Держава том 1

– Скорее, слишком высоко и быстро вознеслась, – поддержал рассказчицу Рубанов-младший.

– Я уже иду звонить Сипягину, – выпив залпом рюмку водки, предупредил всех Максим.

– Ну, хватит вам, давайте Ирину послушаем, – разняла братьев Любовь Владимировна.

Переждав шум и перепалку, рассказчица продолжила:

– Рот от волнения сжат. Улыбнуться не может или не хочет, сказать комплимент не находит нужным… Буркнет какое-то формальное приветствие, протянет руку для поцелуя и оглядывает шеренгу дам – много ли ещё осталось. Всё это, несомненно, показывает, что приём ей в тягость, и она ждёт не дождётся окончания церемонии.

– Ири-и-ина-а Аркадьвна-а, вы не правы-ы-ы, – нараспев произнёс Максим Акимович, – просто царица шокирована поведением некоторых светских львиц. Слышал однажды, как она произнесла: «Головы молодых дам Петербурга не заняты ничем, кроме молодых офицеров».

– И генералов! – докончила Ирина Аркадьевна.

– Генералы защищают Русь-матушку от Запада, – высказал своё мнение Максим Акимович и глянул на брата.

– Мы видим, как живёт Запад, а что Россия? Россия отсталая страна, – перебил старшего младший брат.

– Россия – великая держава. Просто она идёт своим путём. Вспомни, Георгий, этого баламута, Герцена. Не успел помотаться по заграницам, как пережил глубокое разочарование и восстал против западного мещанства. Оказалось, что средневекового рыцаря заменил лавочник… В русском мужике он видел спасение от торжествующего мещанства.

– А ты вспомни Чаадаева: «Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть ещё более прекрасное – это любовь к истине… Не через родину, а через истину ведёт путь к небу». Я тоже по-своему люблю Россию, но вижу, что народ наш ленив и необразован.

–А в то же время, поди, глянь на дворцы, которые он возвёл, и вспомни наших художников и писателей…

– Народ наш жесток и буен…

– Вот община и сдерживает эти черты, призывая к доброте.

– Народу нашему присущ национализм и самохвальство…

– И всечеловечность… Хотя и в национализме не вижу ничего плохого. Просто народ уважает себя. Мы – народ откровений и вдохновений! Мы обращены к бесконечности и будущему. Душа наша необъятна и безгранична, как широка и безгранична наша Земля.

– Максим, да ты поэт! – даже привстал с кресла Георгий.

– Просто я люблю РОССИЮ!

«Оттосковав» двенадцатимесячный траур, высший свет с Рождества и до Великого поста кружился в танцах на балах, посещал концерты, балеты, оперы, с частных приёмов шли на банкеты, с банкетов на ночные ужины.

Лишь царская чета почти никуда не выезжала из Александровского дворца в Царском Селе. Им было хорошо втроём с дочкой.

Молодая мать сама купала ребёнка, пела перед сном колыбельные песни, словом, наслаждалась своим материнством.

Полная счастья, она нарушала этикет двора, не приглашая к чаю великих князей и царских тётушек.

Особенно недовольна была царская сестра Ксения.

– Представьте только, – жаловалась своим дядькам, – меня, какая-то там провинциальная немка, не пускает к брату…

Дядьям такой расклад вещей не понравился.

С наступлением Великого поста, они без приглашения приехали в Александровский дворец.

Племянник только закончил чтение официальных бумаг и, не имея секретаря, сам заклеивал конверты. Услышав топот ног, глянул в календарь ежедневных встреч – на сегодняшний день аудиенций никому не назначено.

«Кто же это может быть?» – не успел подумать, как в кабинет влетели двое стоявших на посту часовых и грохнулись на пол. Следом ввалились любимые дядюшки.

Старший из них, Владимир, командир гвардейского корпуса и президенит Академии Художеств, без всякой гнилой дипломатии долбанул кулачищем по столу и генеральским голосом рявкнул:

– Ники! Разрази тебя гром. Что ты как старый дед сидишь во дворце?

– А что я должен делать, дядюшка? – удивился государь.

– Да хотя бы принять парад.

– И посетить со мной банкет, – встрял в разговор Алексей, необъятных размеров мужчина, обжора и бабник, а по-совместительству – генерал-адмирал российского флота.

– Либо приехал бы ко мне в гости, поглядеть, что делается к твоей коронации, – наседал на царя третий из дядюшек, Сергей, генерал-губернатор Москвы и муж великой княгини Елизаветы или Эллы, старшей сестры государыни.

И лишь четвёртый дядя, Павел, всего восемью годами старше Николая, стоял молча, и ласково улыбался.

Этот вечер, к недовольству своей супруги, провёл на банкете вместе с дядьями, а через три дня, сидя верхом на белой лошади, не замечая от удовольствия мороза, отдавал честь на параде идущим мимо него войскам.

_____________________________________

Весной, в мае, он собрался в Москву, венчаться на царство.

Согласно нерушимой традиции, царь мог въехать в Первопрестольную лишь за день до коронации.

Николая лихорадило от волнения, а Москву – от приезда государя.

Великий князь Сергей Александрович вызвал полицмейстера. Перед ним лежали на столе три брошюрки, изданные Коронационной канцелярией: «Церемония коронации», «Положение об отпуске довольствия воинским чинам при командировании в Москву по случаю священного коронования И.И.В» и «Расписание с 6 по 26 мая 1896г».

«Надо себя распалить, – размышлял генерал-губернатор, – а то когда с этим народом спокойно говоришь, ни черта не понимают… Ну вот – И.И.В. Не могли полностью напечатать», – схватил расписание и стал им колотить по крышке стола:

– Чтобы дворники всё вычистили, москвичи флаги повесили, и лично проследи за строительством буфетных ларьков на Ходынском поле. Исполняй! – что есть мочи, рявкнул напоследок для острастки, отпуская полицмейстера.

Господин полицмейстер, получив, кроме взбучки, копию расписания, вызвал к себе участковых приставов и, подражая великому князю, тоже нагнал на них страху, разъяснив популярно, с помощью доходчивых русских слов, что сейчас они приставы в Москве, а могут стать урядниками в Тьмутаракани.