Деревянные космолеты (Мир и Верхний Мир - 2)

– Отсутствие обороны может соблазнить противника.

– С какой стати? Он деморализован, да и разбит наголову.

– А вдруг наследник Рассамардена одержим теми же амбициями?
– спросил Толлер.
– Тогда мирцы запросто могут послать новый флот.

– После того, как ты начисто уничтожил прежний? Толлер видел, что король начинает сердиться, но уступать не собирался.

– Ваше Величество, мое мнение таково: надо сохранить в зоне невесомости все истребители и необходимое количество баз.

К его удивлению, Чаккел от души рассмеялся.

– Ага, Маракайн, раскусил я тебя!
– Он хлопнул Толлера по плечу. Никак ты у нас не вырастешь, все бы в бирюльки играть. Теперь твои игрушки истребители, а зона невесомости - песочница. А я, значит, должен за все это платить. Что, скажешь, не так?

– Разумеется, не так, Ваше Величество.
– Толлер не скрывал раздражения. Джесалла нередко выговаривала ему в подобном духе, и он... "Джесалла! Я предал нашу любовь и теперь должен признаться тебе! Эх, если б только я мог получить прощение! Я бы поклялся больше никогда..."

– Да брось, я не в претензии, - усмехнулся Чаккел.
– Я ведь кое в чем с тобой согласен... особенно после того, как познакомился с твоей красоткой.

– Ваше Величество, если вы имеете в виду небесного капитана Нэрриндер...

– Да ладно тебе, Маракайн, не надейся меня убедить, что эта крошка не побывала у тебя в постели.
– Чаккел с нескрываемым самодовольством подзуживал Толлера; он пришел в радостный азарт, неожиданно обнаружив у собеседника слабое место.
– У тебя же на лице все написано! А ты, Завотл, что скажешь?

Сосредоточенно массируя живот, Завотл произнес:

– Я думаю, командные станции лучше всего сжечь. Пепел развеется по ветру, и они не причинят нам вреда, а враг ни о чем не узнает.

– Превосходная мысль, Завотл! Я тебе, конечно, благодарен, но ты все-таки уклонился от ответа.

– Ваше Величество, я не желаю рисковать, - с улыбкой произнес Завотл. Иначе мне придется либо выразить несогласие с королем, либо огорчить благородного господина, имеющего привычку бурно реагировать в подобных случаях.

Толлер благодарно кивнул ему.

– Он хочет сказать, что любой человек имеет право на личную жизнь.

Откровенно забавляясь, Чаккел покивал головой.

– Толлер Маракайн, мой старый советник, старый друг и старый насмешник! Нельзя одновременно плыть вверх и вниз по течению. Тебя на несколько дней опередили посланники на парашютах, и по всему Праду, да что там - по всей стране успел разлететься слух о твоем свадебном путешествии с очаровательным небесным капитаном. Она теперь национальная героиня, да и ты - в который уж раз? В пивнушках Колкоррона мои подданные - в большинстве своем дурни, охочие до романтики, - только и делают, что пьют за ваш союз. Их-то понять легко, ведь им не надо объясняться с леди Джесаллой, а что касается меня, то я, пожалуй, предпочел бы сразиться с Каркарандом.

Толлер решил, что пора уходить, и отвесил королю церемонный поклон.

– Ваше Величество, осмелюсь повторить: человек имеет право на личную жизнь.

Продвигаясь на юг по тракту, что соединял Прад с городом Хиверном, Толлер достиг гребня холма и впервые чуть ли не за год увидел собственный дом.

Он лежал на юго-востоке, и до него еще оставалось несколько миль. Солнце вечернего дня перекрашивало серую кладку в белый цвет и резко вычерчивало здание среди естественных зеленых горизонталей. Толлер попытался пробудить в душе радость возвращения и любовь к своему родовому гнезду, но безуспешно, и ему стало совсем муторно.

"Я счастливый человек, - убеждал он себя.
– В этом доме живет моя любимая постоянная жена, и если она простит измену, я почту за счастье быть ее верным супругом до конца наших дней. Пускай ей будет нелегко забыть обиду, я постепенно заслужу ее любовь, став тем, кого она хотела бы видеть рядом с собой, - Толлером Маракайном, каким ему надлежит быть и каким я искренне желаю стать. Вот о чем я мечтаю!"

С возвышенности Толлеру была видна галечная дорога, которая вела от большака к его имению. Внезапно ему попалось на глаза размытое белое пятнышко, вскоре обернувшееся всадником. Короткая подзорная труба неразлучная спутница Толлера с детских лет - позволила разглядеть ярко-кремовый цвет передних ног синерога; теперь Толлер не сомневался, что наездник - его сын. На сей раз его радость была искренней - он очень соскучился по Кассиллу, и не только кровные узы были тому причиной, но и удовольствие, которое он получал, работая с сыном.

В горниле воздушной войны, в среде, малопригодной для жизни человека, у Толлера как-то сразу вылетели из головы планы, которые он вынашивал вместе с Кассиллом. Они немало сделали вдвоем, а собирались сделать еще больше столько, что и жизни не хватит. В первую очередь надо положить конец вырубке деревьев бракки, не то человечество снова наживет себе непобедимого врага в лице птерты. И Толлер не видел иного пути к спасению, кроме развития металлургии.

Но король Чаккел упорно не желал взваливать эту проблему на свои плечи, а потому Толлеру ничего другого не оставалось, как взяться за дело самому и пособить сыну.

Он пустил синерога вскачь к перекрестку, предвкушая момент, когда Кассилл заметит и узнает его. Как раз на этом перекрестке произошла злополучная встреча с Оуслитом Спеннелем, но Толлер отогнал воспоминание. Они с Кассиллом быстро сближались. Когда их разделяло не более фарлонга, Толлер было встревожился, но тут же успокоил себя предположением, что сын закрыл глаза и доверил синерогу везти его привычным путем - вероятно, к кузницам.

– Эй, соня!
– выкрикнул Толлер.
– Кто ж так отца приветствует?

Без тени удивления на лице Кассилл глянул в его сторону, отвернулся и проехал мимо, не коснувшись повода. Пока Толлер приходил в себя от неожиданности, юноша успел достигнуть перекрестка и снова поверг отца в изумление, свернув на юг. Окликнув его по имени, Толлер повернул синерога и галопом поскакал вдогонку. Он обогнал Кассилла и остановил, ухватив его животное за поводья.

– Да что с тобой, сынок?
– спросил он.
– Никак спросонья?

В серых глазах Кассилла сверкал лед.

– Я не спал, отец.

– Так в чем же дело?
– Толлер вглядывался в изящный овал юного лица, так похожий на лицо Джесаллы, и в его душе быстро угасала радость.
– А, вот оно что...

– Вот оно - что?

– Кассилл, не играй словами. Что бы ты обо мне ни думал, имей хотя бы смелость высказать это прямо в глаза, как я тебе всегда высказывал. Ну, что тебя беспокоит? Может, дело в женщине?

– Я...
– Кассилл прижал к губам кулак.
– Впрочем, где она? Неужели сочла короля более достойным ее ласк?