Демоны могут смеяться
Шрифт:
Мой знакомый драгдилер много раз хвастался как ему удается уходить от слежки и часто рассказывал, как его люди прячутся от камер. Надеюсь, он не врал.
Глава 7
Особые знаки на стенах, которые, если знаешь, можно было разглядеть среди уличных граффити, привели меня в темный даже утром узкий переулок, зажатый между двумя заброшенными домами. Чтобы попасть сюда, пришлось войти в старый город протиснувшись через дыру в ограде из жестяных листов, ограждающих эти кварталы. Судя по пожелтевшему плакату, район должны были вот-вот снести… уже десять лет как.
Пока шел я засветился на десятках городских камер наблюдения, наверное, но
Мой знакомый барыга рассказывал, что в некоторых районах у химбаронов заключено что-то типа сделки с местными бомжами. Бездомные целыми днями слоняются по улицам и портят камеры наблюдения. Терять им нечего — если полиция их ловит, то они отправляются, считай, что в санаторий с трехразовой кормежкой и крышей над головой. А если не ловит — то за каждую разбитую камеру можно получить деньжат сильно больше, чем за жестяную банку или стеклянную бутылку. Смею надеяться, что уже как минимум пару кварталов я передвигался вне взора вездесущих камер.
Удивительно, но район, несмотря на то, что был закрыт и вроде как расселен, — жил. По улицам двигались редкие прохожие, в некоторых окнах, сохранивших стекла, я видел силуэты жильцов, несколько раз мимо меня проносились курьеры на скутерах или электровелосипедах, а в сумерках дворовых арок я наблюдал неподвижно сидящих или стоявших, прислонившись к стенам, крепких ребят, скупые движения которых выдавали в них бойцов. Это что-то вроде местных патрульных?
— Кажется где-то тут, — понял я, прочитав загогулину вписанную в граффити на стене, и огляделся. Пустой, аварийный район на окраине города, жители из которого были много лет назад выселены, но работы по сносу, почему-то так и не начались. Ветхие, старые дома, пустые улицы, закрытые фанерой окна.
Привалившись спиной к заколоченной досками двери на земле сидел закутанный в лохмотья попрошайка, позвякивая железной миской для подаяний. Из вороха тряпья, в верхней его части торчали только удивительно пронзительные, фиолетового цвета глаза и крючковатый нос. Где-то внизу наружу высовывался металлический протез ноги, покрытый рисунками, наклейками и похабными надписями. Сразу бросился в глаза блестящий значок с якорем и корабликом, приклеенный к протезу, но приглядевшись я понял, что это какая-то флотская медаль, незнакомая, из старых, но начищенная до блеска. Моряк что ли?
«Не логично»- подумал я — «кто ж тебе тут денег даст? Прохожих почти нет».
Звяканье металлической миски меж тем складывалось в простенькую мелодию, просто сильно растянутую во времени, оттого и не заметную так уж сразу. Дзынь-дзынь-дзынь. Дзынь. Дзынь-дзынь-дзынь. Дзынь. Дзынь.
В плотной толпе нужного попрошайку можно было отличить от других по этим звукам. Здесь же надобности в этом не наблюдалось — улица была пуста. Но это только пока. Я знал, что вечером в подобных местах может быть достаточно оживленно. Как стемнеет народ сюда потянется. Это будут не только героиновые и другие «тяжелые» торчки, но и вполне себе богемная тусовка в поисках легкой дури и спидов, чтобы веселиться всю ночь напролет. Кроме целевой аудитории, сюда сползется всякий сопутствующий сброд, от проституток до карманников. Я думаю, район потому и не сносят, что в таком вот заброшенном состоянии, без камер и копов, он приносит в городскую казну сильно больше денег.
— Мне надо внутрь, — я подошел к попрошайке и бросил в его миску пятисотевровую купюру. — Покажи, как войти.
Тот на мгновение замер, чуть приподнял глаза, оглядев меня с ног до головы, и видимо как-то поняв, что я не из местной клиентуры, вернулся к прерванному делу — мелодично позвякивать мелочью на дне миски, глядя куда-то в
пустоту.— Охренели что ли? Ладно.
В жестянку отправились одна за другой еще три купюры, прежде чем одноногий моряк соизволил отползти в сторону и что-то нажать среди досок. Заколоченная дверь оказалась заколоченной лишь на вид. Доски не были прибиты к стене, а под слоем трухлявой древесины и грязной фанеры, скрывалась толстая стальная плита на мощных петлях и снабженная столь же мощными запорами.
За дверью оказался темный коридор, едва освещенный тусклой, мерцающей лампой в решетчатом плафоне. Вдоль стены тянулись кабели наружной электропроводки и пара металлических труб, как минимум в одной из них была вода — из ржавого соединения на бетонный пол падали капли, из-за чего на полу даже образовался тоненький ручеек.
Миновав коридорчик, длинной метров в пять-шесть, я очутился перед бетонной стеной, оказавшейся еще одной замаскированной дверью, которая тут же распахнулась — охранник за ней видимо получил какой-то сигнал или наблюдал меня через камеру или еще как-то.
— Заходи, — буркнул он пропуская меня, и я оказался в достаточно просторном помещении, сейчас погруженном в темноту и тишину, но которое к вечеру, как я знал, раскрасится неоновым светом и наполнится людьми и грохотом музыки. Несмотря на всю внешнюю мишуру «секретного места» скрыть подобное просто невозможно, так что власти этот притон скорее всего не «не могут найти» а всего лишь не трогают. Кажется всю наркоторговлю в городе крышуют Родригесы, клан в котором они состояли, по богатству пожалуй не сильно уступал нашему, а по некоторым оценкам даже превосходил. Деньги чтобы купить чиновников и полицию у них были.
По могуществу химбароны от оружейников тоже не сильно отставали и отношения между кланами традиционно были напряженными. В конце концов, мы снабжали не только армию, но и полицию, а в последние несколько лет федеральное полицейское управление во всей стране, получило в качестве эксперимента, поддержку от частной структуры — особые спецподразделения лучше оснащенные и обученные. Стоит ли говорить, что эти структуры через сеть компаний-прокладок принадлежали в той или иной мере, разным родам из оружейного клана? И стоит ли упоминать что в отличии от федеральной полиции, которая могла посмотреть сквозь пальцы на действия картеля, частная спецура чаще всего и становилась инициатором уголовных дел, да и накрывала ячейки картеля тоже в основном она.
В общем, был шанс, что даже если меня отследили до самого старого города, то здесь потеряют. Что делать дальше я пока не знал. В этот самый момент на мои поиски наверное брошены все технопаты непосредственно подконтрольные этой электрической сучке, мамочке Неро, вокзалы и аэропорты уже под контролем и стоит лишь купить любой билет на мои документы, меня схватят за шкирку как щенка.
Надо наверное пересидеть… Я надеялся что барыги помогут, у них есть обширный опыт по уходу из под наблюдения, побегам и смене личности. То что я, как богатый клиент знаком не с последней сошкой в их среде, счастливая случайность которая могла помочь. А говорили дурь меня прикончит. Да она меня спасает, прямо сейчас.
— Извиняюсь, в такую рань у нас посетителей мало, — мне навстречу выдвинулся мужик в белой рубашке с закатанными рукавами. В одной руке он держал небольшие весы, а в другой какую-то банку, видимо я оторвал его от работы. — Чего желаете? Вижу по вам что вы не за тяжем, для благородных у меня есть замечательная новинка, здорово расширяет сознание и дарит выход за границы этого скучного мира.
Мужик весело подмигнул и потряс банкой, и еще вчера, в своей прошлой жизни, я бы пожалуй заинтересовался. Но вчерашней ночью из компании скучающей золотой молодежи меня выперли пинком под задницу, и приходилось стремительно взрослеть.