День рождения мертвецов

— Мне так жаль, что она убежала.

— Она не убежала. Он ее забрал.

Кингзвэй была забита, машины и автобусы предпочитали прокладывать путь через задворки Данди, оставляя в стороне его жизненно важные артерии. Справа, на скорости пятьдесят миль в час, проплыл торговый комплекс, в сетевой гостиничке которого, на пятом этаже, расположились ребята из специальной следственной группы. Всего неделя прошла, а кажется, что несколько месяцев.

Я прижал сэндвич с яйцом к груди, как ребенка:

— Мы не знали, что с ней случилось… Мишель до сих пор не знает. Просто Ребекка все время была с нами, и мы планировали большую вечеринку, а потом она внезапно исчезла. Ни записки, ни единого слова. Первую открытку я получил на четырнадцатилетие Ребекки. С днем рождения! В верхнем углу выцарапана цифра один, чтобы я понимал, что за ней последуют еще и другие. Я храню их в сигарной коробке, которую Ребекка подарила мне на Рождество, ей тогда шесть лет было. Не знаю, где она нашла ее, но она ее всю разрисовала и заклеила блестками… Вот там я и храню их.

— Но почему ты не…

— Меня бы сняли с расследования. Я бы сидел на заднице и смотрел, как они лажаются. Никому ничего не сказал, даже Мишель. По крайней мере, она могла надеяться.

— Эш, она должна об этом знать, или больше никогда не сможет…

— Иногда лучше не знать. — Я пожал плечами. — Да и теперь это неважно, Ребекку вчера нашли, ты помнишь? Еще одно тело в парке, вместе со всеми остальными. Моя маленькая девочка лежала в яме в земле, и ее кости были выпачканы засохшей кровью.

— О, Эш. — Элис сжала мою руку. — Мне так жаль.

— Мне тоже. — Я повернулся к окну и стал смотреть на снег. — Он больше не будет пользоваться Кэмерон-парком, теперь, когда мы облазили его вдоль и поперек… И мы никогда не найдем тела Кети.

Мое тело становилось все тяжелее и тяжелее, словно сила земного притяжения вдавливала его в кресло, смыкая мне веки. Стало тяжело двигаться.

— Эш?

Нужно было выпить еще немного сворованных Доусоном амфетаминов.

— Оставьте меня…

Холод обнял меня своими лапами и сковал движения. Вырвал наружу, в снег. Я посмотрел вверх — серое небо стало почти белым. Нежные ледяные поцелуи на моих щеках.

Надо мной склонилось чье-то лицо. Женский голос:

— Мне это не нравится, Элис. Нужно отвезти его в больницу.

— Пожалуйста, тетя Джен, мы должны. — Элис погладила мне лоб. — Я нужна ему.

— Должно быть, я сошла с ума… — Глубокий тяжелый вздох. — Хорошо, хорошо, возьми его ногу. Но если он умрет, то с полицией будешь разбираться ты, поняла?

— Спасибо, тетя Джен.

Я моргнул и посмотрел на белый потолок. По краям картинки вырисовывались кухонные полки. Звук кипящего чайника. Я… я был внутри какого-то помещения. Как я сюда попал? Нужно идти искать Кети.

— Да держи же ты его крепче, черт возьми. Это само по себе очень непросто.

Что-то тяжелое на моих руках и ногах.

— Прости.

— Господи, что за месиво?..

Кто-то пинал меня ногой в голову. Я разлепил один глаз, но мерзавца не было видно.

Потолок надо мной пестрел тенями в форме животных, медленно кружившихся в тусклом солнечном свете. Рот был слишком маленьким для головы, внутренняя поверхность щек выложена наждачной бумагой, а язык еле ворочался в клетке из зубов. На лице что-то липкое.

Я поднял руку, чтобы соскрести это, но кто-то схватил меня за запястье.

— Нет. — Элис придавила мою руку вниз. — Как себя чувствуешь?

Как будто меня сбил один из этих говновозов, которые септики очищают.

— Пить хочется.

— Вот. — Она приложила к моим губам бутылку, и я начал пить, жадно, и выхлебал ее до дна, оставив половину на подбородке и шее. Наплевать.

— Тетя Джен тебя подштопала.

Надо мной нависло лицо — то самое, из кухни. Коротко стриженные волосы, с помощью геля стоявшие, как пики, на одной стороне головы. Лицо, сморщившееся вокруг прищуренных глаз.

— Вам повезло, что ногу не потеряли. О чем вы только думаете?

— Я же тебе говорила, что она великолепный ветеринар.

Я вытянул руку, и Элис помогла мне сесть на одноместной кровати. Желудок екнул. Я стиснул зубы и сглотнул. Вцепился в матрас, на случай, если он вдруг задумает улететь. Посмотрел вниз.

Правая нога была наипрофессиональнейшим образом перебинтована, бинты лежали так туго, что я почти ничего не чувствовал.

Тетка Элис сложила руки на груди:

— Я сделала блокадную анестезию — лидокаин, эпинефрин и кортикостероиды. Нога ниже колена онемеет, но это не значит, что вам можно бежать марафон. Пуля рассекла вторую плюсневую кость, и сейчас вся эта штука, поддерживающая ваш большой палец, держится на коже и моих нитках. Вам потребуется пересадка кости. — Кивнула. — Держите ногу в приподнятом состоянии все или закончится отеком, септицемией [103] и, вполне возможно, гангреной. Совсем не весело, не правда ли?

103

Общее заражение крови (мед.).

Совсем не болит.

— Вы — гений. — Я сбросил ноги с кровати, и комната понеслась над головой, делая круг почета. — Господи…

— Вам нужно отдохнуть. И принять душ. Вы ужасно воняете.

— Который сейчас час?

— Вы потеряли много крови, вам нужно…

— Который сейчас час, черт побери?

Молчание.

Элис взглянула на наручные часы:

— Два часа дня.

Три часа…

46

Гостиница «Хороший отдых» на Мартир-роуд была похожа на кубик Рубика, все стороны которого были одного и того же цвета — серого. Древний «вольво-истейт» Генри был единственной машиной на парковке, пока Элис не поставила рядом с ним «рено».

Она взглянула на безвкусный фасад с маленькими квадратными окнами. Со свинцово-серого неба падал снег.

— Все еще не отвечает?

Я возился с воротником одолженной рубахи. Вещи дяди Элис были слегка велики мне, но они, по крайней мере, не воняли кровью, потом и блевотиной.

— Давай, Генри, ответь на этот чертов звонок… — Телефон снова переключился на голосовую почту. Я дал отбой.

— Пойду за ним. — Она выскочила из машины, пар изо рта белесым плюмажем стоял у нее над головой.