День гнева

– В другой клуб нас могут взять только при одном условии: исчерпывающая подтвержденная документально информация, которую мы этому клубу предоставим.

– Все правильно, Дима, все правильно.

– Плейбой подошел к столу, оперся обеими руками о столешницу, заглянул в глаза Англичанину и сказал:

– Смирнов может помешать. Отдай мне Смирнова.

43

С горба сильно полысевшего Рождественского бульвара при желтом осеннем солнце хорошо смотрелся обрывок старой Москвы, что был чуть внизу и впереди. Солнечно было, но холодно. Сидя на скамейке на переломе Рождественского, Смирнов про себя хвалил себя за то, что надел утепленную Алькину куртку. Потому как тепло и уютно было сидеть на скамейке в Алькиной куртке. Не хотелось смотреть на запястье, чтобы узнать, который час, не хотелось неотрывно, как положено, наблюдать за всем, что происходит рядом и вокруг, не хотелось думать о предстоящей встрече... Хотелось закрыть глаза, хотелось греться на солнышке, хотелось дремать...

– А как вместо меня гебист сядет? Посидит, посидит, встанет, а вы мертвяк. Что тогда будем делать, Александр Иванович?
– радостно заговорили рядом. Не открывая глаз, Смирнов длительно зевнул и без особого хвастовства догадался:

– Это ты, Леонид? Ну, здравствуй тогда.
– И только после этих слов открыл глаза.

В широченном светлом, туго перетянутом в талии плаще до пят, с непокрытой головой Махов был как Махов: красив, элегантен, обходительно весел.

– Здравствуйте, Александр Иванович. А все-таки зря не бережетесь.

– Да кому я нужен, - пококетничал Смирнов.

– Народу, Александр Иванович, народу. Только вот какому - не пойму: советскому или русскому.

– Я ведь Демидова жду, Леня. Он мне свидание назначил.

– Пришел я. Вместо него.

– Значит тогда он от тебя приходил?

– Приходил он по своей инициативе. А потом мне признался.

– Считай, что я тебе поверил. С чем пришел, чего принес?

– Из достоверных источников стало известно, что партийные деньги, за которыми вы охотитесь, безвозвратно ушли, - легко отдал важнейшую информацию Махов. И с демонстративным любопытством заглянул ему в лицо.

– А из каких источников тебе известно, что я за ними охочусь? Смирнов никак не отреагировал. Великая штука - опыт.

– Не источник, Александр Иванович. Просто один человек просил в точности воспроизвести вам эту фразу. Что я и сделал.

– Человечка мне отдашь?

– А почему не отдать? Отдам, - и закончил Махов в рифму: - Вам известен Горский Адам?

– Режиссер-новатор, что ли? Известен. Днями я его собирался потрепать.

– Поздно, Александр Иванович. Сегодня утром он улетел в Лондон. Спектакль ставить.

– Господи, и все-то от меня за границу убегают!

– Это те, кто может.

– А кто не может?

– Те, я так думаю, вас достать хотят.

– Не достанут, - легкомысленно отмахнулся Смирнов и посерьезнел при серьезном вопросе: - Ты, действительно, не знаешь чем я занимаюсь и с кем по роду занятий сталкиваюсь лоб в лоб?

– Если честно, то догадываюсь.

– Естественно, не по официальным каналам пришли догадки эти?

– Естественно.

– Мне нужны имена двоих, Леня: стратега и организатора. Я хочу их уничтожить, потому что они убийцы в беспределе.

– А как они вас?

– Все может быть. Схлестнулись по-настоящему.

– А они знают, что вы схлестнулись с ними по-настоящему?

– Твою иронию напрочь дезавирует фраза, которую ты передал. Они предлагают ничью и разойтись.

– Хотите совет, Александр Иванович? Соглашайтесь на ничью и расходитесь.

– Вчера твоих трупов по Москве сколько было?

Махов заморгал, вспоминая. Вспомнил:

– Вчера довольно спокойно было. По-серьезному если - один.

– В саду Мандельштама?

– Вы считаете, что это они?

– Не считаю, а знаю.

– Ишь ты, как чистенько. А я в полной уверенности, что это разборка среди группировок. Парня-то опознали. Довольно известный солнцевский боец.

– А мертвяк на Кировской у почтамта разве не твой?

– Это какой же?
– Махов закрыл глаза, чтобы прокрутить на экране зрительной памяти сводный список вчерашних происшествий. Нашел: - Мужик без документов. Смерть, наступившая от острой сердечной недостаточности.

– Хочешь, покажу, чем была сделана эта острая сердечная недостаточность?

– Не понял, - признался Махов.

Смирнов из-за пазухи извлек сверток - комок в тряпице - и, развернув тряпицу, двумя пальцами ухватил широкий перстень.

– Смотри, - приказал он Махову, но в руки тому перстень не дал, из своих рук позволил глядеть. Показывая, поворачивал.

– Мини-шприц, - понял Махов.
– Его же в лабораторию надо!
– и вдруг спохватился: - Где вы его взяли?

– С пальца бойца солнцевской группировки, - признался Смирнов.

– Вы что, его вели?

– Вели-то вели, да не довели. Хотели на его связи выйти. Кто знал, что на такую работу в темную и просто за бабки лоха уговорят?

– За очень хорошие бабки этих рачков на что угодно уговорить можно.

Сделали паузу: оба-два обдумывали пути дальнейшего разговора. Наконец старчески кряхтя, Смирнов опять полез в карман.

– Фейс этот тебе случаем незнаком?
– спросил он Махова и протянул фотку девять на двенадцать. На этот раз в руки отдал.

На крыльце почтамта стоял гражданин с поднятой рукой. На осмотр гражданина Махову хватило пяти секунд. Он вернул фотографию.

– Нет, - честно и сожалея признался Махов.

– Жаль, - огорчился Смирнов и вернул фотку в карман.
– А я надеялся. Ты же многих из той конторы знаешь.

– Обижаете, - злобно ответил Махов.
– Я на них не работал никогда.

– Жаль, - еще раз огорчился Смирнов.

– Завести меня хотите, да?
– догадался Махов.

– Разозлить.

– Зачем?

– По горячке, может быть, проболтаешься о чем-нибудь для меня любопытном.

– Думаете, просто так я вам ничего больше не скажу?

– Если честно, то не думаю. Не с одной же ты фразой ко мне пришел. Одну фразу и Демидов бы принес.

– Вы умный, - похвалил его Махов.
– И хитрый.

– А ты не знал?

– Знал, но чисто теоретически.

– Теперь же убедился на практике. Поехали, Леня.

– На главной московской свалке обнаружен труп. Обнаружен совершенно случайно: поддатый бульдозерист по пьянке ошибочно вскрыл законсервированную кучу, которую никогда не собирались вскрывать. Труп опознан. Это бывший зав.отделом ЦК Шаров. Вот такие пироги. Шаров этот вам не нужен?