Демоны зимних ночей
Шрифт:
На ноги Мари поднялась через месяц, и Василиса провела ее к скромной могиле, в которой покоилась Шарлотта-Агнес.
– Оставайся у нас, – уговаривал ее Федор. – У нас были дочка да два сына, все умерли. Станешь нам как родная, Маша!
Раны на теле постепенно зажили, к весне Мари обрела прежние силы. Смотрясь в кособокое зеркало, она не могла узнать себя, прежнюю красавицу и хохотушку, в этой худой девице с черными кругами под глазами и короткими темными волосами.
Быть может, ей остаться у гостеприимных крестьян, которые спасли ее и полюбили как дочь? Прежняя жизнь
Мари приняла решение – Шарлотта-Агнес хотела оказаться в Париже, но попасть во Францию ей не суждено, сестра великого князя Бертранского и супруга троюродного брата последнего русского царя нашла упокоение на заброшенном сельском кладбище под православным крестом. Мари решила, что исполнит желание Шарлотты и доберется до Парижа. Василиса и Федор долго горевали, когда Мари сказала им, что продолжит свое путешествие. Федор отвез ее на ближайшую станцию и посадил на поезд до Варшавы.
В польской столице Мари провела почти полгода – железнодорожное сообщение с Францией было прервано, и добраться до Парижа возможности не было. Только когда в начале ноября 1918 года разнеслась долгожданная весть о том, что война наконец закончилась – немецкое правительство подписало акт о капитуляции и признании собственного поражения в Компьенском лесу, снова пустили составы по ветке Варшава—Париж.
В середине декабря Мари попала во Францию. У нее сохранился старый конверт с адресом особняка, принадлежащего Кириллу Павловичу. Она наняла экипаж, и тот доставил ее к дворцу отчима.
Мари – изможденная, с растрепанными волосами, в старой юбке, полушубке, купленном на блошином рынке, и нелепой шляпке, подошла к воротам дворца. Что она скажет Кириллу Павловичу? Он никогда не уделял ей должного внимания, и с момента, когда они виделись в последний раз, прошло почти два года! Правильно ли она сделала, что приехала в Париж. Может быть, ей стоило начать новую жизнь вдали от прошлого?
Она позвонила, пришлось долго ждать: наконец появился высокомерный дворецкий в золоченой ливрее. Презрительно оглядев Мари, он процедил:
– Что вам надо?
– Я... – Голос Мари сорвался. – Я хочу видеть его светлость князя Кирилла Павловича...
– Его светлость никого не принимает, – дворецкий брезгливо скривил губы. – В особенности попрошаек и нищенок. Идите прочь!
– Я – Мари, его падчерица, – прошептала девушка. – Прошу вас, доложите обо мне Кириллу Павловичу, он наверняка ждет меня...
Дворецкий взвизгнул:
– Ты слышала, что я сказал, мошенница? Ее светлость княжна Мари погибла! Ее убили чертовы большевики! Не смей тревожить Кирилла Павловича! А ну-ка уноси отсюда ноги, иначе я вызову полицию!
– Поверьте, я и есть Мари, – по щекам девушки катились слезы. – Я и Шарлотта-Агнес... Поезд остановился где-то между Россией и Польшей... Бандиты... Они выволокли нас из вагона... Отняли драгоценности... Изнасиловали и убили Шарлотту... Мне повезло... Меня выходила крестьянская чета...
Дворецкий не слушал ее, он закричал ей в лицо:
– Что, думаешь таким незамысловатым трюком выманить денег у его светлости? Имеются свидетельства многих уважаемых людей, которые ехали в одном поезде с их светлостью княгиней
Шарлоттой-Агнес и юной княжной Мари, и ты наверняка прочитала об этом в газете или услышала от кого-то! Вот и решила на этом поживиться! Обеих несчастных большевики ограбили, истязали и под конец убили! Так что убирайся, или я сию минуту вызову полицию, и тебя запрут в камере за мошенничество! Ишь, развелось вас, самозванок! Одних чудом спасшихся из ипатьевского подвала царских дочерей – две дюжины! Убирайся, кому я сказал! Его светлости для тебя нет и не будет!Не слушая жалобных объяснений Мари, дворецкий скрылся в особняке. Он и вызовет полицию, если она рискнет позвонить еще раз. Она для всех умерла! Еще бы, ведь последний раз Кирилл Павлович видел ее весной 1917 года!
Мари решила, что обязательно встретится с отчимом. Конечно, за эти годы она изменилась – из беззаботной и веселой девицы превратилась в печальную и плохо одетую эмигрантку. Но Кирилл Павлович узнает ее!
Ей пришлось ждать несколько часов на морозе – наконец показался черный автомобиль, который подъехал к воротам дворца. Шофер выскочил из салона, чтобы открыть ворота, Мари подлетела к машине и распахнула дверцу.
Кирилл Павлович, во фраке, с орхидеей в петлице, развалившийся на кожаном сиденье, воззрился на нее с неподдельным возмущением. Он курил короткую турецкую папиросу – судя по всему, повеса прибыл с очередного великосветского приема. Великий князь произнес:
– Милочка, я не подаю нищим! И немедленно закройте дверь, иначе я заявлю на вас в полицию!
К Мари подлетели растерянный шофер и трясущийся дворецкий.
– Ваша светлость, извините, эта сумасшедшая не причинила вам вред? Она караулила вас около дворца, хотя я велел ей убираться! Донимает вас нелепыми просьбами!
Дворецкий изо всех сил толкнул девушку, та поскользнулась и упала на снег. Великий князь появился из салона. Он подошел к Мари и, протянув ей мелкую ассигнацию, сказал:
– Милочка, возьмите! Однако прошу вас впредь не околачиваться около моего особняка!
Мари повернула голову и сказала по-русски:
– Кирилл Павлович, неужели и вы не узнаете меня. Я – ваша падчерица Мари! Я спаслась и приехала в Париж!
Великий князь побледнел, недокуренная папироса выпала из его бледных пальцев, он прошептал:
– Мари, неужели это вы? Не может быть! Боже мой, это в самом деле вы! Но где моя супруга, где Шарлотта-Агнес? До нас дошли ужасные слухи о том, что вы стали жертвой зверств большевиков...
Кирилл Павлович помог ей подняться, Мари заметила выражение ужаса на лице шофера и дворецкого. Великий князь заботливо усадил ее в салон автомобиля.
– Ах, Мари, как вы изменились! Из ребенка вы превратились в женщину! И эта ужасная мещанская одежда! А ваши чудесные длинные волосы! Так где же Шарлотта-Агнес?
– Ее убили, – произнесла тихо Мари. – Но вовсе не большевики, а бандиты, которые не имеют отношения ни к одной из воюющих сторон.
– Значит, бедняжка Шарлотта-Агнес... – трагическим тоном протянул Кирилл Павлович. В его голосе Мари уловила не столько скорбь, сколько облегчение и даже триумф. Нет, нет, ей это только показалось!
– Она покоится на сельском кладбище, – пояснила Мари. – Кирилл Павлович, вы же не выставите меня на улицу?
Великий князь шокированно воскликнул: