Держава том 4

Подняв его, встряхнул и прижал к щеке, ощутив тонкий аромат духов и кружащий голову запах Натали: «Господи! Как я люблю её…»

В августовский знойный день Аким, отец и Натали отправились в дальнюю конную прогулку.

У Ольги разболелась голова и она наотрез отказалась от путешествия.

Проезжая мимо Полстяновки, волею судьбы столкнулись с местными помещиками: Зосимом Мироновичем Полстяным и братьями-близнецами Николаем и Михаилом Ивановичами.

– Так зайчик в озими трепещет, увидя вдруг издалека, в кусты припавшего стрелка, – пророкотал Полстяной. – Вот и я так же обрадовался, увидев вас, дорогой мой Максим Акимович.

– Ну, зайчик-то, предположим, не столь рад был, лицезря охотника, дражайший мой дружище, – слез с коня Рубанов-старший, по очереди обнимаясь с приятелями. – Надо бы поохотиться вместе, – загорелся он здравой, на его взгляд, мыслью.

– Давно пора от хозяйственных дел отвлечься, – поддержали идею усатые близнецы.

– Так давайте у меня и обсудим мероприятие, – вдохновился назревающим обжорством и выпивкой Зосима Миронович. – Как раз велел вчера кабанчика забить. И запить найдётся чем. Вы как? Максим Акимович?

– Молодёжь! Чего вам со стариками киснуть? Покатайтесь сегодня без меня, а вечером вместе домой и поедем.

Рубанов-младший не возражал, а даме слова не дали – молода ещё, чтоб своё мнение иметь, да к тому же – женщина.

«Доживёшь до возраста Пелагеи Харитоновны, тогда и выскажешься», – подумал предводитель уездного дворянства, направляясь с приятелями в сторону своего дома.

– Натали, а я выпросил у ёжика твой платок, – пошутил Аким, протягивая белый батист и стараясь снять возникшее напряжение.

Молодая женщина улыбнулась, разгладив складку неудовольствия между бровей.

– Действительно мой. Как ещё раз пойдёшь в гости к ёжику, передай от моего имени благодарность и яблоко, – рысью понеслась по просёлочной дороге, вскачь миновав усыпанный жёлтой листвой деревянный мостик, и остановила лошадь у звонкого ручья в пушкинской берёзовой роще. – Как красиво, – плеснула в пылающее лицо прохладной водой и утёрлась батистовым платком.

Догнав амазонку, Аким хотел поинтересоваться: не отъявленный ли кавалерист научил так скакать на лошади?, но рассудил, что вспоминать брата будет сейчас не к месту. И тут он увидел кувшинку…

Войдя в воду, сорвал цветок и молча протянул его растерянной даме.

Прижав кувшинку к груди, она потрясённо глядела на офицера, думая, что мечтала об этом многие-многие ночи… Пахнущая речной влагой жёлтая кувшинка и рядом подаривший её любимый мужчина…

Аким растворился в её глазах и ни о чём не думая кроме этой недоступной женщины, мягко и нежно поцеловал её в сладкие-сладкие губы, чуть слышно прошептав, или просто подумав: любовь моя потерянная… А может, просто сон? – целовал её вновь и вновь…

А она, прижимая к сердцу кувшинку, беззвучно рыдала, и слёзы текли по её лицу.

– Почему ты плачешь? Я сделал тебе больно? – оторвался от женских губ.

– Ты сделал мне божественно хорошо…

– А чего тогда плачешь? – не понял он.

– От этого и плачу, – обняла его плечи и, забыв всё на свете, сама припала к горячим мужским губам.

– Натали, – целуя её шептал он, почему-то думая, что громким звуком голоса развеет этот прекрасный сон, где звонкий ручей, жёлтая роща и любимая женщина… – Натали… Я мечтал бы подарить тебе все цветы, что есть на земле… Всё счастье мира… И всю любовь, разлитую во вселенной… Но это не в моих силах. Могу лишь преподнести свою любовь… Жёлтую кувшинку… И маленький кусочек быстротечного счастья…

– Запутались мы…, – тоже шёпотом ответила она. – Заблудились в чувствах и жизни…

А потом, уставшие и опустошённые от того божественно-прекрасного, что случилось с ними, лежали на траве и глядели в синее небо с редкими пышными облаками.

– Сейчас на них ангелы, а не кровоточащие души, как на войне в Маньчжурии, – чуть хрипловатым голосом произнёс он, повернув голову к возлюбленной. – Ну что ты нахмурилась и стала словно солнце, ушедшее за гранитную сопку, – улыбнулся ей. – Теперь я знаю, что такое Любовь… Что такое счастье… И понял, что воспевают поэты в стихах о Женщине и Любви…

– Я тоже вижу двух ангелов на облаке, – приподнявшись и опершись на локоть, произнесла она. – Но не с нимбами, а кровоточащими сердцами. Начать жизнь сначала, как и любовь, невозможно… Это будет уже другая жизнь и другая любовь.., – поцеловала его в лоб и поднялась, оправляя юбку и волосы. – Это – первый и последний раз, Аким. Больше такое не должно повториться, – направилась к ручью, неожиданно подумав: «Аким – это нежный вальс, а Глеб – бурное танго…»

Август подошёл к своей середине.

Утро выдалось свежим и тихим.

Накинув на плечи старый белый китель, Аким стоял на косогоре и смотрел на заполнивший Волгу и всё вокруг белый туман: «А может, это я нахожусь на облаке, со своим кровоточащим сердцем?! Она больше не хочет разговаривать со мной, – глядел, как туман постепенно рассеивается в утренних солнечных лучах.

Всю ночь моросил мелкий дождь, и в прохваченном сыростью парке терпко пахло прелым листом и, почему-то, кувшинками.

«Странно. Запах кувшинок. А может, это так пахнут мокрые от дождя яблоки? – подошёл к тому месту, где видел ежа. – Я ведь должен его поблагодарить, – мысленно улыбнулся и шелохнул сапогом влажные листья. – Да где же теперь его найдёшь?!

В доме, когда вернулся, творился небольшой бедлам – то невестки и свекровь надумали пойти по грибы.

Руководила походом кухарка, а ныне ключница и домоправительница Марфа.

Натали в плаще с капюшоном и плетёной корзиной в руке, прошла мимо Акима, словно это было пустое место.

Вновь заморосил небольшой дождь, который только обрадовал женщин.

– Я место знаю, где поляна просто забита подберёзовиками и боровиками, – вдохновляла дам Марфа. – А какое блюдо потом из них приготовлю, – чмокала губами.

– А мы с тобой, Аким, в Рубановку наведаемся, к новому старосте, а после к лесничему и егерю – Егорше, – целился из «Зауэра» в сидящую на ветке тополя ворону Максим Акимович. – Ружьецо себе подбери. «Ланкастер» советую взять. Егорша недавно поведал, что кабанище в лесу поселился. Огромный секач. Вот на него и поохотимся.

– Откуда он здесь взялся? – не поверил отцу Аким.

– По версии бывшего солдата, а ныне егеря и лесничего Егорши – за ним из Маньчжурии увязался.

– Ага! Японцы послали, дабы отсёк ему кое-чего, – захмыкал Аким. – Он и мне об этом вепре говорил. Чем, конечно, чёрт не шутит, когда егерь спит… Возьму-ка я лучше ижевский «русский винчестер». Понадёжнее твоего «Ланкастера» будет: