Держи крепче
Шрифт:
Мияко рухнула на кровать, весь мир внезапно стал слишком тяжёлым для её плеч. Рядом на подушку приземлился плюшевый кролик с чуть надорванным ухом — молчаливый свидетель её прошлых драм. Она рассеянно подбрасывала его вверх, будто надеясь, что столь монотонное движение поможет упорядочить мысли.
Но те не желали успокаиваться.
«Интриги Акане на несколько ступеней выше твоих, Мияко, но именно это мне никогда не нравилось в ней.»
Эти слова Казумы звенели в голове, как заевшая пластинка. Она замерла, и игрушка мягко
— Он… он читал меня, как открытую книгу! — прошептала она, её голос дрожал от возмущения и смущения одновременно. — Словно знал каждый мой шаг наперёд!
Тонкие пальцы сжали кролика, и она с силой швырнула его в стену, где тот беззвучно съехал на пол.
Уставившись в потолок, Мияко чувствовала, как щёки горят, а мысли не просто кружатся — они атакуют со всех сторон, не давая передышки.
«Но именно это мне никогда не нравилось в ней.»
Эта фраза, тихая и спокойная, как камень, брошенный в озеро её эмоций, порождала целую бурю.
А что, если… если бы я тогда не устроила ту месть? Если бы просто дала ему шанс? Мы могли бы быть…
Мияко почувствовала, как перехватило горло. Она резко села, схватила подушку и прижала к груди.
— Какая же я дура! — прошептала она, а потом закричала в подушку: — ДУРА!
Сжала подушку сильнее, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Он пришёл помочь. Думал, у меня проблемы… а я снова за своё, играю с его чувствами. И ведь сказал прямо! Даже не намекнул, а просто бросил правду в лицо.
Мияко стукнула кулачком по кровати:
— Почему… почему я такая дура! — выдохнула она. Голос звучал глухо, словно она обвиняла весь мир, хотя винить можно было только себя.
Она тяжело дышала, стискивая подушку как последний оплот рассудка. Мысли кружились водоворотом, но одна пробивалась сквозь остальные, становясь всё отчётливее.
— Акане… её поведение с Казумой сегодня. Она будто специально пыталась его задеть. Разве так ведут себя просто друзья?
Мияко нахмурилась, чувствуя, как складывается новая картина.
— Больше похоже на отношения бывших. Точно… они встречались!
Она резко выпрямилась, глаза расширились от озарения.
— Это многое объясняет. Казума ведь так и не сказал, что между ними произошло. Только уклонился от ответа. Потому что это слишком личное! Они определённо встречались.
Её мысли понеслись вперёд, как снежный ком, собирая всё новые детали.
— И теперь Акане перевелась к нам. Совпадение? Вряд ли. У них явно была серьёзная история…
Её губы дрогнули, в груди что-то болезненно сжалось.
— Но кажется… Казума её разлюбил? Он говорил о ней так холодно, будто всё давно в прошлом. А ведь в классе ещё есть Харука… может, он действительно любит Харуку? Или пытается полюбить?
Мияко нахмурилась ещё сильнее, взгляд упал на игрушку, всё ещё лежащую на полу.
— Хотя и к Харуке он как-то странно относится. То заботливый, то отстранённый, словно боится подпустить слишком близко. Это так хиккимори любят, что ли? Чёрт, я совсем запуталась!
Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет
из груди.— Чёртов Ямагути-кун, — пробормотала она.
Резко потянув одеяло, она с головой укуталась в него, пытаясь спрятаться от собственных мыслей.
— Зачем он так всё усложняет? Или это я сама всё запутываю?
Мияко прикрыла глаза и, несмотря на бурю в голове, почувствовала, как тело поддаётся усталости. Тепло одеяла постепенно успокаивало её.
Ладно, завтра разберусь…
И с этой мыслью, наконец, провалилась в сон, но её лицо всё ещё оставалось слегка нахмуренным, даже во сне она продолжала спорить сама с собой…
В просторной комнате, оформленной в классическом японском стиле с элементами современного шика, царила умиротворяющая тишина. Мягкий свет ламп отражался в экране телевизора, где шёл какой-то сериал, служивший лишь фоном для размышлений.
Акане сидела перед большим зеркалом в резной раме, пока молодая служанка с безупречно уложенными волосами медленно расчёсывала её длинные чёрные пряди.
— Казума такой глупый, — произнесла Акане с лёгкой усмешкой, наблюдая за своим отражением. — Я убрала его главного соперника. Сделала так, чтобы Харука осталась одна. Всё было идеально спланировано. — Она прищурилась. — А он вместо того, чтобы наконец начать встречаться с ней, проводит вечера в кофейнях с этой розоволосой…
— Мияко-сан, — тихо уточнила служанка, опуская глаза.
— Да, с ней, — продолжила Акане, её пальцы рассеянно коснулись безупречного лака на ногтях. — Просто выводит из себя. Какой смысл было так стараться, если он даже не делает свой ход?
Служанка на мгновение остановилась, чтобы завязать концы её волос шёлковой лентой, и произнесла едва слышно:
— Он должен быть благодарен вам, госпожа, за то, что вы терпите такого человека, как Кенджи.
На лице Акане появилась хищная улыбка:
— В этом ты права, — протянула она, выпрямляясь и внимательно разглядывая своё отражение. — Кенджи, конечно, удобен и прост, как деревянный башмак. В этом и заключается его ценность как фигуры на доске.
Служанка склонила голову, пряча невольную улыбку.
Акане медленно сняла ленту с волос и задумчиво повертела её в пальцах:
— Но меня всё же беспокоит, — продолжила она, и голос стал тише, почти мечтательным. — Почему Казума не делает свой ход? Может быть… — она сделала паузу, — Харука ему на самом деле не так дорога, как все считают?
Она встала и неспешно подошла к широкому окну, за которым раскинулся ночной Токио. Городские огни мерцали, как россыпь драгоценностей на чёрном бархате.
— Тогда в кого же он влюблён? — прошептала она.
Служанка склонилась в изящном поклоне, не поднимая глаз:
— Желаете, чтобы я выяснила это, госпожа?
Акане обернулась через плечо, её улыбка была спокойной, но в глазах горел холодный огонь:
— Нет, — сказала она, приближаясь и аккуратно поправляя воротник кимоно служанки. — Это я узнаю сама. — и сделала паузу. — Ведь если он не любит Харуку… тогда для кого он играет эту роль?