Дерьмовый меч

— Врешь, хомяк-переросток, — прищурилась я. — Финлепсин точно у тебя, больше ему быть негде.

— Ах, моя королева, — картинно всплеснул руками толстяк. — Вы мне не верите, какая трагедия. Я вынужден вас задержать, чтобы вы своими глазами смогли убедиться, что принца Финлепсина здесь нет. Он исчез, забрав с собой даже свои любимые духи.

Я выставила перед собой меч, пропадать — так с музыкой, они еще узнают, на что способна Мурмундия! В этот напряженный момент за моей спиной выросли Дети Данунах, а за спиной Аль Гапоне — Менька, и это было гораздо страшнее.

— Не так быстро, маладой человек, шоб ви уже пили за свое здоровье сладкое вино из благословенной Израиловки. Вай-мэй, мне таки скорбно смотреть, как вы ведете то, шо ви называете переговоры, а ведь ми с вами родственники, моя тетя Сара приходится троюродной сватьей вашему дяде Жорику, так шо ви думаете, неужели бы они одобрили размахивание железом вместо полноценного питания? Шо ви себе думаете, Гапа, шо ви видите перед собой мокрую крысу? Ну так ви ее видите, но позвольте уточнить, шо когда эта крыса станет нашей королевой, ви таки придете еще утверждать ввозные пошлины на оружие и наркотики, процветания вашему бизнесу. И каким глазом она будет на вас смотреть? Ой, что-то мне кажется, что неодобрительно. Шо ви ломаетесь как первокурсница, ви таки понюхайте меч и скажите, чем пахнет? Да не надо морщиться, фамильное оружие королей Ипритских — от него завсегда не розами несет, зато мадам королеву узнают в толпе безошибочно.

Глаза у Аль Гапоне съехали к переносице. Дети Данунах тихо осели в кусты.

В этот момент с неба раздалось победное ржание.

— ИГОГО!!!!

— Мы добыли!!!

— Мы несем! ой! бля… уронили…

Мне на голову шмякнулся сначала Лассаль, потом Чкал, а уж ему по макушке звездануло Депутатской Неприкасаемостью, тяжелая она, зар-раза..

— Да чтоб вас приподняло и пришлепнуло! — в сердцах пожелала я, выбравшись из этой кучи-малы.

— Уже, — пискнул Лассаль. — Того. Пришлепнуло.

Менька, как истинный мерчандайзер, с удобством устроившись в гамаке, полностью контролировала ситуацию, гоняя Детей Данунах за коктейлями.

Чкал собрал крылья в кучку и наконец-то озаботился доложить:

— Мы все нашли.

— Благодарю за службу! — рявкнула я. — А пораньше не могли заявиться, а то у меня от Менькиных речей мозги в трубочку завернулись.

— Королева, мы старались как могли, там, прикинь, пули, пули летели над головой…

— А мечи над головой не летели? — ехидно осведомилась я, вытаскивая верный ржавый клинок.

— Эта… — подал голос мафиози. — Я расскажу, куда сбежал Финлепсин. У меня его и правда нет. Я просто работал на Галоперидола, о, ничего личного, только бизнес, так он попросил принять его отпрыска на передержку, мало ли, что там, я кормил и стерег. Но юноша не оценил моей доброты и сбежал, и даже догадываюсь, куда, потому что в его пятикомнатной камере мы нашли пилку для ногтей и адрес отшельника на Кудыкиной горе. Вот он: 358 долгота, 983 широта.

— А телефон есть? И кого спросить? — мрачно поинтересовалась я, помахивая Депутатской Неприкасаемостью (кстати, сильномогучий артефакт при ближайшем рассмотрении походил на кирпич красный обыкновенный, уж мне эти маги-затейники).

— Отшельника зовут Полотенций, говорят, он полуэльф, полувампир и живет три тысячи лет. Если мальчик до него таки добрался, то я никому не завидую, — признался Аль Гапоне.

— Кстати, о мальчиках! — внезапно вспомнила я. — А куда делся Гаттер?

Потуга одиннадцатая

Действительно, Гаттер не был схвачен Детьми Данунах, но и под забором не валялся. Мене-Текел-Фарес, защищая свои законные сто с гаком процентов, не подумала о маговоришке, когда, подтянувшись на клыках, влезла на стену и пятерным сальто преодолела расстояние до Аль Гапоне. Я бы тоже не думала о такой малости, как вороватый шмук с магическими наклонностями, но что-то в этом было… настораживающее. И особенно настораживало, что, несмотря на успешно выполненное задание, моя команда вела себя без должного самодовольства.

Чкал голодными глазами пялился не то на Меньку, не то на двухлитровый хайбол у нее в руках, до краев полный «Кровавой Хуанитой». Но при этом не делал никакой попытки пойти потрепаться с девушкой, а заодно смешать и себе что-нибудь кровавое. Лассаль, как всегда в затруднительным положениях, ковырял лапой в ближайшей миске — причем с такой рожей, точно в лотке какашку закапывает. Вот только в миске была мраморная фуа-гра в мадере — впрочем, после двух особенно энергичных гребков разница между фуа-гра и этим, что в лотке, исчезла. А Навигатор потупился, да так, что на ум поневоле приходило «Что ты ржешь, мой конь ретивый, что ты шею опустил, та-та-та, ля-ля-ля, кожей он твоей покроет мне вспотевшие бока». Хреново.

— И кого из вас мне допросить с пристрастием, чтобы получить ответ на четко поставленный вопрос? — ядовито осведомилась я. — Или мне дают информацию, или я всем даю в пятак!

— Мы, кххха, в общем, туда пришли… — завел бодягу Чкал. — А там темно и воняет, как… ну как там и должно вонять. И Навигатор еще бубнит: вправо-влево, вправо-влево, а в этой темноте и не разберешь, где право, где лево. И вот доходим мы до той дыры, в которую этот артефакт тыщу лет назад зафигачили…

— А лезть, между прочим, опять мне! — нажаловался мой фамилиар, облизывая жирную до локтя лапу. Тарелка из-под фуа-гра уже была вылизана. До блеска. Кот икнул мадерой. — Чуть что, так сразу Лассаль! Ах, там решетка, ах, не протиснешься ли ты, ах, ты такой компактный… Компактный! — Шерсть на его загривке встала дыбом.

— Ну кто ж знал, что она там? Кто ж знал, что она вообще существует? — заволновался Чкал. — Я вот никогда в нее не верил!

— Да в кого не верил-то? Кто существует-то? Кто «она»?! — взъярилась я. — Если мне не ответят внятно, я сама не знаю, что с вами сделаю!

— Мордевольта нашла то, что искала тринадцать лет… — внезапно проныл Дерьмовый меч, до того спавший мертвецким сном.

Кто такая эта Мордевольта, я не знала, но по тому, как остолбенели все окружающие, включая Детей Данунах, мой острый ум сверкнул ассоциацией: это «ж-ж-ж» неспроста!

— Ну-ка, ну-ка, поподробней! — потребовала я, встряхивая Дерьмовый меч, словно шейкер с Пина-Коладой.

— Мордевольта — самая могущественная чорная колдунья в нашем мире, — почтительно содрогаясь, дребезжал этот пьяница. — Она всегда была злой, и еще недавно имела с этого неплохие деньги. Ай! Уй! Ты что, угробить меня решила? Что ты делаешь, Мурка, у меня и так похмелье, я не пил крови целую вечность, а тут ударная доза, да на голодный желудок, не тряси меня, нинада-а-а-а-а…

— Ой, да отцепись ты от этой железяки! — не выдержал кот. — Любой из нас может часами трепаться про Мордевольту, да какой в этих сказках прок? Никто не знает, кто она, никто ее никогда не видел, но все боятся-боятся-боятся!

— Я ее видел. И знаю, кто она. — Голос у Аль Гапоне был… романтический. А по этому бычаре и не скажешь, что он вообще знает, что такое романтизм. — Ее охранное агентство «Авада кадавра» и банк «Готтсгрин» прославились в высших кругах. В ее сейфах хранили свои драгоценности, драгметаллы и драгкомпромат государственные мужи и их гражданские жены. Ее ребятишки чистили рыло нам и нашим конкурентам, не делая никаких различий. Это было время почти абсолютного зла! — Аль Гапоне вздохнул с благоговением. — И вот Мордевольте Винторогой — так ее прозвали за крутость нрава и за фасон любимой шляпки — сообщают, что однажды ее обворует до нитки какой-то маговоришка из мелких. Полное ничтожество, не совершившее ни одного выдающегося ограбления!