Держи крепче

В классе воцарилась тишина, нарушаемая лишь приглушёнными шёпотами. Все взгляды были прикованы к Харуке, которая сидела, опустив голову. Пальцы нервно сжимали край тетради, на лице застыло плохо скрываемое напряжение. Она молчала, но глаза блестели так, словно вот-вот проступят слёзы.

— Харука… — тихо произнесла Мияко, подсаживаясь к ней. Её тон был мягким, извиняющимся. — Прости. Я ничего не подстраивала, честное слово. Сама не ожидала, что она так поступит.

Харука не ответила. Лишь сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с эмоциями, и продолжала смотреть в одну точку перед собой.

Мияко бросила взгляд в мою сторону. Я сидел на своём месте, небрежно откинувшись на спинку стула и лениво покачиваясь — для меня весь этот спектакль был слишком знакомым зрелищем.

— Ямагути-кун, — наконец спросила она, нахмурившись. — Насколько близко вы общались с Акане?

Я оторвал взгляд от окна, встретился с её глазами и пожал плечами:

— Да как тебе сказать… У нас были что-то вроде дружеских отношений.

Мияко чуть прищурилась:

— Были?

— Ага, — кивнул я, сохраняя невозмутимость. — Если так интересно, то все подробности узнавай у неё.

И демонстративно зевнул, давая понять, что обсуждение этой темы меня совершенно не волнует.

После чего перевёл взгляд на Харуку. Её напряжение было настолько очевидным, что игнорировать подобное было просто невозможно.

— Не парься, Сато-сан, — сказал я утешающе, пытаясь разрядить обстановку. — Она просто воспользуется помощью Кенджи и вернёт его обратно. Никуда твой принц не денется.

Харука подняла голову, взгляд полон плохо сдерживаемого раздражения.

— Сама разберусь, Ямагути, — процедила она, прежде чем отвернуться.

Ничего себе. Никогда не видел её в таком состоянии. Вот что любовь делает с людьми.

Мияко снова посмотрела сначала на Харуку, потом на меня, но на этот раз промолчала. Атмосфера в классе стала слишком тяжёлой даже для неё.

* * *

После бесконечно долгого дня, заполненного физикой и литературой, наконец прозвенел звонок, возвещающий об окончании уроков. Я уже собрался скинуть всё в сумку и покинуть класс, когда староста, Ая-сан, встала и решительно хлопнула в ладоши.

— Всем внимание, пожалуйста! — её голос прозвучал чётко, как команда, и настолько уверенно, что класс мгновенно притих.

— У меня важное объявление, — продолжила она. — Впереди майские состязания между классами. Это наша возможность доказать, что мы достойны звания «Класс года».

По аудитории пронёсся взволнованный шёпот. Кто-то сразу скривился, другие заметно оживились, а один несчастный хиккимори начал с тревогой поглядывать в окно, проверяя, не начались ли уже тренировки.

— Какие состязания? — раздался чей-то любопытный голос.

— Спортивные, — ответила Ая. — Эстафеты, волейбол, возможно, что-то ещё. Точные дисциплины объявят позже, но важно, чтобы участвовали все. Это командные состязания.

Командные. Разумеется. Чтобы мы все могли испытать коллективный позор максимально эффективно.

Ая продолжила свою речь:

— Это важный момент для всего нашего класса. Надеюсь, вы все проявите энтузиазм и поддержите друг друга.

— «Энтузиазм» — это ирония или пожелание? — пробормотал я, стараясь говорить достаточно тихо, чтобы меня никто не услышал.

Но, конечно же, сидящая позади Азуми не могла пропустить такой момент.

— Ямагути, — протянула она, чуть наклонившись. Её голос звучал слишком невинно, чтобы это не было очевидной провокацией. — Я так понимаю, ты не собираешься принимать участие? Боишься запутаться, где бежать, а где сарказм отпускать?

Я медленно повернулся и, придав лицу максимально безмятежное выражение, ответил:

— Сарказм — это искусство, Такахаши. А искусство, если ты не в курсе, требует интеллекта. Так что, возможно, мне действительно стоит приберечь его для более подходящего случая, чем беготня на состязаниях.

Она усмехнулась, но не отступила:

— Искусство? Это ты так называешь свою уникальную способность избегать всякой активности?

Я сделал вид, что глубоко задумался.

— Уникальную? Спасибо за комплимент. Что до твоей активности, то это просто форма хаоса. Знаешь, случайное движение — ещё не спорт.

Азуми не выдержала и всё-таки улыбнулась. После чего махнула рукой, мол, отстань, и уткнулась в телефон, тихонько хихикая.

Тем временем Ая продолжала:

— Итак, утром, как только получу подробности состязаний, проведём собрание, чтобы обсудить состав команд. Постарайтесь прийти в школу пораньше.

Пораньше? Великолепно. Как будто одной пытки недостаточно, надо ещё добавить обсуждения, на котором всё равно будет принято самое нелепое решение.

Когда Ая наконец закончила, все стали расходиться.

Я спустился к раздевалке, переобулся у шкафчика и вышел на школьный двор. Вечерний свет растекался по дорожкам расплавленным золотом, воздух был свеж и чист, а весна, казалось, шептала: «Ещё немного, и всё изменится». Верится с трудом.

Заметил Кенджи. Он стоял под деревом в центре школьного двора, переминаясь с ноги на ногу, точно первоклассник, ожидающий своей очереди у доски. Нервничал. То и дело бросал быстрые взгляды в сторону входа. Очевидно, кого-то ждал.

Гадать долго не пришлось.

К нему подошла Акане. Как всегда — уверенная походка, безупречная осанка и эта слегка кокетливая улыбка. Чёрные волосы блестели в лучах заходящего солнца, а лицо выражало ровно столько дружелюбия, сколько требовалось, чтобы скрыть её истинные мысли.

Я тихо присвистнул, наблюдая эту сцену. Акане что-то сказала Кенджи, тот неловко кивнул, явно не зная, куда себя деть. И вместе они направились к воротам.

Ну что ж, Кенджи, поздравляю. Ты только что стал пешкой в её игре.

Я уже хотел просто уйти, но тут заметил Харуку.

Та стояла чуть поодаль, словно случайный наблюдатель, но её поза — скрещенные руки и напряжённый взгляд — выдавали слишком многое. На лице не было слёз или явного раздражения, только сдержанная, глубоко спрятанная боль.

Тебе, наверное, кажется, что тебя предали, Сато-сан. И, по сути, так оно и есть. Но твоя боль не от того, что тебя променяли. А от того, что ты перестала быть главной в чьей-то жизни. И это ранит сильнее всего.