Денис Котик и царица крылатых лошадей
Шрифт:
И правда: даже вдвоем они едва-едва съели все, что было на столе.
Даже страшно подумать, что было бы, если б Денис не отдал свои десять берендеек старушке с дворнягой, а заказал на них, как и собирался, гуся, фаршированного яблоками, и вареники с вишнями.
Тогда, не ровен час, их животы могли бы просто лопнуть, как надувные шарики, в которые закачали слишком много гелия!
Они лениво цедили липовый чай, который им подали в высоких стаканах с серебряными подстаканниками — как в поезде, когда к их столику снова подошел официант.
— Кто
— Ну, в общем… это я, — робко подал голос Денис.
— Да-да, это он, — подтвердил Тигран.
Денис внутренне напрягся. Ведь он уж заметил — когда его называют полным именем, ничего хорошего не жди!
В последний раз его называла Денисом Алексеевичем Котиком женщина-врач, которая приходила к ним в класс делать профилактические прививки от гриппа. От этой самой прививки у него потом три дня нестерпимо чесалась правая рука.
И вот снова «Денис Алексеевич Котик»…
— Вам тут передали записку, — сказал официант и положил на стол перед Денисом желтый лист бумаги, сложенный вдвое.
— Что еще за записка? От кого это, интересно? — спросил Тигран.
— Сейчас посмотрим! Дрожащими руками Денис развернул послание.
Как и записка, которую вчера показывал наездник, оно было написано старомодными фиолетовыми чернилами.
День добрый, Денис свет Алексеич!
От имени Васисуалия и Яги Поликарповны выражаем тебе нашу благодарность. К сожалению, сейчас мы далеко-далеко, почитай что за границей. А потому, не можем встретиться с тобой, как обещали…
— Ну что там, а? Может, прочитаешь по-человечески, вслух? — канючил Тигран, которого мучило любопытство.
— Да подожди ты, Тигра! Дай я хоть сам прочту! — бросил Денис и снова принялся за чтение.
…не можем встретиться с тобой как обещали. Но совсем скоро мы вернемся. Надеемся, что черничный пирог и пряники наши медовые тебе понравились. Если будет скучно, позвони нам. Номер нашего емелефона…
И в этот момент произошла ужасная, ужасная вещь!
Тигран, мучимый любопытством, улегся грудью на стол и бросился вперед, выпростав вперед руки.
Ему хотелось вырвать письмо из рук Дениса и тоже прочесть его. Сколько раз он проделывал этот дурацкий трюк в школе!
Увы, особой ловкостью Тигран никогда не отличался. Во время своего рывка он опрокинул почти полный стакан с липовым чаем!
Чай из стакана хлынул на стол и на письмо!
Денис так растерялся, что не успел спасти лист от горячего душа.
А когда он все же сделал это, то обнаружил, что номер емелефона в письме расплылся и стал совершенно неразборчивым. Ведь написан-то он был старинными чернилами, которые совершенно не выносят воды!
Да, теперь номера емелефона было не разобрать. Лишь первые четыре цифры едва-едва угадывались в фиолетовой луже…
— Что ты наделал! Что ты наделал! — сокрушался Денис.
Он был готов заплакать от обиды.
— Ну
я же не специально, — оправдывался Тигран. — Это же случайно получилось!— За случайно бьют отчаянно! Знаешь, небось, такое?! — в сердцах воскликнул Денис, сжимая кулаки.
Впрочем, очень скоро он взял себя в руки. Что толку кричать, когда ничего нельзя поправить?
Он был так возмущен и расстроен, что даже не сразу задал себе вопрос: а каким образом Берендей и Марвин, от лица которых была написана записка, узнали о Васисуалии и старушке? Да и вообще, откуда им известно, что он, Денис, находится здесь, в кафе, если они и впрямь за границей?
Тогда Денис не задал себе этого вопроса. А следовало бы!
История пятая. Экспедиция в Черный Город
Быстрый проснулся, когда солнце уже садилось.
Он обнаружил себя лежащим на холодных мраморных плитах в приемном покое дворца.
Как он попал сюда, Быстрый еще помнил, хотя и смутно.
А вот что было потом — он, к своему большому стыду, вспомнить не мог. (И недаром, ведь известно, что сон-трава делает из памяти самое настоящее решето!)
Голова у Быстрого гудела. Да так сильно, словно по ней только что трижды ударили огромным кузнечным молотом (эта боль тоже была вызвана сон-травой, но откуда Быстрому было об этом знать?).
Конь попробовал вскочить на ноги.
Но, опять же к собственному стыду, смог только медленно-премедленно встать вначале на передние ноги, а затем подняться на все четыре.
Так он и стоял, покачиваясь, как пьяный. Его крылья чуть подрагивали и казались слабыми, словно у новорожденного жеребенка.
«На таких я и метра не пролечу. А ведь нужно срочно скакать за Снежной!» — с тревогой подумал Быстрый.
Он помнил, что перед тем, как заснуть, он о чем-то говорил с советником Игогонием. Но вот о чем…
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — громко спросил Быстрый.
Но ему никто не ответил — дворец был погружен в тишину.
«Может быть, все ускакали в Черный Город, один я тут дрыхну?» — обмирая от стыда, подумал Быстрый.
Он позвал еще. И даже для верности поколотил копытом в пустое серебряное ведерко, которое стояло неподалеку. Получилось довольно громко, но снова никто не отозвался.
«Что за незадача? Ведь во дворце столько слуг!» — подумал Быстрый.
Однако через пять минут к Быстрому вышел Игогоний собственной персоной.
Игогоний был старым конем. Таким старым, что шерсть у него на боках поседела. А зубы стали желтыми-желтыми, как спелый голландский сыр. На морде же у него по-прежнему красовались старинные очки с мутными стеклами.
— Я рад, что ты наконец проснулся, Быстрый, — сказал Игогоний своим скрипучим голосом. — А то я уж начал беспокоиться — не случилось ли чего.
— Беспокоиться? А что за причины были для беспокойства? — спросил Быстрый.
— Как это «что за причины»? Причина была простой — ты спал очень уж долго!