Деньги на ветер
Шрифт:
Я прочитала некролог Джека в испаноязычной версии журнала «Пипл». Журнал этот у нас запрещен, но достать его несложно. Там же напечатали большую подборку фотографий. Снимки, сделанные в Каннах, в Дарфуре, на вечеринке в Вегасе. Здесь Джек запечатлен рядом с Брэдом Питтом и Джорджем Клуни. Глаза у него блестят, он удачно расположился между звездами первой величины…
Голливуд не делает остановок в своем движении вокруг солнца. Всё вполне благополучно покатилось дальше и без Джека.
После смерти отца нигде никаких некрологов не было.
Или были?
Табличка где-нибудь в
Может быть. Не знаю.
Через неделю после смерти Джека ко мне заглянул полковник ГУР. В руках он нес картонную коробку и еще какой-то предмет, завернутый в салфетку. Коробку водрузил передо мной на стол и попросил подписать бумаги, подтверждающие получение, в трех экземплярах.
В салфетке оказался пистолет моего отца. Его я спрятала в ящик стола.
В коробку не заглядывала до темноты.
И лишь когда угасли последние отблески заката, я щелкнула выключателем и открыла крышку.
Письма. Более сотни адресованных мне писем от отца. В некоторых конвертах были и деньги. Пятисотдолларовые купюры на платье для праздника пятнадцатилетия. Рассказы, стихи, рисунки, поцелуи для меня и маленького Рики. Последние письма были отправлены в 2006 году из Колорадо. Отец писал о погоде — надвигались холода. Он не мог говорить прямо, поскольку понимал: письма сначала будут читать в ГУР и лишь потом передадут мне. Вот он и описывал лес, горы, снег. Перечислял книги, которые прочел, и даже те, что читала его подруга Карен. Он знает, сообщал он, что Интернет на Кубе строго контролируется, однако ходят слухи, будто в вестибюле «Амбос Мундос» установлена вебкамера, работающая в режиме реального времени. Не смогу ли я в определенный час оказаться там и помахать ему рукой? А он бы в это время сидел наготове с компьютером на коленях. И ждал бы этого события день за днем, ночь за ночью.
Конечно, я заплакала.
И плакала целую ночь, а потом и весь следующий день.
Ох, папка!
Но все когда-нибудь кончается. Положен предел дням каждого человека. Он не минует и тебя, Jefe, и тебя, Jefe– младший, даже тебя.
Я сказалась больной, на работу вышла не сразу. Сходила к маме, встретилась с Рики, показала им письма. Но служба не ждет. Я притащилась в отдел — и понеслось: вскрытие, посольство Германии, отчеты.
Несколько раз я бралась за письмо к Франсиско. Как-то вечером на Прадо неожиданно столкнулась с Фелипе, официантом-детоубийцей, которого арестовала в тот самый вечер, когда Рики вернулся из Америки с результатами своих поисков. Фелипе улыбнулся мне, по-моему так и не вспомнив, где и при каких обстоятельствах мы с ним встречались…
Я действовала как автомат.
Засыпала.
Просыпалась.
Куда-то шла.
И так день за днем.
Набережная Малекон в сумерки. Суровые стены крепости, былое величие ветшающих отелей, сопляки-подростки смеются у парапета, пылает факел попутного газа на нефтеперерабатывающем заводе.
Огоньки на воде — это фонари рыбацких лодок, бросивших якорь в заливе, и дальше, чуть
ли не за горизонтом, огни американских яхт, стоящих у островов Драй-Тортугас, у побережья Флориды.Иду по Малекону и вижу будущее.
Сотовые телефоны, персональные компьютеры. Конец продовольственным карточкам, конец паспортам, конец упрощенной процедуре ареста. И что тогда будет с полицейскими?
Иду по Малекону и вижу прошлое. Теперь я понимаю тебя, папа. Я знаю тебя настоящего, представляю твою тайную жизнь… Уехал и не взял нас с собой. Ты лгал. Такова была твоя работа, но все равно: ты лгал.
Я скучала по тебе.
Скучала всю жизнь.
Иду по Малекону и вижу настоящее. Никто не спит. Все спят. Полиция, искатели монет на пляжах, смазливые мальчики и их сутенеры-подростки.
О, Гавана!
Город голодных врачей.
Город прекрасных шлюх.
Город мертвых снов.
Устала я от тебя.
Хочу стать морем, безбрежным и спокойным.
Хочу унестись по воздуху, лететь под луной, над волнами, освещенными звездами, парить с распростертыми руками, со свежесрезанными цветами в волосах.
Но куда же я полечу?
В Сантьяго. В Майами.
Туда, куда нельзя. В другой мир.
На север, где обитают белые цапли, колпицы и трогоны с голубыми хохолками на головах.
Полечу над песчаными отмелями, воздушные течения подхватят и закружат меня.
Темные волны. Соленые брызги.
Я стану скользить в синеве, и никто меня не увидит: ни полиция, ни моряки, ни невесты ориша, жрицы сантерии.
Понесусь на север.
Где выпрыгивает из воды рыба-парусник.
Где ныряют марлины.
На север.
Только на север.
Пока не закончат свой путь звезды.
Пока не откроет свои усталые очи солнце.
И я полечу одна.
И я отпущу свое прошлое.
И я выверну жизнь, словно плащ, ярким подбоем наверх.
О романе
Ирландец Эдриан Маккинти, получив два высших образования в Англии, отправился искать счастья в Америку, и, как оказалось, не напрасно. Ему удалось увлечь американских читателей и критиков первым же своим триллером «Миг — и нет меня». Литературные обозреватели Publishers Weekly и Washington Post единодушно назвали его одной из ярчайших звезд в молодой плеяде ирландских детективщиков. Теперь он автор двенадцати бестселлеров, читаемых во всем мире. Среди них и роман «Деньги на ветер», получивший престижную премию журнала Spinetingler как лучший «нуар» 2010 года.
Чтение любого романа Маккинти — это словесное испытание, жесткое и обогащающее опытом.
Эдриан Маккинти — мастер современного «нуара», стоящий на одной ступени с Деннисом Лихэйном.
Поразительный накал чувств… будто через тебя пропускают ток.