Дергачевские чтения – 2014. Русская литература: типы художественного сознания и диалог культурно-национальных традиций
Шрифт:
Указанная повесть представляет собой художественное осмысление уникальных исторических событий, произошедших в пермском имении заводчика И. Е. Лазарева 6 в XIX в.
В 1836 г. (с весны по ноябрь) в городе Чёрмозе Пермской губернии, бывшем частью большого уральского имения Лазаревых (род армянского происхождения), в среде молодых крепостных служащих возникло тайное общество «Вольность», программный документ которого провозглашал задачу «уничтожения крепостного права». Под этим документом значились подписи девяти человек в возрасте от 18 до 22 лет. Это были дети крепостной администрации завода, получившие образование в Чёрмозском заводском училище. Главным организатором оказался сын караванного служителя, крепостной Петр Иванович Поносов 7 . В свои 20 лет он успел завершить полный курс (с третьим специализированным классом) училища и был определен помощником учителя. Это была низкая, малооплачиваемая и малоперспективная должность. В 1836 г. он составил проект общества «приверженцев свободы», объяснение задач общества и целей организации было прописано с использованием риторики просветительского характера о России во «мраке невежества», в содержании было много пафосных фраз о свободе как о чем-то неотъемлемо присущем человеку, и все обусловливалось
6
Род Лазаревых своей неординарностью, энергией, а также меценатской деятельностью вызывал интерес краеведов XIX в. [см.: 7].
7
Отец Петра Поносова был караванным, это была особая должность, требовавшая грамотности, умения организовывать команду, практической сметки, чтобы проводить караваны по Каме. Из этого же рода известен Никифор Поносов, самодеятельный художник, расписывавший храмы и получивший вольную за свои труды [14].
8
Под уставом и воззванием подписались: Петр Поносов, Михаил Ромашов, Степан Десятов, Петр Мичурин, Андрей Михалев и Федор Наугольных. В его составлении принимали участие братья Петр и Алексей Ширкалины и Михаил Поносов.
Создание данной организации свидетельствует скорее о стремлении выразить некую интеллектуальную элитарность объединяемых людей, которые осознают свое нравственное превосходство, связь с идеями европейской просветительской мысли; которые не принимают и осуждают рабство. Это осуждение от имени «благомыслящих граждан», «верных приверженцев свободы» должно было в дальнейшем способствовать изменению крепостной зависимости, но без насильственных действий. Никакого конкретного плана борьбы, никаких способов противостояния и пропаганды в целях разрушения российского политического строя не предлагалось.
Общество просуществовало недолго. В силу его просветительского характера конспирация как таковая отсутствовала, а желание выслужиться и тем самым улучшить свое положение привело к тому, что один из привлеченных в общество местных жителей, 18-летний помощник учителя Алексей Ширкалин, написал донос управляющему имения, и началось следствие. Все члены общества были арестованы. В нескольких государственных архивах сохранились подробные судебные сведения о деятельности общества и конфискованные документы 9 .
9
См.: ГАПК, ф. 208; РГАДА, ф. 1252, оп. 1, д. 1822; ГАСО, ф. 43, оп. 4, д. 356.
Насколько радикальным было данное общество, так до конца и неясно. Вряд ли самому хозяину завода было выгодно представлять Чёрмоз как гнездо революционных идей и бунтарского настроения. Однако историческая ситуация складывалась не в пользу молодых идеалистов. Этот момент отмечает в своих очерках о Чёрмозе Н. Н. Новокрещенных [13]. В его работе предпринята попытка представить объективную картину произошедшего с учетом контекста развития культуры имения и прогрессивной позиции хозяев, немало сделавших для образования своих служащих; при этом внимание обращается на ряд субъективных обстоятельств. По выводам Н. Н. Новокрещенных, благое начинание по развитию образования на заводе, в основе которого были широкие и весьма гуманные взгляды владельцев имения, было грубо подкорректировано «зверствами местных властей». «Благодушие на бумаге, гуманные проекты» плохо сочетались с суровой действительностью. Лазарев действительно заботился об углублении образования: в 1836 г. закончилось строительство нового здания для училища, оно было снабжено библиотекой, была отремонтирована школа. Для библиотеки закупили книги, среди которых были переводы исторических и философских сочинений западных авторов. «Школа и библиотека воспитывали идеалистов, кои жили мечтой, той жизнью, которую знали из книг, и эту-то жизнь хотели ввести как нечто обыденное» [13, с. 97] 10 . К субъективным обстоятельствам был отнесен и тот факт, что владелец завода узнал о доносе на общество молодых идеалистов лишь после вмешательства губернских властей. Материалы дела были отправлены в Петербург, где опасность этих документов была необоснованно усилена, дело представили самому императору, и наказание виновных или даже просто причастных чёрмозских юношей ожидало самое суровое. Столичный следователь Певцов, явно претендующий на царскую благосклонность за расследование бунтарского гнезда, очень старался, зная, что в памяти Николая I еще не утихли события 1825 г. Главным виновником всего было объявлено училище – и его закрыли на два года. Справедливости ради надо отметить, что следствие выявило случаи жестокого обращения с работниками завода и необоснованных наказаний со стороны правления. Сам Лазарев также был подвергнут обструкции, о чем он с горечью писал как о бесславии и большом «огорчении». В выводах следователей более звучала мысль о негативном воздействии плохо понятой европейской философской литературы, чем о раздумьях общества, вызванных реальной ситуацией с крепостной зависимостью и произволом системы. В результате были запрещены празднества, собрания и присылка учеников в столицы, потому что кроме вреда от них ничего нет, и «ранние несозрелые, ложнообразованные прикащики и учителя зловредны (орфография оригинала. – Л. С.)» [13, с. 100–101].
10
Автор явно пользуется следственными документами, хотя нигде не приводит их описание.
Из-за этого «эпизода» (по характеристике Н. Н. Новокрещенных) чёрмозские школы, которые были вровень с лучшим школами на Урале, были отодвинуты на задний план и дело образования юношей заглохло [13, с. 144–145].
В процессе следствия все арестованные члены общества, включая Петра Поносова, причинами для его организации называли притеснения со стороны заводских управляющих и всячески открещивались от радикальных антикрепостнических воззрений. Именно такая оценка причин возникновения чёрмозского общества «Вольность» была принята в историографии XIX в.
Следует заметить, что послереволюционная историография в корне меняет оценку общества (более обстоятельно об этом ниже); к сдержанной трактовке революционного пыла организации возвращается
современный историк Э. А. Черноухов, обстоятельно анализирующий документы и выводы следствия 11 . Признавая определенную правоту исследователя, ссылающегося на документы, нужно иметь в виду, что ни в интересах подследственных, ни в интересах заводоуправления, ни даже, вероятно, в интересах местной жандармерии фиксировать и подчеркивать антиправительственные настроения просвещенной молодежи не было резона. Любое следствие – дело экономически разорительное и портящее репутацию многих участников процесса. Сокрушительные репрессии, обрушившиеся на сравнительно малорезультативные деяния общества, объясняются господством в то время застывшего идеала порядка, превратно понимаемого правительством и лично Николаем I, любое нарушение этого порядка в реальной жизни грозило тяжким наказанием.11
По мнению Э. А. Черноухова, «обстоятельно проведенное следствие установило, что все это дело – лишь “плод безрассудной мечтательности и ветреной молодости”, не имевшее никаких объективных причин. Источником идей этих молодых служителей было названо превратное прочтение некоторых книг» [23].
Процесс по данному делу имел печальный результат не только для подследственных. Возмездие обрушилось на более широкие круги населения. Признание общества «законопреступным» привело к ссылке всех его участников в арестантские роты на опасный Кавказ и в Финляндию (распоряжение императора Николая I от 13 марта 1837 г.). Кроме того, над жителями Чёрмоза по мельчайшему подозрению в вольномыслии устанавливался полицейский надзор, фильтрации была подвергнута общественная библиотека Чёрмоза, а Чёрмозское народное училище, под крышей которого притаились опасные вольнодумцы, было закрыто [13, с. 164; 10; 11] и вновь открылось только в 1838 г. Эти события совпали с осознанным стремлением правительства ввести жесткую цензуру. По уставу 1828 г. любые рассуждения о необходимости государственных или сословных реформ объявлялись запретной темой. В 30-х гг. было принято решение об ограничении образования для крепостных в гимназиях и высших учебных заведениях, ужесточился государственный надсмотр над частными школами в имениях и заводах.
Ситуация в Чёрмозском заводе достойна более подробного рассмотрения и оценки не только как история подавления движения крепостных вольнодумцев, но и как история зарождения чёрмозского «культурного гнезда», где выделяется поколение самостоятельно мыслящих молодых людей, терзающихся невостребованностью собственных талантов, образования и идей, думающих об общественной пользе. Государство и заводская администрация, трактовавшие эту творческую энергию в атмосфере страха всякой неположенной мысли как сугубо вредительскую, не смогли направить ее на полезные преобразования в области просвещения, переустройства имения, на создание обществ для реального улучшения нравственного климата.
В советской исторической науке характеристика протестной деятельности общества приобрела гиперболизированные формы, о чем свидетельствует сложившийся к 50-м гг. XX в. стереотип оценки деятельности малозаметной в историческом контексте организации как антикрепостнической и предреволюционной. Примером подобной трактовки исторического материала служит электронная энциклопедия Пермского края, где неоднократно в статьях, посвященных истории Чёрмоза и рассказу об обществе и отдельных персоналиях, проговаривается отмеченная нами стереотипная мысль 12 .
12
В Чёрмозе «работало заводское училище с девятилетним сроком обучения, где с весны до нояб. 1836 г. действовало тайное общество “Вольность”, созданное представителями крепостной интеллигенции во главе с П. Поносовым и носившее антикрепостнический характер (разгромлено властями, а его участники понесли суровое наказание)». Умалчивается, что Поносову в это время было 20 лет, общество существовало чуть более полугода, никаких заметных действий не совершило [см.: 11]. Сведения о биографии организатора общества Петра Поносова включены в справочник «Революционеры Прикамья» [17].
Однако данное общепринятое положение того времени, когда советское государство с торжеством обнаруживало элементы революционного протеста на местах, отнюдь не было характерно для послереволюционных 20-х гг. Именно тогда начала формироваться новая история Российского государства, отыскивались и переоценивались события прошлого, корректируемые идеологией эпохи. Это произошло и с событиями в Чёрмозе. Большим везением оказалось то, что в собрании дел Пермской ученой архивной комиссии сохранились материалы судебного разбирательства 1836 г. 13 Фонды комиссии вошли сначала в губернский архив, который был реорганизован в 1923 г. в Пермский окружной архив. Ценные документы из Пермской ученой архивной комиссии в большинстве своем были переданы именно в это хранилище. Следственное дело о Чёрмозском обществе также попало сюда и стало доступно исследователям.
13
ПУАК была одной из самых квалифицированных по составу и явилась результатом собирательной деятельности из провинциальных архивных комиссий [15].
Фактически до 1927 г. архив находился на территории Пермского госуниверситета. И хотя документы хранились в помещениях, мало приспособленных для этой цели, проходила работа по структуризации архива, создавался топографический указатель для поиска документов, документы размещались по тематическим секторам, были разделены на дореволюционную и послереволюционную части. В архиве началась работа по тематическому выявлению документов, обусловленная новыми задачами. Одним из специалистов, знающих архивную работу, был доктор исторических наук, профессор Александр Антонович Савич (1890– 1957), выпускник историко-филологического факультета Московского университета [см.: 25; 26]. Он был заместителем декана педагогического факультета ПГУ (с 1924 г.), который затем был преобразован в Пермский индустриальнопедагогический институт. В круге интересов А. А. Савича находились история и культура края. Он был последователем развернувшегося к тому времени в России краеведческого движения, одним из первых составил курс по истории Урала (1925). Также он принимал участие в организации и дальнейшей активной работе в научном краеведческом обществе – кружке по изучению Северного края при Пермском университете. Кружок был организован профессором-филологом и выдающимся краеведом, чьи работы давно стали классикой академического краеведения, Павлом Степановичем Богословским (1890–1966). С 1923 г. он руководил работой кружка, организовал издание «Пермского краеведческого сборника», где публиковались полевые записи и научные исследования. Его тезис о культуре Урала как продукте «своеобразной горнозаводской цивилизации» оказал продуктивное влияние на развитие исторического краеведения [см.: 2; 18; 24].