День щекотуна

– Стоп!
– резко тормознув посередь смешанного леса, словно спохватилась Касса, - Девчата, дабы путь не запомнил, зрение ему забинтуйте.

– Сколько?
– устало спросила Мороженка.

– Чего "сколько"?
– выказала недоумение Касса.

– Ско-олько гла-аз завя-язывать?
– с явным раздражением удлинила вопрос шоколаднокожая, - Все-е завязывать или один? У него ж вместо правого невидящая стекляшка.

– Все. Так надежней, - заговорщицки подмигнув мне, распорядилась Касса.

– Че-ем завя-язывать?
– явно растягивая передышку, докучала негритянка.

– От подола морковкиного кимоно, к примеру, отполосуйте, - подсказала Касса.

– Не пой-дет, - возразила Мороженка.

– Отчего ж?

– Да она ж (бесстыжая!) свои кимоно шьет из контрафактного тюля. Да сквозь ее придурковатые халаты можно без микроскопа от микробов до хомячков в полный рост разглядывать! Да сквозь те шибко стильные бреши воробей, не складывая крыльев, на полной скорости сквозняком! Не замечала?

– Замечала.

– Вот я тут смотрю и смотрю, а в плане плотности ткани ничего стоящего для обвязки его глаз не вижу!

– И что предлагаешь?
– нервно покручивая руль, спросила Касса.

– А что я могу предложить(?!), коли (как только что сказала) ничего стоящего не вижу.

– Но я же чу-увствую(!), име-е-ешь(!) что предложить, - приправив интонационность толикой нетерпения и изрядной дозой раздражения, Касса одарила Мороженку не совсем приветливым взглядом (вернее, совсе-ем(!) неприветливым), - Кака-ая же ты..!
– не подобрав (по моему разумению) подходящего нелестного эпитета либо чего-нибудь лексиконно ненормативного, наша предводительница умолкла.

– А я и действи-ительно(!) ничего подходящего для стопроцентного отключения обзора не ви-ижу!
– как мне покажись с первых слов, с неким подтекстовым лукавством прогудела Мороженка, - Разве что (за неимением надлежащей материальной базы) вы-ыбить Митрофанушке его глазик последний гаечным ключом!

– Й-я ни бу-у-удю-ю Митлофанюське гльазик вибива-а-ать!
– захныкала Морковка.

– А кто бы тебе, криворукой, доверил?
– скептически откликнулась темнокожая бестия, - Да ты, прежде чем глаз ликвидировать, всю башку размолотишь!

– Мороженка, надеюсь, ты только что уродливо пошутила?
– с явным состраданием взирая на крупно дрожжащего меня, поинтересовалась Касса.

– Да пошутила я, пошутила. Ясный перец, пошутила, - призналась негритянка и заржала самкой высокогорного хохотуна: - Хга-а-а-га-га-а-а! А здо-орово я вас развела-а-а?!

– Куда уж здоровее?
– пробурчала Касса, - Вылитая потрошительница.

– Ха-а-аха-ха-а-а!
– продлила ликование Мороженка, - А давайте для потери зрения ему на башку мои панталоны нахлобучим! До чего-о ж они пло-отные! Когда после стирки на кухне сушатся, так сквозь них аж галогеновая лампа не просвечивает!

– А что? Идея!
– воспряла духом Касса.

– Не на-а-адо-о!
– представив катастрофический уровень грозящих обонятельного, дыхательного и морального дискомфортов, заблажел я.

– И то верно. Не резон, - рассудила Касса, - Были б они сразу после стирки, другой разговор. А так... Угорит ведь до никакушества!

И экая же ты, Мороженка, антигуманная.

– Ну давайте тогда, коль все не так, не эдак, напялим на его башку морковкины труселя!
– с нескрываемой обидой предложила Мороженка, - Уж ее-то неглиже, надо полагать, куда-а(!) с добром стерильней. В чем я, откровенно говоря,.. не совсем уверена.

– Ни дам!
– на повышенных тонах закочевряжилась азиатка, - Я девуська полядочняя! Без тлусов ни пойеду!.. Бюсьтьгальтель дам, а пло тлусы забудьтье! Луцсе дьавайте напьялим на митлофануськину гольовьу иво обоссьянние шьтани!

– Х-хе-е-е!
– развеселилась Кассиопея, - Тебе, Морковь Чингисхановна, ума не занима-ать! Но... Не юли мозгой - стаскивай свои труселя!

– Луцсе узь бюсьтьгальтел, - доселе не обсуждавшийся вариант предложила азиатка...

На том и сошлись: мои глаза (словно светозащитными очками) были старательно изолированы чашечками морковкиного бюстгальтера...

– Ну что?
– облегченно вздохнув, с неким милосердием в голосе произнесла Касса, - Поди сегодня уже изрядно горючего наэкономили? Бросайте свои педали! Транжирно попрем! С ветерко-о-ом!..

Митрофан, может тебе мокрые штанишки-то скинуть да просушить из окна на встречном воздушном потоке?

Я, маемый сыростью ног и промежности, неспешно стащил брюки и вслепую вывесил их на руке за окно...

Двигатель, запускательно рыкнув, перешел на мерный гул... Вскоре мы тронулись - рывком, с моторным ревом и визгом авторезины под бесшабашное мороженкино "и-и-и-хо-хо-о-о!!!". Стремительным ускорением меня вдавило в упругую спинку сиденья. И я невольно посочувствовал космонавтам, испытывающим на ракетном старте подобные перегрузки...

– Была бы зима - шарфом б твое зрение обмотали!
– выкрикнула Касса, - А так... Не обессудь уж, Митрофанушка! И не брезгуй! Морковка-то на диво чистоплотная! Ее бюстгальтером впору раны без опаски заражения перебинтовывать! А ее стерильным язычком в самый раз эти самые раны зализывать!

– Систе-ейсяя плавда!
– восторженно поддакнула азиатка.

Представив себя с пикантным предметом женского туалета в роли большеразмерных очков и меланхоличным "ага" выказав абсолютное непротивление, я втянул вырываемые ветром штаны в салон, расслабился и непроизвольно провалился в пустоту бессознательности...

Приходил в себя в кромешной темноте и медленно-премедленно, мучительно ощущая монотонный озноб, полнейшую телесную разбитость и страдательнейше перенося душевную изуродованность...

Прочувствованно помыслилось: "И в каки-ие(!!!) же мерзкопакостнейшие передряги низвергла меня элементарная моральная разболтанность! А еще офицер МПАха"...

– Да снимите же наконец-то с него этот чертов бюстгальтер!
– уловилось моим слухом произнесенное Кассиопеей.

– Сё сьнимать-та? Иму и так сильно холёдно! Ись как иво колётить! Совьсем замелзаить голюбцик, - взроптала Морковка.

– Ну.., - застопорилась мыслью Касса, - Дайте ему... хотя бы водки! Иль виски, но только безо льда.

– И каким же образом ему дашь-то(?), коли он ни бе, ни ме, ни кукареку, - проворчала из мрака Мороженка.

– И какого лешего, лярвы, его на голый кафель поклали?!
– возмутилась Касса, и я тут же обратил внимание на то, что возлежу на чем-то плоском и дюже студеном.

– Сяс пеленесем. Сяс-сяс-сяс, - затараторила Морковка, и я незамедлительно ощутил, что поднят в несколько рук и несом (почему-то ногами вперед).