Дэн Сяопин

В то же время на северо-западе Гуанси, в высокогорном уезде Дунлань, заселенном преимущественно национальными меньшинствами, чжуанами и яо (первые составляли 80, а вторые — 12 процентов уездного населения, тогда как китайцы — только 8), действовали партизанские отряды местного уроженца Вэй Бацюня, богатого чжуанского землевладельца, начитавшегося Сунь Ятсена, Ленина и Чэнь Дусю и еще в ноябре 1925 года открывшего в одной из горных пещер близ своей деревни «курсы крестьянского движения». Обучавшиеся на курсах 276 человек, в основном его соплеменники, стали главными помощниками Вэя в организации «антифеодальной борьбы».

Осенью 1926 года Вэй, которого сподвижники именовали «старший брат Ба», продал часть своего имущества, купил оружие у окрестных бандитов и, вооружив местных чжуанских бедняков, захватил уездный центр Дунлань, где немедленно образовал ревком. Тогдашний гуансийский комитет Компартии Китая тут же послал к нему несколько коммунистов, в том числе заведующего молодежным отделом Чэнь Мяньшу, которого Вэй сделал уездным начальником ⁵. После переворота Чан Кайши весной 1927 года гуансийским милитаристам удалось оттеснить войска Вэй Бацюня в горы, но пришедший к власти Юй Цзобо по совету присланных в Наньнин коммунистов стал помогать «брату Ба» вооружением и боеприпасами ⁶. В августе 1929 года Вэй вступил в компартию ⁷.

Ознакомившись с ситуацией, которую до того Дэн знал лишь в общих чертах, он вместе с Гуном на следующий день покинул Гонконг. По поручению ЦК с ними выехал и Хэ Чан — для «инспектирования Гуанси, созыва делегатского съезда [местных коммунистов] и разъяснения [им] линии ЦК» ⁸. Несмотря на юный возраст (ему было 23 года), Хэ имел опыт партизанской борьбы: в конце 1928-го — начале 1929 года он инспектировал базу Мао Цзэдуна и Чжу Дэ в горах Цзинган. Так что мог быть очень полезен гуансийским товарищам.

В Наньнин все трое добрались через неделю. Генерал Юй Цзобо, дородный мужчина средних лет, одетый в красивый белый мундир, принял их весьма радушно. С июня 1929 года он являлся председателем правительства Гуанси и предложил Дэну, представившемуся вымышленным именем Дэн Бинь (Дэн Изысканно вежливый), стать секретарем в его канцелярии. Тот согласился: в этой должности ему было сподручнее обрабатывать Юя. Дэн вспоминал: «После того как мы приехали в Наньнин, я несколько раз виделся с Юй Цзобо, согласно указанному ЦК курсу проводил работу по единому фронту. Одновременно уделял внимание тому, чтобы посланные ЦК к Юю кадры распределялись на достойные их посты» ⁹.

Во второй декаде сентября вместе с Хэ Чаном и руководителями особого гуансийского комитета Дэн принял участие в 1-м съезде коммунистов провинции. По заверению его дочери Маомао, сделанному, вероятно, с его слов, он «рассказал [на съезде] об особенностях текущего момента» ¹⁰. Так ли это было, сказать трудно. Скорее всего, либо дочь Дэна, либо сам Дэн что-то перепутали: ведь та же Маомао утверждает, что «согласно инструкциям ЦК и многолетнему опыту подпольной работы, по приезде в Гуанси отец… действовал в предельно узком кругу, имел связи и контакты с чрезвычайно ограниченным числом лиц» ¹¹. Как же мог он выступать на многолюдном общепровинциальном форуме? Кстати, в информации о съезде, посланной особым гуансийским парткомом в гуандунский комитет, ничего о речи Дэна не говорится. Упоминается только, что 29 делегатов заслушали растянувшийся на два дня доклад представителя гуандунского комитета (то есть Хэ Чана), отчет о работе особого комитета Гуанси и выступления уездных представителей ¹². После чего единогласно, «без малейшего колебания» ¹³, приняли линию ЦК и избрали новый особый комитет в составе семи человек во главе с известным провинциальным коммунистом, ровесником Дэна, Лэй Цзинтянем ¹⁴.

Разумеется, Лэй должен был во всем подчиняться представителю ЦК, так что именно Дэн, по существу, встал во главе гуансийской партийной организации, о чем позже сам вспоминал ¹⁵. До поры до времени он, однако, не афишировал свои связи с руководством особого комитета, встречаясь с отдельными товарищами на конспиративной квартире, на втором этаже небольшого обшарпанного магазина газовых ламп с претенциозным названием «Яркий свет» в центре города ¹⁶. На одной из таких встреч решено было образовать специальный орган, который занялся бы организацией будущего восстания — Гуансийский комитет действия во главе с Хэ Чаном, Дэном и Гун Чу ¹⁷.

Между тем в середине сентября генерал Юй Цзобо развернул подготовку к новой войне — на этот раз против самого Чан Кайши. Дэн и другие коммунисты отговаривали его: война с Чаном могла закончиться поражением, что свело бы на нет все их усилия по установлению коммунистического контроля над гуансийскими войсками. Но к столкновению с Чаном генерала Юя подбивал Ван Цзинвэй, бывший лидер гоминьдановских левых, объединившихся летом 1928 года в так называемую фракцию реорганизационистов, потребовавшую реформирования Гоминьдана и либерализации гоминьдановского режима. Полностью разделяя взгляды Вана и не обращая внимания на недовольство коммунистов, генерал Юй 27 сентября 1929 года объявил о начале античанкайшистской кампании. 1 октября его ближайший соратник генерал Ли Минжуй, занимавший пост командующего вооруженными силами по умиротворению провинции Гуанси, начал поход в Гуандун. Следом за ним выступил и сам Юй, который, к счастью для коммунистов, назначил командующим охранными войсками Наньнина члена компартии Чжан Юньи ¹⁸.

В этой ситуации, очевидно, посовещавшись с другими товарищами из комитета действия, Дэн принял единственно правильное решение. Через одного из членов комитета передал Чжан Юньи приказ: в случае поражения войск Юя и Ли сразу же начать восстание в оставшихся в Наньнине войсках — 4-м и 5-м охранных отрядах, находившихся под командованием соответственно самого Чжан Юньи и Юй Цзоюя. В этих частях вообще имелось немало членов компартии: в 4-м отряде, например, на командных должностях — более ста коммунистов ¹⁹. Полностью «красным» практически был и дислоцированный в городе сводный учебный отряд для подготовки младших офицеров, который тоже планировалось поднять на восстание. Цель восстания заключалась в том, чтобы вывести из города, оказавшегося под угрозой захвата армией Чан Кайши, все преданные компартии войска. 4-й и сводный отряды следовало отвести за 500 ли к северо-западу вверх по течению реки Юцзян (Правая река), а 5-й — за 300 ли к юго-западу, вверх по течению реки Цзоцзян (Левая река). Сделать это было нетрудно, так как Наньнин стоит на главной водной артерии Гуанси — реке Юнцзян (она же Сицзян — Западная река), образуемой путем слияния этих рек. Все три водных потока судоходны, и по ним можно легко перебрасывать и технику, и живую силу. В верховьях Юцзяна предполагалось обосноваться в уездном городе Босэ, насчитывавшем тогда более шестидесяти тысяч жителей, а в верховьях Цзоцзяна — в чуть меньшем по размеру уездном центре Лунчжоу.

Выбор на эти города пал неслучайно. Босэ являлся одним из наиболее крупных в Китае перевалочных пунктов в торговле опиумом, а Лунчжоу — главным таможенным пунктом провинции близ границы с Индокитаем. Захват расположенного в Босэ бюро по борьбе с опиумной торговлей, которое в открытую занималось поборами с опиеторговцев, привозивших сюда наркотик из соседних провинций и продававших его в бесчисленных притонах и магазинах, а также находившейся в Лунчжоу таможни, управлявшейся французами, сулил коммунистам немалые барыши. В Босэ, например, полулегальный налог на опиум, собираемый местными властями, составлял 37,5 процента его стоимости, а каждая унция этого товара продавалась на черном рынке по 50 центов ²⁰. «Какое-то время коммунисты планировали собирать этот налог так же, как до них прежняя власть, несмотря на то что он приносил вред народу. Так мы могли решать свои экономические проблемы», — рассказывает Гун Чу ²¹. Хорошие деньги можно было «позаимствовать» и у богатых землевладельцев-дычжу, живших в этих двух городах.

Особенно богатым был город Босэ: в так называемые «опиумные дни» в него из Гуйчжоу и Юньнани прибывали караваны из сотен лошадей, груженных опиумом, они заполняли улицы, а торговые агенты из Гонконга, Шанхая и Кантона «толпились в магазинах, придирчиво оценивая черные плоские куски опиума» ²².

Получив приказ, Чжан Юньи немедленно отправил в районы Юцзяна и Цзоцзяна по одному батальону из составов 4-го и 5-го отрядов для подготовки отступления, а Дэн по подпольной радиостанции связался с центром, сообщив в Шанхай о принятом решении. ЦК одобрил его ²³.

Тем временем, потерпев сокрушительное поражение, генералы Юй Цзобо и Ли Минжуй вернулись в Наньнин — для того только, чтобы, не мешкая, вместе с оставшимися батальонами 5-го охранного отряда Юй Цзоюя отплыть в Лунчжоу. Оттуда генерал Юй Цзобо, бросив всех и вся, уехал в Гонконг. Ли Минжую и Юй Цзоюю он объяснил, что должен серьезно заняться своим здоровьем: в последнее время оно стало что-то сильно ухудшаться. Его «лечение» затянулось почти на десять лет; в Китай он вернулся только после начала антияпонской войны в 1937 году.