Деревня

– Баб Варь, спасибо,- хриплый и уставший голос Баранова донесся из сарая.

– Пей, Игорек, поправляйся,- послышался ответ.

Краснов похолодел.

Он медленно повернулся, немигающим взглядом впился в дверной проем.

Как?

Как старуха оказалась внутри, не пройдя мимо него?

Сигарета выпала из трясущихся рук. Ситуация приобретала пугающий характер, как бы там ни было на самом деле. Дима почувствовал, как волосы на голове зашевелились, а по телу прошла ледяная зыбь. Не мог он так увлеченно рассматривать облака, чтоб не заметить, как хозяйка дома прошмыгнула под самым носом.

Или мог?

Нет! Твердое и безоговорочное "нет"!

Парень обхватил голову руками. Виски пронзила резкая боль, мешая сосредоточиться. Он совершенно запутался, и не понимал, что творится. Последние сутки показались адом, ему захотелось бросить все и вернуться в город. Будь проклята эта поездка.

"Или, она и так проклята"?- Пронеслось в разгоряченном сознании.

"Или проклята только деревня"?

Дима пересилил страх и шагнул в сарай. Старушка сидела на табурете и наблюдала, как Игорь прихлебывал травяную настойку. После каждого глотка преподаватель закатывал глаза и облегченно вздыхал.

– Так что вы решили, ребятки?- Поинтересовалась баба Варя, переводя взгляд с лектора на Катю.- Когда отправляетесь?

– Немного оклемаюсь, да двинемся,- ответил Баранов.- Вы не представляете, сколько у нас работы.

– Сперва покушаете. Голодных я вас не отпущу.

– Мы вам еще не надоели?- С улыбкой спросила Савицкая, поправляя прическу при помощи карманного зеркальца.

– Ну что вы,- махнула рукой старушка.- Вы мне как бальзам на душу.- На мгновение она замолчала, а затем добавила.- Если вам так далече до ваших, приходите ночевать сюда.

– Ну, от того места, где нам предстоит работать, до лагеря не так уж и далеко,- уклончиво ответил Игорь и поставил кружку на пол.- Все, не лезет больше.

– Как чувствуешь себя?

– Пока трудно сказать. Заметных изменений не ощущаю.

– Скоро пройдет.- Старушка поднялась и повернулась к выходу, встретившись взглядом с Красновым, замершим в проеме. Его бледное лицо, подобно полной луне, ночью заглядывавшей в дверь, выглядело каменным и безжизненным.

– А я пойду пока завтрак приготовлю. Картошку будете, али вчерась наелись до отвала?

– Будем, баб Варь,- проговорил лектор и снова повалился на солому.

Краснов молча кивнул и отступил в сторону, пропуская старушку в дверь.

– Я вас позову,- бросила она через плечо и двинулась к дому.

– Ты что привидение увидел?- Савицкая только сейчас обратила внимание на друга, бледного как полотно. В этот же миг скрипнула дверь избы, и парень невольно вздрогнул.

– Нет, все в порядке,- мгновенно отчеканил Дима и прошел внутрь. Сел на табурет.

11

Позавтракав, ребята засобирались в путь.

Состояние Баранова не улучшилось: ватные ноги, тяжелая голова и общая немощь организма свидетельствовали о серьезном отравлении. За последний час его дважды стошнило; рвотные позывы подступали неожиданно, и он едва успевал выбежать из сарая. Волей-неволей было решено остаться в деревне еще на одну ночь.

Игорь отдал студентам компас и тщательно проинструктировал их. Сердце сжималось при мысли, что им предстоит одним пробираться через лес к разлому, но иного выхода не нашлось. Откладывать работу еще на один день - непозволительная роскошь. Штелль потребует результатов и, не получив их, придет в негодование. Но, и рассказать ему правду означает бросить тень на свою репутацию, и оказаться в итоговой ведомости с пометкой напротив своей фамилии.

Самобичевание делу не способствовало, напротив - загоняло еще дальше в дебри страданий и душевных мук. И когда ребята переступили порог сарая, а спустя минуту скрипнула калитка и наступила тишина, Игорь изо всех сил постарался не думать о плохом. Дима - взбалмошный юноша, ответственности в нем ни капли, но он находится под присмотром Савицкой, а, значит, надежно защищен. Да и путь, благо, был недалек. Пройти его днем не составит труда.

Ребята установят сейсмограф, включат записывающее устройство и вернутся назад. Если все пройдет без происшествий, обернутся часа за три.

Игорь попытался заснуть, дабы набраться сил, а заодно и скоротать время. Но сон не шел. Его мутило и закручивало в спираль, вдобавок ко всему, с каждой минутой в сарае становилось жарче, отчего тело покрылось липкой, дурно пахнущей пленкой.

"Пот так не воняет",- сообщил внутренний голос где-то на границе бодрствования, а в следующий миг лектор ощутил, как проваливается в сон.

Спасительный, желанный сон. По прошествии которого пройдет недуг и вернутся былые силы. Сорок три - еще не старость, но выпивать, как раньше, уже не получается.

"А как там Лев Борисович"?- Пронеслась последняя связная мысль и разум окутала пелена забвения.

Но, поспать Игорю так и не довелось. Он еще пребывал в дреме, то проваливаясь в сон, то выныривая из него, (в эти моменты он остро ощущал плачевность своего состояния, словно все чувства обострялись до крайности, указывая на раздражение желудка, на неэффективную работу почек и прочее), как в сарай вошла баба Варя.

– Игорек, ты все мучаешься?- С порога поинтересовалась старуха. Поставила на пол кувшин с водой, затем склонилась над мужчиной и потрогала его лоб.

– Пройдет,- попытался улыбнуться Баранов, но вышло неважно.

– Потравил тебя старый черт своей бормотухой,- понимающе покачала головой баба Варя.

– Сам виноват,- Игорь оправдывал Шулепова, не желая, чтобы из-за него у соседей пошли кривотолки.- Перебрал малость.

– Где уж тут малость?! Вон, бледный весь и испарина на лбу. Я тебе вот что скажу: ты больше с этой алкашней не якшайся. Они всю жизнь пьют и помрут в обнимку с бутылкой, а ты человек светлый, городской, вон, у тебя какие ребятёшки умные. Нам-то что уже? Помирать скоро. Немчура придет и всё - капут!

– Баб Варь, какая немчура?- Не понимал Баранов. Что они, сговорились что ли? Такое чувство, что люди живут в выдуманном мире. Или, того хуже, они все сумасшедшие!

– Какая-какая? Да вот такая! Али ты думаешь, что мы деревенские, так ничего не знаем? Что, куда и когда?

Игорь напрягал разум, пытаясь уразуметь услышанное. Прокручивая каждое слово в голове, связывал нить беседы воедино. Но буквы плясали, неуловимые для заторможенного сознания, а когда удавалось заарканить одну из них, она рассыпалась в прах.