Держи крепче

«Ломать стены… Может, она и права. Но иногда разговоры только усложняют всё.»

Он развернулся и направился в раздевалку, чувствуя, как внутри что-то едва заметно, но меняется.

…

Пустая раздевалка встретила его мягким светом и тишиной. Оставшись последним, он наслаждался редкой возможностью побыть в школе наедине с собой.

Скинув пропитанную потом спортивную форму, зашёл в душ. Горячие струи обрушились на плечи, смывая усталость. На мгновение Казума закрыл глаза, позволяя воде унести с собой все мысли и заботы.

Через десять минут выключив воду, он обмотался полотенцем, откинул мокрые волосы назад и прошёл к своей скамейке. Ритмичные движения — переодеться, застегнуть пуговицы, завязать шнурки. Всё это помогало держать мысли в узде. Убедившись, что рубашка сидит идеально, подхватил сумку и направился к выходу, избегая взгляда в зеркало. Не хотел видеть собственное отражение. Ведь сам не понимал, какой он теперь? Маска хикки-задрота сброшена. Что до его худшей версии, то она почти открылась миру. Всего капля, и он не сможет контролировать «плохого» Казуму.

Главный корпус школы встретил привычной суетой. Ученики сновали туда-сюда между шкафчиками, переобувались, делились последними новостями и строили планы на выходные.

Казума, как всегда, двигался через толпу, будто тень. Никто его не останавливал, и он никого не замечал.

Подойдя к своему шкафу, он открыл его и взглянул на записку. Белый клочок бумаги лежал прямо на кроссовках, чтобы его точно приметили.

«Ненавижу тебя.»

Всего три слова, написанные наспех, неровным почерком. Он поднял записку, держа за уголок, словно та могла испачкать пальцы. И бросил на пол.

«Ненавидишь? Присоединяйся к очереди.»

Сняв сменные туфли, Казума переобулся в свои кроссовки. Завязав шнурки, захлопнул дверцу шкафчика и покинул здание школы.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в теплые оттенки оранжевого и розового.

Он поправил лямку сумки на плече, в очередной раз убеждая себя, что всё под контролем. В голове пульсировала только одна мысль: «Просто добраться домой. Не останавливаться. Не думать.»

Но план был нарушен.

На школьной площадке, у самых ворот, стояла знакомая фигура. Розовые волосы, слегка растрёпанные от лёгкого вечернего ветра, казались особенно яркими в лучах заходящего солнца. Мияко.

Казума остановился на секунду, встретив её взгляд.

— Ямагути-кун… — начала она, стараясь сохранить на лице улыбку, но взгляд выдавал её волнение.

— Мияко, — он кивнул и продолжил идти на выход.

— Подожди!

Её голос прозвучал громче обычного, с нотками отчаяния, которые не удалось скрыть. Это остановило его.

Казума обернулся, чуть нахмурив брови.

— Что-то случилось?

Она сделала шаг к нему, сжав пальцами юбку.

— С тобой что-то не так.

— И?

— Ты думаешь, я не замечаю? Ты думаешь, я не знаю, почему ты пропустил столько дней?

Казума хмыкнул.

— И почему же, мисс всезнайка?

Мияко слегка поморщилась от его холодного тона, но не отвела взгляд.

— Из-за Накамуры-сенсей.

Взгляд Казумы остался невозмутимым:

— Ты такая наблюдательная, Мияко. Должен признать, это впечатляет.

Она шагнула ближе.

— Хватит, Казума. Не пытайся сделать вид, что тебе всё равно. Мне не всё равно. Ты… ты был важен ей. А теперь её нет. Я понимаю, как это больно.

— Ещё и в психотерапевты подалась? Мияко, ты удивляешь меня всё больше и больше.

Её глаза вспыхнули.

— Перестань прятаться за своими шуточками! Это не смешно!

Казума посмотрел на неё, затем вздохнул.

— Хорошо. Что ты хочешь услышать? Да, мне больно. Да, я зол. Да, пытаюсь справляться с этим. Довольна?

Мияко нахмурилась, но взгляд стал мягче.

— Я просто хочу помочь. Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать…

— Мияко, — его голос стал тише. — Ты хорошая. Слишком хорошая, чтобы возиться с таким, как я.

— Не решай за меня, Ямагути-кун, — ответила она, стараясь сдержать эмоции. — Я стояла тогда под дождём с тобой. И я буду стоять рядом и дальше.

Казума молчал, глядя на неё с нечитаемым выражением лица.

— Спасибо, — наконец сказал он, отворачиваясь. — Мне нужно идти.

— Куда?

— Туда, где меня не будут спрашивать, почему я улыбаюсь, когда хочется кричать.

Он начал уходить, но, почувствовав её взгляд на спине, остановился и добавил:

— Спасибо за всё, Мияко.

После чего ушёл, оставив её стоять у школьных ворот. Мияко же смотрела ему вслед, чувствуя тяжесть в груди — тяжесть, которую невозможно выразить словами. В воздухе повисло что-то невысказанное, важное, то, что могло бы изменить всё, но осталось лишь горьким привкусом на губах.

Юкино стояла чуть поодаль, невольно став свидетелем разговора между Казумой и Мияко. Их позы, выражения лиц — всё это выдавало напряжённость между ними, что-то глубокое, спрятанное за словами.

«Мияко… И Казума?»

Она хотела отвести взгляд, но что-то не позволяло. Казума, глядящий на Мияко с той странной полуулыбкой, которой он никогда не показывал дома. И Мияко, смотрящая на него с такой… искренностью? Заботой? Чем-то большим?

Юкино вдруг почувствовала, как что-то острое, неприятное кольнуло в груди.

«Что за глупости?» — подумала она, раздражённо поджав губы и пытаясь подавить неожиданный приступ… чего? Ревности? Нет, конечно нет. Не может быть.

Её сердце предательски сбилось с ритма, будто пытаясь обратить внимание на то, что она так старательно отрицала.

«Это всего лишь Мияко. Розоволосая любительница строить глазки и крутить драмы. Почему это должно волновать меня?»

Юкино глубоко вдохнула, стараясь вернуть себе привычное ледяное равнодушие.

— Юки-чан! — внезапный голос подруги выдернул её из размышлений, заставив вздрогнуть.

Она моргнула и повернулась, встречаясь с любопытным взглядом.

— Сегодня же пятница! — продолжала Миса. — Все собираются в клуб. Ты с нами?!

— Не хочу, — равнодушно ответила Юкино, пожимая плечами.