Дерни за веревочку

Мы вышли и распрощались, Эгерт, насвистывая, пошел по брусчатке в сторону центра, я же устроилась на траве и закурила. Солнце еще было высоко, хотя в ветре чувствовался вечер. С холма крепости гавань Лаппеенранты была как на ладони. Где-то вдалеке прямо в озере бил фонтан, с набережной доносилась музыка и детские крики. Слабый ветерок закручивал гроздья воздушных шариков, слегка пахло дымом и шашлыком. Я пригляделась и нашла то, что ожидала - небольшая сцена с флагом России и Санкт-Петербурга. Ну конечно, местные политические эмигранты не могут не пособирать с добрых граждан деньги на домики для бездомных поросят, не дожидаясь воскресной ярмарки. В Лаппеенранте было не так уж много беженцев, крупная диаспора сформировалась ближе к Хельсинки, да и они чаще использовали Суоми как перевалочный пункт по дороге на Запад. Финны, в отличие от Московии, не сгоняли беженцев в фильтрационные лагеря и даже платили какое-никакое пособие. Зато и высылали при малейших вопросах к поведению и законопослушности без малейшей жалости. Финляндия принимала без условий только своих, тех, кто мог хотя бы как-то подтвердить соответствующие корни, русских она только терпела, не давая ни малейшего шанса на получение гражданства. И они отвечали тем же. Русские беженцы пытались войти в давно утекшую реку и упорно называли себя гражданами великой страны, не существующей уже лет десять. Если я, в моей яркой футболочке, сейчас пойду на набережную, выйдет грязно... Им напоминание об Ингрии - нож в горло.

Пора было идти. Улла наверняка уже оставила машину в условленном месте. Я зайду в туалет супермаркета, начну красится перед зеркалом, напевая песенку без слов. И мое отражение сперва подернется дымкой, потом станет четким, и я увижу девушку с невыразительными чертами лица, блеклую, с сероватыми волосами и нездоровым цветом кожи. А потом я щелкну пальцами, и снова погаснет свет. Будет легкая паника, долгие разборки с настраивавшими систему... Вот чего не будет - это записи, как я входила и выходила. Впрочем, на это никто не обратит внимания. Как всегда.

А потом будет Питер. И там будут они. Саалан.

Примерно в это же время того же дня в неприметной однушке на севере Петербурга заканчивался разговор на похожие темы.

Хозяин спросил:

– Я вот все думаю, когда придут нас звать перейти на другую сторону?

– Ну начнем с того, что даже если нас оплачивать по минимальной оценочной стоимости, наместнику мы уже не по карману, хотя бы этого мы добились, - ответила гостья и добавила, - А что до идей - то, что они предлагают, как-то удручающе похоже на попытку назвать хорошим то, что у них получается, тупо за неимением лучшего. Так что звать не будут. Будут убивать. Чтобы мы им прекрасный вид не портили. Который есть, тот и прекрасный.

– Когда-то ты называла это нормированием, кажется...
– вздохнул мужчина.

– Ну да, это оно и есть, кивнула женщина.

– И что теперь?

– Пока что связываться с музейщиками и прятать все, что относится к экспозициям двадцатого века. А то будет как с Эрмитажем. И в городе не держать, переправлять сразу в область не ближе Волосово, Киришей, Чудова... как-то так. И лучше не в города.

– Поля, а оборотни?

– Я же говорю - припрятать. Законсервировать и убрать так, чтобы даже если дом сгорит полностью, цинк остался целым. На сейфы я не надеюсь.

– А рулить этим кто будет?

– Юрик, я не верю, чтобы в городе не нашлось людей из рекона, которым не все равно.

– Ясно. Поищем.

Навязав своих людей достопочтенному для расследования причин срабатывания системы самоуничтожения в особняке, в котором досточтимые держали похищенных детей, Дейвин планировал всего лишь еще раз напомнить Академии, кто здесь власть. До окончания расширенных полномочий наместника оставался короткий местный год, и маг собирался использовать его с максимальной пользой. Однако именно решение вмешаться в ход расследования принесло ему самый большой подарок.

В ту июньскую ночь Дейвин уже закончил дела, но еще не решил, считать светлое марево вокруг уже утром и отправляться в город, или взять пример с местных и отправиться спать на все оставшиеся часы. Но как раз тогда в дверь постучал Гьюр, и вопрос решился сам собой. Маг принес флешку с коротким видео с камер наблюдения, восстановленным то ли чудом, то ли неимоверным везением, пачку листов с расшифровкой, как именно сработала система самоуничтожения, и как это отразилось в Потоке и ближайшем Источнике и идею.

На видео не было ничего особенного: человек, кажется, девушка, с рюкзаком, стоит и смотрит на дом. Потом поправляет то ли волосы, то ли платок на шее. Разворачивается и уходит. И все бы ничего, только когда она входила в дом, рюкзак был пуст, а из списка, предоставленного досточтимыми, однозначно следовало, что ничего, интересного или достаточно необычного, чтобы заинтересовать местных, в особняке не было. И узнать, после пожара и всего, за чем именно пришла гостья, возможным не представлялось.

– Смотри, мастер Дейвин - тем временем говорил маг.
– она входит в ноль четырнадцать, с пустым рюкзаком. Выходит после всех, в ноль двадцать девять, и, как видишь, рюкзак уже полный. И вот она останавливается, оборачивается и смотрит на особняк. Только я посекундно проверил - система самоуничтожения запустилась позже, там не на что было смотреть и нечего слушать.

Дальше Гьюр подробно рассказал, как и куда он смотрел и что именно делал. И получалось, что систему самоуничтожения очень аккуратно активировали снаружи, точно рассчитав, что после взрыва и пожара следов вмешательства не останется,а те, что будут, сойдут за случайные помехи. Именно так и было бы, если бы не запись с камеры наблюдения. Она натолкнула мага на мысль перепроверить все еще раз. Так и нашлись следы чужого вмешательства, причем в достаточном количестве для опознания автора. Более того, Гьюр не только обратил внимание на нюансы и особенности, с которыми, как уже было очевидно, эта девушка-маг взаимодействовала с Потоком, но и составил карту расхождений с привычными практиками саалан.

Дейвин внимательно выслушал Гьюра, поблагодарил за работу и пообещал, что его усердие и старания не останутся без награды от князя, а пока пусть отдохнет ближайшие три дня и погуляет как следует. Гьюр выглядел действительно неважно: синяки под его глазами виднелись даже из-под слоя консилера, а общий цвет лица был настолько тусклый, что не спасал и тональный крем.

Когда маг вышел, Дейвин подошел к сейфу, сперва набрал местный код, потом дезактивировал охранные заклинания, открыл дверь и достал металлическую коробку с замком. Из нее он вынул ту самую пластинку с пирса напротив ЛАЭС, найденную несколько лет назад, и папку. Пролистав ее содержимое, достал лист и положил рядом с тем, на котором Гьюр обвел в мешанине линий и цветов элементы, позволяющие идентифицировать колдуна, и, сравнив, откинулся в кресле, глядя на экран, на котором так и застыл стоп-кадр с девушкой, смотрящей на особняк.

– Вот, значит, как, - сказал Дейвин, и потянулся к комму.
– Вот ты, значит, кто.

Спать сегодня не придется не только ему. Будет князю подарок, а его команде - работа. Эту тварь придется брать живой.

Корзинка новинок. Лужских, кузьмоловских, кронштатских и других.

Вот летний крем для век, половину которого составляет желированный отвар цетрарии, а остальное я не буду называть, сплошь органика, и он пахнет свежесрезанной яблочной шкуркой. То есть, он может спасать от "засветки" глаз солнцем или солярием. Если, конечно, до ожога роговицы дело не дошло.

Вот крем "от всего" - начиная с периферической венозной недостаточности и заканчивая суставными болями. На лицо тоже можно, помогает от легкого насморка.

Вот глиняный пластырь для лечения рожистого воспаления. Облитерирующий артрит тоже берет, но на открытые язвы его не стоит, для них есть отдельный гель, он на следующем фото.

Вот растворимый чай - ну типа чай - из сока листьев зеленого чая, который вздергивает не хуже баночных энергетиков, которые к нам больше не возят.