День ангела

"Пустяки. А вторая часть вопроса?"

"Отвечаю. Я могу забеременеть в любой момент, когда станет нужно. Но только придется чуть погодить"

"Сколько погодить? Зачем?"

Она придвигается вплотную. Глаза смотрят в глаза.

"Ты так хочешь?"

"Я так хочу"

–  Ай, больно! Да больно же, губу откусишь!

–  Все, Рома. Через неполный месяц процесс пойдет. Если, конечно, ты не будешь отлынивать!

…

Она уже спит, уткнувшись мне в плечо, дышит легко и ровно. Спи, моя любимая. А меня сон не берет.

Как я сказал тогда маме Маше? Любое счастье имеет свой конец, это неизбежно. Но перед этим бывает счастливое начало, а потом долгая, долгая середина. И избежать конца можно только одним способом отказавшись от начала. Так уж устроен этот мир. И эта неизбежность, наверное, изначально заложена в Единую Формулу Вселенной ее Создателем.

Я улыбаюсь. Ну что, Роман Романович. Готовы ли вы вступить в новый круг рая?

Глава 4

День гнева

Теплый воздух врывается в раскрытое окно машины, ерошит волосы, щекотно обдувает мое левое ухо я непроизвольно мотаю головой, как лошадь. В кабину залетел невесть откуда взявшийся белый лепесток яблони, и не хочет покидать меня, летает и резвится в ветровых потоках. Хорошо!

Май кончается. Сегодня последний урок, и впереди целое лето. Как там "лето это маленькая жизнь?" Хорошо сказано. В самую точку. Второе лето моей второй жизни.

А вот и мое место службы, наша высокохудожественная школа. И мои подопечные в числе прочих толпятся на свежем воздухе, не спеша в класс. Май, май!

–  Здравствуйте, Роман Романыч!

–  Привет, ребята!

Да, "Роман Романыч". Но меж собой мои ученики кличут меня не иначе как "Рома", особенно девчонки. Молод я для Роман Романыча. И это еще ничего "Рома", у некоторых преподавателей кликухи куда как покруче. Дети, и особенно подростки, очень точно подмечают недостатки взрослых, и кличка часто вычленяет самую суть.

–  Поздравляю вас, однако. Как там: "темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа…"

–  Ура, ура!

Смеются. Рады окончанию учебного года. Нет, куда мне до моей Ирочки. У нее в классе малыши прямо ревут не желают расставаться с обожаемой Ириной Ульриховной. Три месяца разлуки как вынести! И я очень хорошо их понимаю.

–  Ну что, пошли? Хотя и последний, но урок. Давайте ударим напоследок по бескультурью и разгильдяйству!

–  Хахаха!

Вообщето я опять ляпнул. Но ничего под такое настроение прошла шуточка…

"Рома, ты где?! Рома, отзовись!!"

Я ощущаю, как меня буквально топит отчаяние Ирочки.

"Что случилось?!"

"Рома, все напрасно. Они убили его, Рома!"

"Кого?!"

"Они убили его. "Зеленые", это их рук дело. Виталий погиб, ты помнишь его?"

Еще бы не помнить.

"Роман, здесь Уэф. Иолла сейчас отправится домой. Ты тоже выбирайся на улицу"

"Сделаю. Урок закончить?"

Привычка точно и четко выполнять команды контролера въелась в меня намертво. Если сейчас Уэф мне скажет, я просто покину класс, не прощаясь и не говоря ни слова. Или выпрыгну в окно второго этажа, разбив стекло. Надо, значит надо.

Я ощущаю его колебания. Колебания у папы Уэфа… Впервые наблюдаю.

"Пожалуй, нет. Время есть, но лучше перестраховаться. Попрощайся с ребятами. И не садись в свою машину, даже не подходи, понял? Сразу на другую улицу, и лови такси!"

В моем кармане звонит сотовый телефон, я вынимаю его. Удобная штука, можно лепить отмазки любого размера.

–  Да. Что?! Когда?! Еду!

Я оглядываю класс, делая потрясенное лицо.

–  Простите, ребята. Я должен ехать. Случилось несчастье.

Я выхожу из класса быстрыми шагами. Самое интересное, я не вру.

…

Я стою на обочине, голосую. Такси! Проехал мимо, странно. Пустой, а проехал мимо. Это же не советские времена, сейчас на каждого пассажира по десять таксеров, не считая частников, зубами рвут друг у друга клиентов. Ладно, сейчас на маршрутке…

"Никаких маршруток! Рома, бегом назад, во двор! Быстрее!"

Ноги сами выполняют команду, и уже на бегу я ощущаю, как встревожен Уэф. Да что случилось такое?!

"Пошло движение, Рома! Некогда объяснять! За дерево!"

Я стремительно ныряю за ствол старого тополя. Не все еще спилили… Во двор на скорости вкатывается милицейский УАЗик.

"Бей!"

Рука сжимается в кулак, согнувшись в локте. Указания контролера следует выполнять немедленно и точно. Тем более такие.

УАЗик с ходу врезается в тополь. Дерево сотрясается от удара, капот машины встает дыбом, сверху на меня сыплется мусор. Теперь к обмороку от парализатора ребятам добавится сотрясение мозга… Конечно, у ППСников мозги… Но все равно жалко.

"Все они живы. К дому. Пожарную лестницу видишь? Влезай на крышу, быстрее!"

Я подпрыгиваю, подтягиваюсь и быстро, как обезьяна, влезаю по лестнице, гремя ржавыми перекладинами. Есть еще порох…

Крыша дома еще грязнее. Я весь в грязи и ржавчине. Но лишних вопросов не задаю. Я уже сообразил, что меня сейчас возьмет на борт транспортный кокон. Неслабо, совсем неслабо… Да что происходит, если вдруг такие меры?!

"Ложись!"

Я послушно ложусь на плоскую крышу. Слышно, как внизу тормозит машина. Да не одна!

По ступенькам пожарной лестницы дробно стучат тяжелые ментовские ботинки. Лезут сюда… И стрелять будут на поражение, вдруг понимаю я, без всяких там "стой", молча и сразу. В голову…

"Нет, не в голову. Голову тебе потом распотрошат. Все, кокон над тобой. Успели, Рома!"

Я успеваю краем глаза заметить легкое марево над головой. Ничего особенного, воздух над нагретой майским солнцем крышей…

Меня рывком поднимает с крыши, и я оказываюсь лежащим плашмя на трехметровой высоте над крышей. Вовремя. Над ограждением крыши появляется голова и рука с пистолетом. Но деталей я разглядеть не успеваю. Крыша дома, а за ним и вся Москва проваливаются вниз. Я лечу, и прозрачное, почти невидимое силовое кресло подо мной послушно выдерживает форму лежанки. Оказывается, летать в коконе можно и лежа…