Дерево Серафимы

– Шило в мешке не утаишь, Гриша. Впрочем, я тебя не осуждаю.

Единственное…, мог бы меня в известность поставить.

– Я думал… – начал Григорий.

– Что я умру, а фирма не твоя. Что все дело прахом пойдет: народ разбежится кто куда, клиенты к другим поставщикам переметнутся, а ты не у дел останешься. Понятно.

– Собственно, – Гриша пошел к своему столу и из-под кипы бумаг вытащил листок, – я был готов к подобному повороту. Вот.

Это было Гришино заявление на увольнение.

– Не буду уговаривать. – Я размашисто подписал Гришино заявление.

– Можешь считать себя свободным… Станем конкурентами? Или компаньонами?

Гриша пожал плечами, процедил сквозь зубы:

– Время покажет.

– Ну, да, – согласился я, – время, оно все по своим местам расставляет… С расчетом только придется подождать немного. Мне же еще надо Ядвигу вернуть. Посчитает, получишь все причитающееся.

– Про отпускные не забудьте, – напомнил мне Григорий, – я без отпуска третий год на вас пашу. Пахал…

– Не забудем, – успокоил я Гришу. – Ядвига Николаевна ничего не забывает.

Гриша ушел вслед за Альбиной Вячеславовной, а я вернулся к своим сотрудникам. Побеседовав с каждым, я уяснил, что все до единого изнемогают от безделья и, как следствие, от безденежья, и что кое-кто уже подумывает о поисках другого места. Ничего, разберемся.

Впрягусь в работу, загружу всех – будет и выполнение, будут и деньги. Но, прежде всего – главный бухгалтер – с Ядвигой надо решать вопрос быстро. Дебет с кредитом сводить надо. Кто знает, что тут без меня Гриша наворотил? Без главбуха я не смогу во всем разобраться. Я конечно общие представления о бухучете имею, но только самые общие…

Своего главного бухгалтера я застал за выполнением продовольственной программы, то бишь за посадкой картофеля.

Она была одна в огороде, а был ли кто-то в доме, не знаю. Думаю, никого не было. Мужа своего Ядвига Николаевна похоронила в прошлом году. Сын с невесткой работали по контракту, кажется, в Канаде.

Заботы о своем сынишке они взвалили на бабушкины плечи. Помню,

Ядвига жаловалась, что ее четырнадцатилетний внучек сутками висит в

Интернете, мечтает стать крутым хакером, а дача ему абсолютно по барабану.

На Ядвиге был невообразимого вида комбинезон с кучей накладных карманов, застиранный, бывший когда-то синим. Комбинезон был ей явно велик, примерно на три-четыре размера больше. Наверное, с мужнего плеча. На голове у нее красовалась соломенная шляпа с огромными полями, почти сомбреро. Желтые резиновые перчатки и такие же желтые сапоги делали ее наряд завершенным. Трудно было узнать в этом огородном чучеле элегантную даму, которой, правда, было под шестьдесят, но которой никто и никогда не давал больше сорока, ну… сорока с небольшим. Ядвига следила за собой. Всегда макияж, всегда духи очень тонкого аромата, всегда одета с иголочки, не в дорогие фирменные костюмы, но со вкусом.

– Ядвига Николаевна! Вас просто не узнать, – начал я вместо приветствия. – Где ваш шарм? Что это за наряд?

– Евгений Васильевич? – Ядвига была смущена, но я понял, что не из-за своего внешнего вида.

– Собственной персоной! Если гора не идет к Магомету, – пошутил я, – то директор едет на дачу к своему главному бухгалтеру.

Ядвига Николаевна сняла перчатки, воткнула лопату в землю, надев перчатки на черенок, пошарила в широком боковом кармане и вытащила из него длинную и плоскую пачку сигарет с ментолом.

– К бывшему главному бухгалтеру, – сказала она. – Пойдемте на лавочке посидим, Евгений Васильевич. Или в дом пройти хотите?

– Да нет, пойдемте на лавочку. Погода-то, а?..

– Да. Солнышко сегодня с утра. Но синоптики на ближайшее будущее тепла не обещают.

– Глобальные изменения климата, – я кивнул головой. – Ничего.

Урожая своего не будет, будем картошку в Африке покупать.

– Уже покупаем.

– Картофель – он и в Африке картофель. Я вот, например, понятия не имею, чью картошку ем. Африканскую или нашу.

– И разницы не чувствуете?

– Не-а, – помотал головой я, – абсолютно. Я вообще культа из еды не делаю.

– А она есть, – задумчиво сказала Ядвига Николаевна.

– Что?

– Разница.

Мы присели на деревянную скамейку у баньки, и она закурила. Очень не вязалась тонкая длинная сигарета в ее ухоженных пальцах с дачно-огородным нарядом.

– А вы что, бросили? – спросила Ядвига, видя, что я не собираюсь составлять ей компанию. – Врачи запретили?

– Я сам. Никто не запрещал. Решил жить, – я испытующе посмотрел на нее, – и жить долго. И не просто жить, работать буду.

– Вы меня простите, Евгений Васильевич…

– За что?

– Ну… – Ядвига замялась. – Когда вы заболели… Я не звонила вам, и не приходила навестить. Думала, вам не до работы и не до меня со всеми этими проблемами. С рабочими и… с моими личными…

– Зря вы так думали, Ядвига Николаевна, – сказал я, – мне до всего есть дело. Но вы правы, какое-то время мне действительно было не до работы и не до чужих проблем. Плоховато мне было, честно признаюсь, но теперь все позади. Я вышел на работу. Сегодня вышел.

Теперь будем с вами работать. – Я поднял руку вверх, заметив, что

Ядвига пытается возразить. – Все знаю, все понимаю. Без меня вам было тяжело. У Гриши Извекова отношение к вам понятно какое. Он свою какую-то девицу трудоустроить хотел.

– И что? Не удалось трудоустроить?

– Сегодня я этой девушке отставку дал. Мне нужен не просто главный бухгалтер, мне нужны вы, Ядвига Николаевна. Кстати, Григорий тоже уволился. Я подписал его заявление пару часов назад.

– Вот как? – Ядвига напустила на себя безразличие, но я заметил, что это известие ее понятное дело совершенно не опечалило, она с трудом сдерживала довольную улыбку.

– Да. Теперь все надо в соответствие приводить…, по своим законным местам расставлять.

Ядвига пожала плечами, этот жест был почти незаметен под широким комбинезоном, похожим на балахон.

– Расставляйте, – сказала со вздохом.

– Вместе с вами дорогая Ядвига Николаевна, только вместе с вами.

Вы зоветесь главным бухгалтером, но на деле вы главный человек в нашей фирме. Без вас мы пропадем. Да и вам, я думаю, без работы не сладко. И в финансовом плане и в моральном. Я прав?