День револьвера

— Толстяк, а что ты делаешь во время дождя? — вкрадчиво спросил я. — Закапываешься на десять футов?

— Дождь — это, чтоб ты знал, глупый человечишка, священные слезы Спящего, — надменно произнес Толстяк. — Попасть под них — радость для любого гобла. А вот гадость, которую сородичи Мака добавляют в мыло, чтобы лучше пенилось…

— Разжижает мозг и заставляет его вытекать через уши, — донеслось из-за двери. — Но бояться нечего, у тебя-то сплошная кость, от лба до затылка.

— Мак?

— Я принес тебе одежду, — сообщил гном, входя в комнату и выкладывая на пол кучу, нет, Кучу. Судя по количеству торчащих из неё рукавов и штанин, одежды там было на роту Кейнов. — Не новье, но выглядит еще прилично. Подбери себя пару рубашек по размеру… ну и чего еще захочешь.

— Спасибо, Мак.

— Да не за что. Я все равно собирался пустить это тряпье на протирку.

— И конечно же, — фыркнул гобл, — ты не забудешь вычесть стоимость этого тряпья из нашего счета.

Интересно, а каково на текущий момент состояние «нашего счета», подумал я. Задавать этот вопрос гному как-то не хотелось, потому что в ответ Мак вполне мог заинтересоваться нашей платежеспособностью. Кстати…

Дождавшись, пока сапоги гнома простучат по лестнице, я высунул из воды палец, поманил гоблина и когда он — скорчив при этом совершенно зверскую рожу — наклонился к ванне, прошептал:

— Где деньги, Толстяк?

Гобл сразу забыл про свое отвращение к пене — клыкастая харя разом превратилась в почти человеческого вида лицо. Удивленное донельзя.

— Какие деньги, эй-парень, ты вообще о чем?

— Денежные деньги, зеленый! Мексиканские доллары!

— Ах, эти деньги…

Наклонись гоблин еще чуть пониже, я бы смог ухватить его за шею и двумя руками, но сейчас в моей досягаемости находился только скальп — пучок волос, тщательно раскрашенный в пять цветов, заботливо перевитый нитью и украшенный всякой дрянью. Именно за скальп я Толстяка и сцапал, «нежно» пригнув его мордой к поверхности воды.

— Да! ЭТИ деньги.

— А-а-а-фы-фы-фы! — Гобл, выкатив глаза, пытался сдуть с носа клок пены. — А-а-а-тпусти!

— Где доллары, Толстяк?!

— Там! — гобл махнул револьвером в сторону сваленной в углу кучи трофеев. — Зашиты в патронном поясе.

— Врешь.

— Ну… они были там, — признался гоблин. — Я достал их сегодня, под утро.

— А где они сейчас?

— Пропил.

— Сорок пять долларов? И ты еще можешь стоять?!

Толстяк дернулся, но тут же сообразил, что при попытке изобразить пьяную до погремушки на хвосте змею он вынужден будет рухнуть прямо в пену.

— Я их… у-у-у-инвестировал.

— Чего?!

От неожиданности я даже ослабил захват, чем гобл моментально воспользовался, резко мотнув головой. Прядь выскользнула из моих пальцев, и мы вернулись к прежнему раскладу: голый человек в бадье с водой и вооруженный до клыков гоблин рядом.

— Вложил их в дело, деревенщина!

— Какое, тролль меня защекочи, дело?!

— Дельное, — гобл выразительно похлопал себя по пузу над ремнем. — Вот увидишь, эй-парень, в недалеком будущем эта инвестиция озолотит нас с ног до головы.

— В каком еще треклятом бу… — я осекся, сделал глубокий вдох, выдох. Спокойно, Кейн, спокойно… чтоб меня черти взяли. Это всего лишь один-единственный гоблин. Гоблин, мать его… целый гоблин.

— Толстяк, друг мой, — на этот раз в моем голосе явственно зазвучали нотки миссис Пфайфер. — Будь так любезен, ответь на один ма-аленький вопрос…

К своему несчастью, гобл явно не знал старушку и когда я начал понижать тон до едва слышного шепота, он подался вперед, честно пытаясь расслышать мои слова. Я последовал его примеру, так что мы почти столкнулись носами.

— …скажи, эти твои инвестиции можно, — пауза, глубокий вдох, — ЖРАТЬ?!

— Если тебя так волнует вопрос жратвы, эй-парень, то почему бы тебе не найти РАБОТУ?!

Надо признать, у гоблина получилось лучше — я пытался добиться эффекта одним голосом, тогда как у Толстяка были клыки… и запах из пасти.

— В самом деле, — уже куда более мирным тоном повторил гобл минутой позже, когда я высунулся из-под воды. — Насколько я знаю, вы, люди, всегда ищете работу, когда нуждаетесь в деньгах.

— А гоблины до подобного не опускаются?

— Стараемся, — фыркнул Толстяк. — Зачем работать, когда можно дать дубиной по башке и забрать… ну, в крайнем разе, украсть?

— Вот что… — я попытался вспомнить хоть один из вчерашних маковых эпитетов по адресу гоблина, но Старая речь явно была слишком крупной рыбой для моей дырявой памяти, — зеленый, подойди к окну и выгляни из него.

Удивительно, но гоблин выполнил эту просьбу без получасового пререкания.

— Что ты видишь?

— Улицу, — начал перечислять Толстяк, — лужу, двух лошадей, сломанное колесо, навозные лепешки, мух, миссис Брейвок, груду золотых самородков…

— Что-о-о-о?!

Я был уже в воздухе над бадьей, когда понял, что гобл попросту надул меня. Будь там золото, зеленокожий не стал бы тратить время на сообщение об этом, а рванул бы к нему, прямо через окно или даже сквозь стену.

— Дерьмо!

— Да, эй-парень, ты прав, а я обознался — это просто дерьмо так песком присыпало.

Тоскливо покосившись на бадью — хоть вода уже и начала остывать, но минут пять в ней еще вполне можно было бы поотмокать душой и телом — я подошел к оставленному гномом вороху одежды. Одежда выглядела как домик сумасшедшего кальмара — кручено-перекрученное основание, из которого во все стороны торчали рукава и штанины.

— …еще там раздавленное перекати-поле, бутылка из-под виски… разбитая…

— А скажи мне, Толстяк…

Я осторожно потянул за один из торчащих наружу рукавов. Куча угрожающе пошатнулась.

— …не видишь ли ты толпу с плакатами: «Даю работу!», «Требуются работники!», «5 долларов за неделю, еда и кровать прилагаются!».

Следующий рукав оказался более сговорчивым — я вытащил из кучи рубашку. Пулевых дыр на ней не обнаружилось, ножевых — тоже, ну а пятна на груди цветом наводили скорее на мысль о кукурузном виски, чем о безвременной кончине предыдущего хозяина. За вычетом этих пятен рубашка была отличная, решил я — добротное сукно, не какая-то гниль пополам с бумагой — и начал было примерять её, как меня настигла следующая реплика Толстяка.

— Тебе ведь сегодня уже предлагали работу.

Я замер.

— Следующая реплика твоя! — минутой позже не выдержал гобл. — Ты должен был удивиться и спросить: а откуда ты об этом знаешь?

— Это-то как раз понятно, — медленно произнес я. — Тебе сказал Хавчик.

— Мимо. Я еще не говорил с ним, в смысле, не говорил без тебя.

— Значит, тебе разболтала первая же встречная собака, — я пожал плечами. — В конце концов это маленький городишко, какие здесь могут быть секреты?