Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов

Решение 2006 года отражало конфликт между моральным абсолютизмом Бенедикта и его гибким подходом к испорченному ордену. Под влиянием Содано папа принял решение спасти орден, основатель которого был изгнан. Легион здесь же показал раздвоенность своего сознания, заверяя о верности Бенедикту и одновременно говоря о том, что Масьель «с чистой совестью» решил, подобно Иисусу, не защищать себя. Легион на своем внутреннем рынке стал убеждать своих приверженцев в том, что, поскольку дело Масьеля никогда не разбиралось судом, их основатель невинен.

Юрист Гленн Фавро, проведший тринадцать лет в ордене, вспоминал: «В Легионе меня больше всего поражала одна вещь: им нужно было постоянно себя защищать. Они находили свою идентичность, когда противопоставляли себя другим – критикам Масьеля, врагам Легиона. А если отнять у них Масьеля – кто бы они такие были?»

Эту «стратегию сдерживания» в версии 2006 года Ватикану пришлось резко поменять, когда в 2008 году Легион сообщил своим приверженцам, что у Масьеля есть незаконная дочь. Глава ордена Коркуэра, которого долго терзали мигрени и бессонница, посещал различные общины и дома и открывал эту страшную тайну. Как долго ее скрывали? Вероятно, и Коркуэра, и аскетический Луис Гарса, главный финансист ордена, уже давно знали, что деньги, пожертвованные Легиону, идут на содержание семьи Масьеля в Мадриде. Когда Коркуэра сообщил об этом Бенедикту? Некоторые сторонники Легиона приносили извинения в том, что ранее защищали отца Масьеля. «Это странно, необъяснимо и никак не соответствует облику католического священника», – заявил с подобающей осторожностью один официальный представитель Легиона [542] . Некоторые известные священники Легиона оставили орден.

542

Jason Berry, “Legionary Founder Said to Father a Child”, National Catholic Reporter, February 3, 2010.

И потому в 2009 году Ватикан распорядился о проведении расследования, касающегося всего ордена. Это был беспрецедентный случай за всю историю церкви современного периода.

Легион с его двусмысленной идентичностью стал для Ватикана Смоляным Чучелком из «Сказок дядюшки Римуса» – клейким истуканом в чаще лицемерия, к которому прилипли церковные сановники и папа Бенедикт в момент скандалов 2010 года.

Эти события получили необычайно широкую огласку в Италии, а в то же самое время против Святейшего Престола был подан в Орегоне американский иск со стороны жертвы одного священника, который переехал из Ирландии в Америку [543] . Когда апелляционный суд Орегона отказался отклонить обвинение Ватикана как соучастника преступления, адвокат Джефф Эндерсон получил ту точку опоры, о которой мечтал многие годы. В этом же году Джеффу Эндерсону и папе Бенедикту предстояло оказаться на двух полюсах скандала, причем по иронии судьбы оба они выступали как защитники справедливости для жертв Масьеля.

543

U.S. District Court of Oregon, case no. CV 02 430 MO, John Doe v. Holy See.

12 Другая Калифорния

В нем кипела энергия. Он заряжался на рассвете с помощью жидкой смеси из фруктов и восемнадцати витаминов – трое его сыновей называли это «кашкой». Иногда благодаря своей жизненной силе он мог энергично работать в течение четырнадцати часов безостановочно. Он встречался с клиентами, на жизнь которых продолжала оказывать действие детская травма, и узнал, что преступники спрятали следы своих злодеяний в душах своих жертв [544] . Они выросли и пытались как бы вернуться в прошлое, чтобы защитить свое детство. Джефф Эндерсон тратил немало времени на расследования, чтобы выявить преступников; большинство из них избежало суда, поскольку прошло слишком много времени. Тем не менее Джефф извещал о них полицию. Он занимался вопросами урегулирования в гражданских исках, где на процессы в среднем уходило по три года, и привык ругать епископов, когда говорил о новых раскрытых преступлениях на распространяемых по Сети видео, записанных в его офисе (ранее это помещение занимал банк, открытый торговавшим деревом магнатом) в Сент-Поле. Он вырабатывал общую стратегию в разговорах со своими коллегами из других штатов и потому держал в уме общую картину многих подобных случаев. Путь домой в Стиллуотер, где он жил в викторианском особняке над рекой Сент-Крой, занимал у него сорок пять минут; в это время он разговаривал по мобильному телефону. Поужинав, он совершал пробежку, чтобы немного успокоиться, и ложился на пять часов поспать.

544

Jill Hodges, “Attacking Abuse: Lawyer Finds His Niche Suing Authority Figures in Abuse Cases”, Minneapolis Star Tribune, May 20, 1991.

Джефф Эндерсон был человеком роста метр шестьдесят три с редкими светлыми серебристыми волосами и морщинистым лбом, всегда покрытым загаром. На его лице появлялась улыбка чеширского кота, отражающая волнение, которое легко превращалось в негодование. «Все дороги ведут в Рим, – сказал он 19 апреля 2010 года журналисту Washington Post. – Мы их преследуем. Мы берем их за задницу» [545] . Три дня спустя он обратился с ходатайством в федеральный суд о том, чтобы папа Бенедикт XVI отвечал на вопросы под присягой [546] . Один священник из Висконсина за долгие годы растлил две сотни глухих учеников; кардинал Ратцингер не согласился лишить его сана после продолжительной переписки с Рембертом Уиклендом, архиепископом Милуоки. Эндерсон и его помощник Майк Финнеган завладели их письмами и передали копии Лори Гудстейн из газеты New York Times. Репортаж Times вызвал много вопросов относительно действий папы, когда тот был кардиналом, так что Ватикан оказался в неловком положении [547] .

545

Peter Slavin, “Jeff Anderson, Jousting with the Vatican from a Small Law Offi ce in St. Paul”, Washington Post, April 19, 2010.

546

U.S. District Court, Eastern District of Wisconsin, Milwaukee Division, case no. 10-CV-00346-RTR, John Doe 16 v. Holy See, April 22, 2010.

547

Laurie Goodstein, “Vatican Declined to Defrock U.S. Priest Who Abused Boys”, New York Times, March 24, 2010.

«Все нити ведут к папе, – сообщил Эндерсон корреспонденту газеты Minneapolis Star-Tribune. – Смещение [папы] кажется невероятно дерзкой претензией, но это не так. Его надо признать ответственным за то, что детские души по всему миру подвергались пыткам и калечились» [548] .

Эти слова с их резкой риторикой подогревали возмущение, и их охотно повторяли журналисты. Но кроме того Эндерсон накопил массу материалов о случаях, когда начальство позволяло преступникам жить спокойно. Эндерсон с 1984 выступал на судах против церкви и проиграл не менее дел, чем выиграл, после чего снова собирался с силами, готовясь вступить в очередной бой. В Висконсине ему пришлось нанять адвоката самому себе, когда церковные юристы потребовали применить к нему карательные меры в Мэдисоне. Преступник был лишен сана, но для закона его преступления были слишком далеким прошлым. Эндерсону пришлось потратить на свою защиту $40 тысяч. В 1995 году Верховный суд Висконсина вынес решение, которое закрывало возможность подавать иски на церковь при сексуальных преступлениях. Тогда Эндерсон придумал обходной путь: он начал подавать иски против епископа Висконсина, обвиняя того в мошенничестве, поскольку, делая вид, что педофилы – нормальные священники, епископ совершал гражданское правонарушение. Это позволило ему продолжать бороться.

548

Kim Ode, “On a Crusade”, Minneapolis Star Tribune, April 26, 2010.

К весне 2003 года у него насчитывалось около 150 клиентов. На протяжении предыдущих двадцати лет он представлял интересы примерно пятисот жертв преступлений, на урегулирование претензий которых было выплачено в сумме $60 миллионов. Ему удалось добиться успеха на нескольких крупных процессах, где в результате решения суда жертвы получали по нескольку миллионов. Здесь Эндерсону был свойственен экуменизм; он участвовал в делах, где преступниками были протестантские пасторы, кришнаиты, члены Свидетелей Иеговы и мормоны, но чаще всего его клиентами оказывались католики. Его доля при каждом успешном процессе составляла 40 процентов плюс оплата издержек, затем он делился полученными средствами со своими юридическими партнерами, но в 2002 году Эндерсон покинул фирму, в которой проработал долгие годы. В 2003 году в крупных делах, которыми он занимался, речь шла о шестизначных суммах и больше.

«Деньги никогда не были для Джеффа главным делом, – сказала в 2003 году его жена Джулия, гибкая блондинка, которой приходилось многое претерпеть из-за мужа. – Он любил изображать из себя задиристого адвоката третьего сорта… Он был актером на сцене. И он прекрасно управлял аудиторией» [549] .

Эндерсон оказывал значительную финансовую поддержку Сообществу жертв священников (СЖС), группе активистов, которые постоянно оказывали давление на епископов, требуя, чтобы те раскрыли имена преступников. СЖС раскладывало свои буклеты около церквей, распространяло информацию о преступниках, нападало на епископов, которые не принимали никаких мер. Поскольку об этой группе говорили СМИ, она постоянно росла. В ней состояли родители, дети которых совершили самоубийство, бывшие полицейские, таксист, преподаватель английского из университета, секретарша офиса, братья-близнецы, окончившие Гарвард, портретист, программисты, агенты по недвижимости, медсестра, машинист метро, бухгалтер, врач, учителя, матери, сидящие дома с детьми, пожарные, несколько священников, монахини и выздоравливающие алкоголики и наркоманы. В 2010 году Сообщество жертв объединяло девять тысяч человек. Некоторые другие адвокаты также вносили пожертвования в СЖС, которое существовало также за счет жертв, выигравших процессы и получивших компенсацию. В 2006 году бюджет СЖС превышал $900 тысяч. В 2009-м он снизился до $420 тысяч при расходах в размере $490 тысяч. Противники говорили, что СЖС должно опубликовать список своих спонсоров, но основательница группы Барбара Блейн заявила, что многие жертвы не желают называть свои имена [550] .

549

David Schimke, “True Believer”, St. Paul City Pages, April 16, 2003.

550

Tim Townsend, “Abuse Scandal Puts Victims’ Group Back in the Spotlight”, St. Louis Post Dispatch, April 20, 2010.

Эндерсон подружился с руководителями Сообщества: с Блейн из Чикаго, Дэвидом Клохесси и Барбарой Доррис из Сент-Луиса и Питером Айли из Милуоки, – и эти люди вдохновляли его на труды. Он сочувствовал их победам и пылал их гневом. Он представлял Клохесси, одного из трех братьев, ставших жертвами священника, духовника семьи, в Миссури, где ничего не удалось добиться из-за истечения срока давности. Один из братьев Клохесси стал священником, и затем тоже совершал сексуальные преступления против несовершеннолетних и оставил служение. Братья, разделенные пропастью страданий, не говорили друг с другом годами. В этой семье царили разделения.

«Я не знаю, сколько денег я передал Сообществу жертв, – сказал мне Эндерсон, – сколько я выиграл и сколько потерял. Я не думаю о деньгах… Я разделяю цели и задачи СЖС. Я помогаю Сообществу с юридической защитой, потому что оно помогает жертвам исцелиться и говорит нечто важное суду общественного мнения. В этих параллельных вселенных наши цели пересекаются. Я бы делал то же самое для другой подобной некоммерческой организации. У нас возникло сотрудничество – это добровольные, а не денежные отношения».

Несколько раз Эндерсон был на грани достижения кредитного лимита в банке, поскольку он тратил огромные деньги на расследования, поездки и на борьбу за изменение законов штатов о сроках давности, которое бы позволило жертвам подавать иски. Епископы защищали старые законы, опасаясь того, что иначе диоцезии разорятся, церковные юристы обвиняли Эндерсона в том, что тот стремится к самообогащению. Он смело вступал в битвы. «Епископы всегда стояли за социальную справедливость, – говорил он, – они поддерживали «Новый курс» и стояли за права человека. Теперь же они стали союзниками партии республиканцев, индустрии страхования и Торговой палаты США, отказываясь проводить реформы в законодательстве». Он имел в виду законы о сроке давности. Во многих случаях при выплате компенсаций жертвам страховые компании теряли огромные деньги, хотя с 1990-х годов диоцезии стали создавать для этого фонды для непредвиденных случаев. По мнению Эндерсона, закрытие приходов для урегулирования отношений с жертвами было бесчестным делом: церковь была в состоянии найти нужные средства иным путем.