Деревянный каземат

Подойдя к остановке, она увидела маршрутку, на которой среди прочих ориентиров виднелись большие буквы – СХИ. Махнула рукой, и дверь открылась прямо перед ней. …Теперь главное, не проехать свою остановку, и еще, чтоб не зашел никто из соседей… Этот страх, проколоться в мелочах… Интересно, как живут разведчики, которые выдают себя за других людей?.. А тут еще убийство… Вдруг милиция раскроет его? Может, тогда, действительно, проще снова уйти в портрет и начать все сначала?..

– …Вы выходите?

Взглянув в окно, Аревик увидела фиолетовую вывеску на одноэтажном домике; кивнула, а внутри все сжалось – кого еще она может встретить?.. Однако по улице удалось проскочить быстро и незаметно, потому что в самое пекло люди предпочитают, либо сидеть в прохладных домах, либо загорать на пляже. Дверь оказалась не заперта, и Аревик тихонько прокралась на веранду.

– Молодец, что так рано. Как ты себя чувствуешь, дочка? – Татьяна Ивановна возникла совершенно неожиданно.

– Ничего, только устала, – у Аревик язык не повернулся добавить «мама», – пойду, отдохну, – сказала она, стараясь избежать ненужных расспросов.

– Может, покушаешь? Я окрошку сделала. Квас кислый и холодный…

…Значит, Катя любила окрошку, – автоматически отметила Аревик, – а я ее даже ни разу ни пробовала… Но есть действительно не хотелось, поэтому она лишь покачала головой.

– Пойду лучше, полежу.

– Иди. Может, уснешь… А помнишь, как ты любила окрошку с жареной картошкой?..

…Господи!.. – Аревик мысленно воздела руки, – я – никогда!.. Никогда я не смогу стать Катей!..

– Нет, не помню, – но тут же добавила обнадеживающее, – я вспомню обязательно…

Когда дверь в комнату закрылась, Татьяна Ивановна выждала несколько минут и на цыпочках подошла к телефону; набрала номер.

* * *

Вадим въехал в гараж и остановился. Ворота автоматически опустились, отгораживая его от остального мира, который, хоть и робко, но мог бы напомнить о себе сиянием летнего дня, шелестом деревьев и шумом проезжавших автомобилей. А здесь тихо и темно, как в склепе. Вадим склонил голову на руки, бессильно покоившиеся на баранке.

То, что Кости больше нет, воспринималось совершенно обыденно. По большому счету, тот не играл в его жизни сколько-нибудь значительной роли, являясь, скорее, обузой, нежели «родной кровиночкой» – угнетало ощущение пустоты, которое было пока непривычным, и потому казалось зловещим. Если раньше любой шорох в доме ассоциировался с Костиным присутствием, и на него просто не стоило обращать внимания, то теперь он являлся синонимом вторжения посторонних сил. Хотя, конечно, уж звукам-то всегда можно найти массу разумных объяснений, будь то ветер, рассохшиеся полы; мыши, в конце концов. Беспокоило другое – мертвая тишина, окружавшая его теперь, являлось апогеем одиночества, которое Вадим всю жизнь старался скрыть даже от себя самого.

Процесс похорон, осложненный нетривиальной смертью брата, настолько затянул его, что хотелось опять куда-то ехать: то ли в милицию, то ли в морг, то ли на кладбище. Однако все эти заботы, так или иначе, закончилось, и что осталось?..

За три дня Вадим ни разу ни выкроил время, чтоб посетить офис. Вернее, не так – за три дня у него ни разу ни возникло желания посетить офис. Порой, правда, появлялось беспокойство по поводу срыва запланированных сделок, но бороться с ним оказалось на удивление просто – достаточно было подумать, что завтра… или послезавтра, придут новые люди с теми же проблемами, а всех денег все равно не заработаешь.

Подобное расхолаживающее настроение периодически возникало и раньше, но в такие моменты находилась другая мотивировка. Как коллекционер извлекает свои богатства, с гордостью сознавая, что вся эта красота принадлежит ему, так и он любил пользоваться своей замечательной «коллекцией» – коллекцией живой, экспонаты которой сновали по кабинетам, делая вид, будто занимаются ответственной работой. Ему нравилось брать их по одному и «изучать» на диване в своем кабинете… А теперь вдруг оказалось, что «коллекция» эта вовсе не его. (Не зря ж подсознательно он давно чувствовал, что его существование подчинено какому-то другому, неизвестному предназначению). Он, оказывается, собирал энергию для дурацкого портрета, чтоб мать, которую он терпеть не мог, смогла материализоваться!..

Нет уж, он завтра же уволит всех этих девочек!.. Может, конечно, не всех, ведь работать с кем-то надо, но отношения на фирме придется перестроить кардинально, и зарплату им придется урезать, в связи с изменением «должностных обязанностей». Кто хочет – пусть остается, остальные – до свидания. …Вот, мамуля… кто б мог подумать!.. Зато теперь очень многое становится понятным… многое, кроме одного – что же осталось ценного в жизни?..

Вот это-то и предстояло решить, потому что жизнь не терпит пустоты. В ней всегда присутствует цель, которая может быть высокой, определяемой понятием «созидание», и более приземленной – «потребление», но она должна быть, иначе… нет, Костин пример, конечно, слишком абсурден, но доля истины в нем тоже имелась.

Вадим вылез из машины и вдруг услышал вздох. Мыши не могли вздыхать так по-человечески.

– Верни меня на место… (Вадим оглянулся.) Мы ж с тобой так хорошо жили… верни меня на место и приведи свою Катю, как обещал…

…Ну, уж фигушки!.. – злорадно подумал Вадим. Включив свет, он извлек портрет и поставил на капот. Изображение, вроде, потускнело (или это свет был таким бледным?..)

– Верни меня на место… ты ведь даже обещал перенести меня в спальню…

– А правда, что ты – вампир, и я, как бык-производитель, трахал тех девок, чтоб ты потом забирала энергию? – спросил он в лоб, решив раз и навсегда определиться с потусторонними силами, либо переведя их в разряд реальности, либо …да действительно, сжечь на фиг все эти картины!..

– Но ты ведь тоже получал при этом удовольствие.

– Удовольствие получают добровольно, а ты фактически принуждала меня… (в это время в кармане тоненько запищал телефон). Извини, – Вадим отошел к воротам, где прием был гораздо лучше.

– Вадим Степанович, это мама Кати. Вы уж извините…

– Ну, что вы! Это вы извините, но тогда у меня тут с братом… сами понимаете.

– Вадим Степанович, Катя нашлась, но она потеряла память. Я пыталась… мы вчера весь вечер смотрели фотографии… представляете, какая беда?..

– А где она сейчас?

– Пошла прогуляться.

– Когда вернется, позвоните мне. Я хочу поговорить с ней.

– Спасибо вам огромное.

Вадим убрал телефон. Его мысли метались, как бильярдный шар между лузами, не попадая ни в одну из них – Костя, страшно висящий под потолком; вампиры, высасывающие непонятную жизненную энергию; потерявшая память Катя… Все это каким-то образом должно увязываться между собой, как те лузы зеленым сукном стола, но можно ли вычислить эту связь?..