День Медведя
Шрифт:
– Гляди-ка, он!
– Точно, он!
– Ну, и здоров, свинья!..
– А ты думал!
– Проходите, проходите, не задерживайтесь!
– Поглазели – и дальше идите, остальным тоже охота!
– Раньше приходить было надо!
– Раскомандовался!
– Твой кабан, что ли?
– Да уж не твой ли?
– Проходите, проходите!..
– Не трогайте свинью, говорю!
– Чего встал?..
– Не трогайте сви…
– Да чего ей будет, сынки! Она ж дохлая!
– Если ее все так тискать будут, то она не только дохлая будет, но и лысая!
– Да и пускай лысая!
– Чего
– А на память-то тоже ведь чего надо прихватить!
– А иначе кто ж нам поверит!
– Вообще-то, мы из нее чучело хотели сделать…
– Тоже на память, кстати…
– Ну, хоть шерстиночку, ребятки, ну?..
– Пожалуйста-а!..
– Ай, ладно! По шерстиночке – и дальше двигайте, задние тоже поглядеть хотят!
– Айда, айда, не задерживайтесь!
– Желающих много, а свинья одна!
– Вот спасибо вам, охотнички!..
– А глядите, какие у ей клыки!..
– Целых шесть!..
– А на что ей столько, если подумать? Обычному кабану и двух хватает…
– Э-э-эй!.. Ножовку убрали, и проходим, проходим, не задерживаемся!
– Развелось вас тут, любителей сувениров…
– Бесплатных…
– Ну, пожа-алуйста!..
Прошло не меньше двух часов в нетерпеливом ожидании, прежде чем дружина Кыся и дед Голуб в арьергарде поредевшей, удовлетворившей свое любопытство толпы смогли подобраться к изрядно полысевшему кандидату в первые экспонаты не существующего пока краеведческого музея Постола.
– А, дедушка, привет!
– Кысь, Снегирча, Мыська! Вернулись, что ли!
– Мы учителя поглядеть привели!
– Давно не виделись, старик! Как дела?
– Здравствуйте, ребятки! Ну, молодцы вы, я скажу! Молодцы! Это ж подвиг вы совершили – какого зверя победили! Как же это вы его?.. – заохал, захлопотал перед бурой громадиной старик.
– У охотников свои секреты, – улыбнулся Кондрат и нежно поглядел на неподвижную гору мышц и щетины за своей спиной. – Славная свинка… Голыми руками ее не возьмешь. Сколько повозились мы с ней – так кабанов попроще можно было уж штук полсотни набить!
– Эх, надо было мерную веревку взять! – запоздало спохватился дед Голуб, и захлопал себя по тощим ляжкам, таращась в изумлении и благоговении на гигантские копыта размером с сервировочное блюдо.
– Уже померили, старик, записывай, – щедро махнул рукой Бурандук и стал не спеша, со смаком диктовать:
– Длина от рыла до копчика… четыре метра пятьдесят два сантиметра. Ширина в плечах… метр семьдесят три. Высота в холке… два метра сорок семь сантиметров. Расстояние между глаз… полметра ровно. Размер пятачка… общей суммой двадцать семь рублей тридцать пять копеек.
– Двадцать семь… тридцать пять… – пыхтя и скребя грифелем по положенному на копыто листу, старик вдруг задумался, и оторопело оторвался, недоуменно уставившись на старого охотника. – Это как?..
– Ну, если лукоморские пять копеек взять – они у Кондрата нечаянно в кармане завалялись – то чтобы полностью покрыть всё евойное рыло, понадобится их…
– Понял, – коротко кивнул дед и вернулся к документированию величайшей добычи современности. – Дальше?
– Копыто в поперечине… длина
щетины… длина хвоста… количество клыков…площадь ушей… – продолжил гордо перечислять вечно сияющие в памяти величественные цифры старый охотник, и старик с не меньшим удовольствием записывал их, торопливо, но старательно водя серым грифелем по желтоватой бумаге.Когда Бурандук замолчал с чувством выполненного долга, самоназначившийся летописец новейшей истории страны Костей поставил в конце последнего предложения точку и протянул исписанный лист Воронье на сохранение. Потом критическим взглядом окинул огромную тушу, похмыкал, потискал бороденку, померил что-то растопыренными пальцами в воздухе, и вдруг отошел от гигантской щетинистой горы на десять шагов, уселся на мостовую, положил на скрещенные по-тамамски ноги пачку бумаги и принялся что-то рисовать.
Среди праздных зевак сие явление вызвало интерес, сравнимый с проявляемым к кабану.
– Что?..
– Что это он?..
– Что это он делает?..
– Рисует?..
– Глядите, рыло!..
– И копыта как настоящие!..
– И щетина!..
– Ух, ты!.. Как живой!..
– Какой живой, он дохлый…
– Ну, как дохлый!..
– Эй, Воронья! – не обращая внимания на благоговейные комментарии за спиной, Голуб улыбнулся девочке и помахал рукой в сторону свиной головы. – Встань-ка рядышком, будь умницей!
– Зачем? – всё еще сжимая в руках свернутый в трубочку листок с тактико-техническими характеристиками свина, девочка осторожно подошла, куда ее попросили.
– Я тебя рядом с ним нарисую, для сравнения. Чтобы видно было, какого размера ты, и какого – свинья, – охотно пояснил дед и снова принялся за работу. Аудитория вокруг ахнула.
Несколько минут – и на рисунке, на фоне привалившейся к стене царского дворца громадной туши появилась невысокая хрупкая девчушка в мешковатых штанах, недоеденным молью платком на голове и коротком заношенном полушубке.
– Похо-о-ожа…– хором восхитился народ.
– Старался, – скромно пожал плечами старик, сдул с картинки невидимые пылинки и попытался подняться. Но не тут-то было.
– А ну-ка, дед, и меня с кабаном нарисуй! – сутулый мужичок с курчавой бородкой, одетый в ливрею Карбуранов, бережно положил на стопку бумаги тусклую старинную монету. Серебряную. Дед поджал губы и покосился на кабана, на денежку, на мужичка…
Ишь ты, какой барин выискался… Нарисуй его!.. Заняться мне больше нечем, кроме как его рисовать. У меня там еще лет четыреста не разобрано, не переведено, а он – «Нарисуй»…На холодных-то камнях сидючи, сам порисуй…
А, с другой стороны, девчонкам юбчонки купить бы не мешало… Хоть самые дешевенькие… А то, пока сами не признаются, от мальчишек их не отличишь – косы-то все состригли… Или лучше одеяла на зиму? Или рубашек сменку, хоть несколько?..
На одну денежку, конечно, всем не укупишь, но хоть кому-то на что-то хватит, и то хорошо… А под зад можно и шапку подложить. И решение было принято.
– Изволь, нарисую. Вставай, куда хочешь.
Сутулый пристроился рядом с клыками, оперся театрально локтем о рыло и застыл в героической позе заправского истребителя лесных злодеев.