День империи

Солнечная Система. Планета Земля. Центраполис. Бывший Дворец Правительства. Сто пятьдесят четвёртый день с начала войны.

Центраполис был погружён во мрак. Плотно укрытый солнцезащитным куполом, город теперь был похож на огромное, безжизненное кладбище. Так продолжалось вот уже несколько месяцев. За это время трава на газонах давно пожелтела, деревья превратились в сухие и мёртвые коряги и куда-то навсегда исчезли птицы. Между тем снаружи уже настала осень. Днем было всё также по прежнему жарко, но вот ночи уже стали значительно длиннее, под утро случались заморозки, а с неба, то и дело, часто начинал моросить мелкий дождь.

Шаг... и тысячный строй фаталокских солдат разделился надвое, образуя дорогу для высшего офицера. Шаг...и тысячи механических тел, словно единый, безупречный механизм, одновременно развернулись вокруг своей оси. Шаг...и тысячи тяжелых, бронированных рук вытянулись вперед, приветствуя своего командира.

Якус неторопливо шёл между двумя этими ровными рядами солдат, глядя вперёд и думая о чём-то своем. С этой минуты он, как новый губернатор Центраполиса, официально вступил в свою должность. Парад был дан в его честь, а так как фаталоки необыкновенно берегут своё драгоценное время, то он продолжался всего около двух минут, после чего все бронепехотинцы должны будут разойтись и заняться своими каждодневными делами вроде охраны и патрулирования города. Якус улыбнулся. Его соотечественники редко улыбаются, но в такие мгновения вообще-то можно было позволить себе такую небольшую роскошь, означающую что сейчас он вполне доволен собой. Никаких ужимок и гримас, так распространенных у варварских народов, только лёгкая и едва заметная улыбка, скрывающая за собой тихую и сдержанную фаталокскую радость.

Он прошёл ещё несколько шагов и строй за его спиной снова сомкнулся в идеально ровный квадрат. Торжественное представление закончилось. Якус взошёл на нижнюю ступеньку Дворца Правительства и недолгая улыбка исчезла с его лица. Всё. С этого момента он начинает новую жизнь теперь уже в качестве элиты Великой Империи. Парад остался позади, а впереди его ждёт лишь долгая и тяжёлая работа по наведению порядка в этом диком городе.

– Фарио,- Якус мысленно позвал свою вторую половину,- Ты веришь в судьбу?

– Нет.

– А я верю. Судьба сильно била меня и бросала в разные стороны, прежде чем направила на истинный путь. Я сполна выстрадал в своей жизни и теперь меня должен ждать лишь небывалый успех и слава. По моему это какое-то предзнаменование высших сил.

– Судьбы нет. Каждый сам хозяин своего будущего. Это слова самого Императора.

– Брось. Неужели ты сам никогда не думал о том, что нами может руководить что-то, что выше нашего понимания.

– Вообще-то однажды я слышал одну очень странную историю, слегка пошатнувшую моё прежнее, материалистическое восприятие мира.

– Расскажи мне об этом.

– Это произошло триста двенадцать лет назад,- на миг Фарио замолк, очевидно вспоминая события столь давнего времени,- Тогда к смертной казни был приговорён один офицер за распространение древней Фалианской литературы, написанной в то время, когда Фортана ещё не взорвалась сверхновой, а наши предки не носили техноплоть и до конца жизни оставались животными. Я как рабочий-могильщик приводил приговор в исполнение и перед смертью офицер рассказал мне кое-что об одном древнем пророке, за тысячи лет предсказавшем начало нашей фаталокской эры. Он говорил: и будет великий взрыв и небеса упадут на землю и от этого ужасного пламени нигде не будет спасения. Выживет один из многих тысяч, а те что останутся, вместо ног будут передвигаться с помощью сложных механизмов. Так же он предвидел и то, что когда-то весёлые и беззаботные фалиане начнут бояться дневного света, перестанут принимать пищу и своим железным кулаком подчинят себе тысячи других обитаемых миров.

– Это уже интересно. И что же было дальше?

– Я не уверен, что тебе следует знать некоторые вещи из этого пророчества.

– Не упрямься. Рассказывай, раз уж начал.

– Хорошо. Еще я слышал от него о двух птицах. Одна появилась в самом начале фаталокской эры и привела свой народ к истинному величию. Она даже смогла обмануть смерть и, возродившись после гибели в виде ребенка, взлетела выше всех остальных. Другая могла достигнуть ещё больших высот. Она часто меняла свою кожу и имела два лица. В ней чувствовалась огромная, необъяснимая сила, которая влекла её в небеса, но тяжесть преступлений и собственного безумия тяжёлым грузом тянула её назад. В итоге, так и не достигнув величия первой птицы, она сорвалась вниз и разбилась о землю. Когда это произойдет, это послужит сигналом к началу конца. Началу эпохи хаоса и объединению варварских народов.

– Постой, постой,- Якус резко остановился и задумался,- как я понимаю, первая птица - это наш Император. "Обманул смерть и возродился в виде ребёнка". Он стал бессмертной программой и все его видят только в виде голограммы странной головы младенца. А вот вторая птица... "Она часто меняла кожу и имела два лица". Это же я... Хотя нет! Не собираюсь же я верить всякому бреду, причем написанному животным, жившим десятки тысяч лет назад. "...так и не достигнув величия первой птицы, она сорвалась вниз и разбилась о землю". И какой больной рассудок мог придумать такую нелепость?

Якус вдруг развернулся и быстро пошагал вперёд по длинному, черному коридору.

– С тобой всё в порядке?

– Да.

– Я не хотел говорить тебе это, но ты ведь сам попросил.

– Ладно, оставим это. Я не собираюсь расстраиваться из-за какого-то пустяка. Ну и дурак же был при жизни этот твой пророк. Впрочем... расскажи, что ещё ты слышал о второй птице.

– Едва появившись на свет, она сразилась с могучим диким львом. Тот кто должен был победить в этой битве - стал последним изгоем, а тот кто проиграть - героем и спасителем. Птица будет повержена, но она сумеет выжить и залечить свои раны, чтобы затем начать снова охотиться на своего старого врага. Пройдет время. Лев сам придёт в её логово и между ними начнётся новая схватка в которой никто не сможет победить. Когда бой закончится, мир будет уже другим. Черный щит будет разрушен, а прежние противники получат: один - смерть, а другой - долгую жизнь в полном забвении и одиночестве.

Услышав это, Якус вздрогнул, нервно осмотрелся по сторонам и ещё быстрее поспешил куда-то вперёд.

– Ты куда?

Он молчал.

– Ты куда, я спрашиваю?

– Мне страшно, Фарио. Так страшно мне было только тогда, когда я только взял себе твою техноплоть и впервые вышел из кабинета могильщика. Я боюсь поражения и позора. Однажды я уже испытал такое. Второго раза я уже не смогу выдержать.

– Успокойся. Забудь об этом дурацком предсказании. Судьбы нет, а если она даже и существует, то у тебя достаточно сил, чтобы направить её в нужное русло.

– Как это?

– Не жди пока дикий лев придёт в твоё логово. Найди его сам. Найди и уничтожь.

– Ты прав. Я найду в себе силы,- кулак Якуса вдруг метнулся вперёд и ударил в стену с такой силой, что в разные стороны полетела штукатурка и с потолка вниз посыпались струйки песка,- Я отыщу тебя, глупый варвар! Ты ещё пожалеешь, что связался со мной.

Путь по лестнице до седьмого этажа занял у него несколько минут. Нужная дверь находилась тут же, справа от входа и, распахнув ее, Якус вошёл в маленькое помещение с небольшим столом у окна и, стоящим на нём, непонятным, изготовленным ещё аборигенами прибором с цветными лампочками и, тянувшимися по полу, проводами.

Фаталок-инженер в компактной, хромированной техноплоти при виде его тотчас отложил все свои дела и, обернувшись, вытянул вперёд свою правую руку.

– Хотите посмотреть компьютер, губернатор?

– Да. Мне нужно найти здесь кое какую информацию.

– Может вам необходима моя помощь?

– Нет. Оставь меня одного.

Через миг инженер скрылся за дверью и Якус, подойдя к клавиатуре, принялся одна за другой нажимать на многочисленные, непривычно маленькие и неудобные для фаталокской руки кнопки. Несмотря на своё примитивное устройство и черепашью скорость, аппарат был достаточно практичен и на удивление неплохо справлялся со своей задачей. Вскоре был открыт файл с базой данных всех жителей Центраполиса и на экране, с интервалом в долю секунды, начали мелькать фотографии разных людей. Здесь были миллионы лиц: молодых и старых, красивых и безобразных, белых, чёрных и желтых. Они на огромной скорости проносились мимо и совершенный фаталокский разум за столь короткое время успевал запомнить и тщательно анализировать каждое из них, в надежде найти одно-единственное лицо. Лицо своего злейшего врага.