Державин

Чем шире становилась литературная. известность Державина и росло внимание к нему при дворе, тем хуже относился к своему сотруднику генерал-прокурор Вяземский. По общим отзывам современников, это был весьма ограниченный, жестокий и злобный человек, обязанный своим возвышением хитрой лести и уменью выслужиться перед императрицей.

Державин предложил в финансовой экспедиции, чтобы отчеты о суммах, поступающих из различных учреждений — адмиралтейства, провиантской конторы, комиссариата и т. д., поверялись не раз в год, как было принято, а чаще, что должно было сократить злоупотребления. Было известно, что чиновники казенных палат в губерниях задерживали у себя собранные деньги и раздавали их в долг под высокие проценты. Тем временем казна испытывала недостаток в средствах. Сослуживец Державина некий Бутурлин, человек ленивый и не желавший брать на себя лишнюю работу, отрицательно отозвался Вяземскому об этом проекте Державина, и генерал-прокурор, выслушав предложение, отверг его. Державин рассердился и вспылил.

— Пишите же вы сами, коли умеете лучше, — сказал он и вышел из кабинета.

Тогда обиделся генерал-прокурор и через одного из чиновников предложил Державину подать в отставку. Столкновение было улажено с большим трудом после вмешательства княгини Вяземской, которой были известны наговоры Бутурлина и справедливость мнения Державина.

Когда наступило время составлять роспись доходам империи на 1783 год, генерал-прокурор распорядился составлять ее по прошлогоднему образцу, повторив все цифры.

— Как это можно? — сказал Державин управляющему экспедицией. — Ведь прошла новая ревизия, доходы должны увеличиться.

— Так приказал генерал-прокурор.

— Мудрено это приказание, и я не вижу к нему причины.

— Ведомостей нет, из чего сочинить новую табель, — ответил управляющий.

— Неправда, ведомости есть, — возразил Державин и, вернувшись домой, продолжал обдумывать положение.

Он не понимал, отчего надо было скрывать доходы, выявленные после ревизии, и поступления средств от новых налогов. Просмотрев ведомости, присланные из губернии, он убедился в своей правоте. Из бумаг следовало, что государственные доходы растут. Почему же нужно утаивать их?

Державин сказался больным, заперся дома и принялся пересчитывать ведомости. Через две недели работа была окончена. Из новой табели явствовало, что государственный бюджет можно увеличить на восемь миллионов рублей. Такова была сумма новых поступлений.

Он предъявил свою табель генерал-прокурору.

— Я осмелился сочинить правила, из коих изволите увидеть, что можно показать и новое состояние государственной казны, — сказал Державин.

— Вот новый государственный казначей, — с насмешкой ответил Вяземский, — вот умник! Извольте же, сударь, отвечать, когда не будет доставать сумм против табели на новые расходы по указам императрицы.

Державин предложил свою роспись рассмотреть в общей собрании всех экспедиций:

— Ежели я написал бред, тогда меня уж и обвиняйте.

— Хорошо, — сказал Вяземский, — рассмотрите и подайте мне рапорт.

Самая придирчивая критика чиновников не смогла поколебать расчетов Державина. Государственные доходы на 1783 год были незаконно преуменьшены на 8 миллионов рублей. Генерал-прокурор, прочитав акт, должен был с ним согласиться, но Державин после этого не мог уже оставаться в сенате.

Дело заключалось в том, что Вяземский был тонким придворным политиком. Он знал о росте доходов империи, но не показывал их в документах, представляемых царице. Зато когда требовались деньги, а из официальных документов выяснялось, что взять их негде, Вяземский «находил» необходимые средства, обращаясь к не вошедшим в расчет поступлениям и удивляя императрицу своей мнимой изобретательностью. Этот прием помогал Вяземскому сохранять свое положение и усиливать его. Екатерина II не раз отмечала, что у Вяземского бывают наготове деньги для всех возможных случаев и он только не любит их расходовать.

Державин раскрыл эту механику, чем и вызвал против себя недовольство генерал-прокурора, привыкшего неограниченно пользоваться своими правами. Ему вновь было приказано подать в отставку, что он и сделал. 8 декабря 1783 года состоялся указ сената об увольнении Державина от должности, но Вяземский еще два месяца продержал бумагу у себя, и только 15 февраля 1784 года указ утвердила императрица. Ей были известны столкновения Державина с Вяземским и, по своему обыкновению, не желая ожесточать против себя ни одного, ни другого, она уволила Державина от службы в сенате, передав, что «имеет его на замечании. Пусть теперь отдохнет, а как надобно будет, я его позову».

Глава 7 ОЛОНЕЦКИЙ ГУБЕРНАТОР

Державин недолго оставался без службы. В мае 1784 года он получил назначение правителем, то есть губернатором, Олонецкого наместничества. Это было и хорошо и плохо. Хорошо потому, что Державин хотел служить и думал, что может принести пользу своим знанием людей и опытом, накопленным в сенате. Плохо, так как Державин надеялся получить место губернатора у себя на родине, в Казани, — туда он отправил уже свои вещи и мебель, — а его посылали в край пустынный и далекий. В Казань пришлось съездить только на короткий срок в отпуск, и велико было горе Державина, когда он не застал в живых своей матери. Фекла Андреевна скончалась за три дня до приезда сына, и ему оставалось только распорядиться похоронами. Жестоко упрекал себя Державин за то, что, занятый делами, он все откладывал свою поездку, не откликнулся вовремя на настойчивые зовы матери и хоть приехал, да поздно.

Новая должность очень занимала Державина и казалась ему весьма важной. Если искоренить злоупотребления чиновников, полагал он, и строго соблюдать законы, то можно не опасаться народных волнений. И роль губернатора — оберегать правосудие в отдаленных уголках Российского государства, держать в узде хищную ораву приказных.

При воцарении Екатерины II Россия делилась на шестнадцать губерний, как было заведено еще при Петре I. Каждая из них по своим размерам превышала любое европейское государство, губернаторы не справлялись с огромными областями.

И как только удалось покончить с восстанием Пугачева, в 1775 году было учреждено двадцать четыре новых губерний, а всего их стало сорок, и население в каждой составляло от трехсот до четырехсот тысяч человек. Губернии делились на уезды с населением по двадцать-тридцать тысяч человек. В каждую назначался правитель, губернатор, а над ним ставился наместник государя или генерал-губернатор — полновластный хозяин области. Через несколько лет наместникам подчинили по две-три губернии, так что власть их еще более возросла. В их распоряжение были переданы даже войска, расположенные в границах губерний, и они могли не стесняться в силах при подавлении народного недовольства. Так поняла царская администрация урок, преподанный ей Пугачевым, — усилила власть на местах и крепко вооружила ее.

Новые губернии создавались одна за другой, и самой последней была Олонецкая, куда получил назначение Державин. В нее вошли четыре уезда Петербургской губернии с городами Олонец, Вытегра, Каргополь и Повенец, и три уезда предстояло открыть вновь — Лодейнопольский, Пудожский и Кемский.

В ту пору прекрасный и обильный природными богатствами край, составляющий ныне значительную часть территории Карельской АССР, был редко населен. Непроходимые леса и болота, многие тысячи озер, полное бездорожье, глушь, тишина… Зимой ездить было можно, но когда кончался санный путь, приходилось пользоваться волокушей. Телега не могла пройти олонецкими тропами. Впрочем, кое-куда удавалось проехать водой.