День револьвера

* * *

— Это был Прыщавый Зомби, — сказал Хавчик.

— Ы? — удивленно прочавкал я. — Вроде ж от него не воняло.

— Потому что ублюдок еще жив. Местами.

— Ы?

— Мозги у него, по всему видать, давно разложились и сгнили за ненадобностью, — пояснил свою мысль гном. — В итоге получился законченный психопат и шулер. Если тебе случится оказаться с ним за одним столом, учти: в левом рукаве ублюдка механизм, подающий в ладонь карты или дерринджер. — Мак вздохнул: — Гному, который сделал для него эту штуку, Прыщавый не заплатил ни цента и вдобавок избил до полусмерти.

— Печальная история, — пробормотал я, благоразумно не став озвучивать дальнейшие свои мысли: что мастер, выполнивший подобную работу для столь явного мерзавца, на мой взгляд, вполне заслуживал хорошей взбучки. Ну а что получил он её от самого заказчика, свидетельствует — иной раз даже небесная справедливость не дремлет. И с чувством юмора у неё тоже все в порядке.

— Странно, что его до сих пор не убили.

Хавчик пожал плечами.

— Мозгов у него нет, но чутье на неприятности осталось.

— Хм…

От меня, выходит, Прыщавый неприятности не почуял. Что ж, в этот раз он, может, и был прав, но если судьба вновь сведет нас в темном переулке…

— Вдобавок, он один из любимых псов нашего шерифа. Кстати, как тебе суп?

— О, ошень-ошень вкусно, — булькнул я, заглатывая очередную ложку.

Гном как-то странно покосился на меня… так, что я едва не сплюнул обратно в тарелку все, что было во рту — но ведь суп действительно был вкуснейший.

— Рад, что тебе нравится.

— Угу. И, Мак, я хотел спросить, не видел…

— Эй-парень, куда ты провалился?! Я тебя с утра по всему городу ищу!

Когда тебе во время ленча прямо в ухо начинает орать клыкастая зеленошкурая сволочь — это неприятно. Если же чертов гоблин сопровождает вышеуказанный рев «дружеским» ударом по хребту — это неприятно вдвойне, нет, впятерне!

— Кха-тьфу-кха… Толстяк!

— О, ты не забыл мое имя! — восхитился гобл. — Просто удивительно долгая память для человека.

Он заглянул в мою почти опустевшую тарелку, пошевелил ноздрями, фыркнул и радостно заорал: «Хавчик! Мне тоже мышиного супа!»

— Мышиного супа?!

— А ты что, — изумился гоблин, — заказывал, не глядя в меню?

Мотнув головой, я уставился на стол, ясно чувствуя, как желудок решает — вывернуться ли ему наизнанку прямо сейчас или подождать еще немного. Судя по подступающему к горлу комку, пока на выборах лидировал первый вариант.

— Мак!!! Мак Хавчик!!!

— Я занят, — донеслось из-за двери на кухню, — имейте смирение.

— Что-о-о? Да я сейчас тебя…

— Не стоит. — Гобл плюхнулся на соседний табурет. — Видал я его кухню… на четвереньки встанешь и все равно будешь макушкой полки считать. Дождись, — Толстяк перешел на заговорщицкий шепот, — пока он выйдет и вынесет мой заказ, а потом сразу бей столом по лбу. Только не нашим столом, соседним.

Я покосился на соседний стол. Выглядел он ничуть не менее массивно, чем наш, да и все прочие столы в салуне — цельновырубленные из секвойи э-э… чурбан с выемками для ног. Причем из секвойи, посаженной лично Ноем на следующий день после окончания потопа. Возможно, поднатужившись, я и сумел бы его приподнять… дюйма на полтора… с одного края. То ли дело табурет…

— Даже не думай, — гоблин, похоже, перехватил мой взгляд, — этим ты ему и шишки толковой не оставишь.

— А тобой?

— Моя сильная, — гобл схватил мою тарелку, одним движением вылил в пасть остатки супа, громко рыгнул и закончил, — но мягкая.

Для наглядности он ткнул себя в пузо — кулак погрузился едва не по запястье.

— Тебе пора садиться на диету, — мрачно сказал я.

— Диету? — удивленно переспросил Толстяк. — Странная кличка для лошади, хотя если ты решил сделать мне подарок, я буду безмерно рад…

— …заткнуться и дать мне подумать!

«Суп был вкусный, суп был вкусный, суп был вкусный…» Я твердил про себя эту фразу, словно адепт-недоучка. Он был вкусный, орк меня сожри без соли, а из чего клятый коротышка его сварил — дело десятое. Французы вон, говорят, вообще жаб лопают почем зря, а уж орки с гоблинами…

Я припомнил утренние разглагольствования Толстяка, и мне неожиданно стало легче. Не в смысле «совсем перестало тошнить», но желудок осознал, что мыши — далеко не самый худший мясной продукт из числа употребляемых в Запретных Землях.

Впрочем, желание убраться куда-нибудь подальше от Хавчика с его стряпней при этом только увеличилось. Конечно, меню салуна «Мои седельные сумки» состоит всего из двух блюд: «бобы с беконом» и «бекон с бобами», но зато про эту простую честную жратву не узнаешь всяких неожиданных новостей.

— Толстяк, где тут можно лошадь купить?

— Тут? — гоблин с очень удивленным видом огляделся по сторонам, вздохнул и с очень опечаленным видом сообщил: — Нигде. Мак не торгует лошадьми.

Я скрипнул зубами. В принципе ответ был как раз тем, которого и следовало ждать от гоблина… НО НЕ ОТ ЭТОГО КОНКРЕТНОГО ГОБЛИНА!

— Толстяк… — хоть у меня и не было таких шикарных клыков, я постарался, чтобы улыбка выглядела очень… плотоядно, — говоря «тут», я имел в виду не салун мистера Хавчика, но нечто большее, так сказать, более общее. А именно — ВЕСЬ ПОГРЕБАЛЬНЕЦ!

— Ну так бы сразу и сказал, — ничуть не смутившись, хмыкнул гобл. — Орать-то зачем?

Вздохнув, я посмотрел на потолок. Доски, как и следовало ждать, были непрозрачные, но не будь их и сто против одного, я бы разглядел сияющий нимб, а под ним — гнусно ухмыляющуюся физиономию того крылатого негодяя, что авансом ниспослал за грехи мою рассевшуюся рядом зеленошкурую скотину. Ну ничего… вот избавлюсь от клятого гобла и буду сквернословить, пить, играть в карты и развратничать лет пять напролет… глядишь, к шестому году и сравняю счет.

— Ну-у-у?

— Ы?

— Где в этом м-м-м… милом городе можно купить лошадь?

— Сложный вопрос, — вздохнул Толстяк. — Надо подумать.

— Подумай, — благостно изрек я. — Хорошо подумай. А я подожду. И суп тоже подождет, верно, Мак?

— Эй, какого еще…

— Он платит, — выбравшийся из недр кухни Хавчик аккуратно водрузил дымящуюся миску на край стойки, — он и решает, чего и когда ты будешь жрать.

Гобл совершенно человеческим жестом взялся за подбородок, раздул ноздри, наморщил шкуру на лбу и принялся злобно таращиться на меня, бормоча при этом что-то ну очень похожее на проклятье. Шаман, однако, из него был никудышный — любоваться потолком, насвистывая при этом «Диксиленд», его проклятье мне ничуть не мешало. Разве что фальшивил я чуть больше обычного.