Деревянный каземат

– Слушай, может, ты никуда не пойдешь? На какую работу ты собираешься устраиваться в таком виде?.. Я уж не говорю о том, что в этом просто нет необходимости!

– Да? – Аревик выпустила струйку дыма и все-таки потянулась к чашке, – а что я буду тут делать? Сидеть, как в тюрьме под охраной твоего пса? Ты специально так придумал?

– Ну… – Вадим растерялся, – вообще-то, раньше, кроме нас с Константином, сюда никто не приходил, поэтому и вопросов таких не возникало. Я подумаю… – чтоб убрать неприятный осадок, он положил на стол мобильник, – это тебе. Можешь позвонить матери, а если возникнут проблемы, звони мне. Мой номер в быстром наборе.

Аревик покрутила в руках красивую игрушку, которую так и не стала покупать в прошлой жизни – зачем было тратить деньги, если все равно звонить некому? В принципе, сейчас ситуация мало изменилась, но телефон она все-таки взяла.

«Завтрак» прошел в тишине, и лишь когда они уже садились в машину, Аревик спросила:

– Ты куда сейчас едешь?

– В офис.

– А, ну да… – Аревик сделала вид, будто знает, где находится офис, – высади меня в центре. …Нет, права Анна – надо рвать все Катины связи…

* * *

Аня встретила Аревик в шортах, и лицо ее выглядело свежим, будто она только что вылезла из постели, а не вернулась с ночной смены.

– А где чемоданы с вещами?

– Ань, все получилось не совсем так, как мы планировали… – Аревик замолчала. Продолжать или не продолжать рассказ зависело от Аниной реакции, но та только вздохнула.

– Все у тебя не слава богу. Что значит совершать необдуманные поступки. Ну, рассказывай. Кофе будешь?

– Я б съела чего-нибудь…

…Наверное, хорошо, что я проголодалась – значит, нормальные рефлексы возвращаются, – решила Аревик, – интересно, это из-за присутствия Ани или организм сам решил бороться за выживание?..

– Тебе бутерброд, йогурт, яичницу?

– Яичницу. Я сама сделаю.

– Делай.

Пока Аревик наливала в сковородку масло, Аня опустилась на табурет и небрежно закинув ногу на ногу, закурила.

– И что с тобой приключилось на этот раз?

– Меня забрал Вадим… ну, а что я могла сделать?! – Аревик, державшая яйцо, повернулась так резко, словно собиралась метнуть его в хозяйку, – он сам приехал! И вот, с одной стороны стоит он, с другой, эта – мать ее… что я им скажу? Что ухожу от обоих, чтоб пожить у подруги?.. Вы, типа, мне ничего плохого не сделали, но я хочу начать новую жизнь без денег, без жилья и без мужика?..

Аревик вспомнила, что в действительности все происходило совсем по-другому, и столь убедительной мотивации у нее не было. Откуда же она появилась?.. Наверное, это как возглас комиссара «За Волгой для нас земли нет!», когда безвыходность ситуации заставляет людей совершать поступки, объяснить которые они пытаются потом всю жизнь.

– Значит, ты все-таки решила делать по-своему…

– Но я ж не нарочно! Оно само получилось!.. – выкрикнула Аревик и вдруг поняла, что помощи ждать неоткуда – ее не снова бросили; бросили, как всегда. А зачем тогда вечность, если все, как всегда? Она-то думала, что станет по-другому, лучше…

– Масло горит, – заметила Аня как ни в чем ни бывало.

Аревик взглянула на сковородку, от которой уже поднимался синеватый дым, и с ходу бухнула туда два яйца. Она уже сомневалась, что станет их есть, потому что голод ушел вместе с надеждой. Раскаленные брызги обожгли руку, но она даже не почувствовала этого – ее боль сидела гораздо глубже и была гораздо страшнее.

– Так что мне делать? – Аревик смотрела на крохотные красные точки, мгновенно проявившиеся на коже. …Все не может закончиться так бездарно – мне дан шанс, единственный и неповторимый, о котором люди не могут даже мечтать, и чтоб он обернулся мукой вечного страха, разъедающего сознание?..

Но Анна ничего не ответила, задумчиво повернувшись к окну. Дольше Аревик не могла выдержать пытку молчанием и неизвестностью. Она закрыла лицо руками и заплакала; заплакала беззвучно, как когда-то, скрывая от пьяной развеселой матери свои обиды. Эта ассоциация вернула ее в детство, вновь превратив в маленькую беззащитную девочку, единственной целью которой было – дождаться утра, когда у мамы закончится водка… Давно у нее не возникало подобного ощущения. Наверное, все предыдущие проблемы касались каких-то денег, каких-то вещей и объединялись одним прозаическим словом «существование» – их можно было разрешить и ее примитивным умишком; в них никогда не присутствовал даже намек на то, что жизнь вечна, и ее минуты, наслаиваясь друг на друга, мостят тебе дорогу в будущее, которому нет конца.

Даже смерть она выбрала самостоятельно, как выбирала и все остальное, но ее вернули оттуда, и что теперь с этим делать? Это выше человеческого понимания! …Так кто-то ведь должен мне помочь! Наверное, для этого существует Бог… а если его, доброго и всемогущего, не поселили в душе изначально?..

– Анечка, милая, хочешь я встану на колени? Ну, помоги мне, пожалуйста, – пробормотала она, словно молитву, – я не могу так больше. Днем я боюсь всех и всего, а ночью меня мучают кошмары. Я не сплю…

– …и постепенно сходишь с ума, – закончила Аня.

– Да, – отняв руки от лица, Аревик взглянула на нее с ужасом. Сама она так боялась произнести это вслух, – и ты ничего не можешь сделать?.. Ведь ты все знаешь!

– Поешь и все-таки попробуй поспать, – ответила Аня, не придумав ничего лучшего.

– Думаешь, получится?..

– Выпей валокордин – он успокаивает. Больше у меня ничего нет, а потом что-нибудь придумаем.

– Хорошо, – Аревик вытерла слезы. Опять, как в самый первый день, появилось радостное ощущение материнской заботы, которой ей всегда так не хватало. Оставалось только слушаться «маму», спокойную и рассудительную, тогда все будет хорошо. Она повернулась к плите и улыбнулась, встретившись взглядом с огромными желтыми глазами на бледном асимметричном лице, взиравшими со сковородки; случайно упавший кусочек скорлупы показался выкатившейся слезинкой.

– Кетчуп дать? – Аня встала; не дожидаясь ответа, достала маленькую пластиковую бутылку, а рядом поставила синюю коробочку, – накапаешь тридцать капель и ложись.

Раздеваться Аревик не стала. Просто свернулась калачиком на диване, подсунув руки под голову и уставилась в окно. Голубой цвет неба успокаивал, а, может, это начал действовать валокордин. Аня опустилась рядом и накрыла ее лоб своей прохладной ладонью – от этого сделалось еще спокойнее. Аревик закрыла глаза, и последнее, что услышала, был шепот:

– Все будет хорошо. Не забывай, ты вечная…

На ее губах возникла слабая улыбка и через несколько минут дыхание выровнялось.

…Наконец-то вокруг ничего не рушилось и не взрывалось – Аревик окунулась в прохладный полумрак пещеры. Снаружи журчала вода и ласточки оставляли в небе свои замысловатые автографы; а еще она видела цветы – целый бескрайний луг, усеянный красными, желтыми, фиолетовыми точками, образовывавшими замечательный, неподражаемый узор.

В первый момент Аревик боялась пошевелиться, чтоб не спугнуть чудесное видение, ведь наконец-то Вечность нашла свое реальное отображение. Пьянящие цветочные ароматы, беспечно резвящиеся птицы, веселая мелодия ручья – все было прекрасно, но при этом Аревик чувствовала зарождение какой-то не имеющей названия силы, исполненной духом противоречия. Мышцы ног заныли в бездействии, тело требовало немедленно сменить позу, а ладони противно чесались – им надо было что-нибудь хватать, ломать… Сила эта росла, рождая состояние дискомфорта, и сознание подчинилось – Аревик осторожно вышла из пещеры. Боязливо оглядевшись, она увидела, что цветов гораздо больше, чем представлялось сквозь узкую дыру меж камней; увидела ручеек, терявшийся в траве. А еще запахи заполнили ее… Нет, нельзя находиться в таком месте и не собрать букет. Она принесет его в свою пещеру и будет любоваться до скончания века!