Держи меня, Земля!

— Но вино он пьёт? — напряглась Лера, перехватив его пальцы. — Хочешь остановиться?

— Здесь, к сожалению, нельзя, — оглянулся он с досадой на ограждения шоссе и улыбнулся. — Но я надеюсь, мы у деда найдём где-нибудь укромный уголок.

— Ты не ответил про вино.

— А, да. Пьёт. Ладно, достану бутылку. Я там хамон ещё захватил, чоризо, оливки маринованные. Посидим.

— Михаил Васильевич? — переспросила Лера шёпотом, выходя из машины у красивого двухэтажного коттеджа.

— И Валентина Дмитриевна, — так же тихо напомнил Кирилл.

Лера ни за что не дала бы этому жилистому сухопарому дедку семьдесят девять лет. Да и особо больным он не выглядел. Сидя за столом в просторной столовой с видом на ухоженный и уже по-осеннему пожелтевший сад, Михаил Васильевич шутил, что хочет дожить до своих восьмидесяти во что бы то ни стало.

— Я хочу получить положенные мне государством пять тысяч, — смеялся он, обнажая красивые искусственные зубы и изучая Леру сквозь прищур пытливых серых глаз.

И взгляд у него был тёплый. И сидели они довольно тепло. Открыли сначала испанское вино, потом Валентина Дмитриевна принесла бутылку другого сухого красного, кажется, Бордо — Лера не понимала, что написано на этикетке.

Женщине Лера тоже не дала бы шестьдесят, но её возраст, как ни странно, выдавало то, что должно было его скрыть — пластическая операция. Может, и не одна. Но именно на хирургию грешила Лера, когда видела эту натянутую улыбку на каком-то удивительно неприятном, фальшиво приветливом лице.

— Это вы в поездке купили? — спросила она, глядя на Лерину шею, когда Лера кинулась помочь ей с нарезкой.

— Да, — кивнула Лера, точно не зная, где на самом деле купил подвеску Кирилл, и едва сдержалась, чтобы не поправить бриллиант.

Ей вообще казалась такой ненадёжной эта леска, что Лера всё время пыталась украшение снять и спрятать, чтобы не потерять. Но Кирилл развеял её страхи и настоял, чтобы она носила его подарок не снимая, потому что ей очень идёт. Заверил, что это мелочи, даже если она его потеряет. Не страшно.

— Вижу не больше карата. Наверно, тысяч восемьдесят, если на наши деньги.

— Я не знаю, — ужаснулась Лера цифре. Ничего себе «мелочи». И смутилась: — Это подарок.

— Даже так, — хмыкнула женщина. — Умеют же некоторые.

Лера с негодованием подняла на неё глаза, но та уже повернулась к окликнувшему её мужу.

— Валя, сходи-ка за огурцами в теплицу.

— У вас до сих пор не отошли огурцы? — удивилась Лера, ставя на стол тарелку. Она хотела развернуться и сходить за следующей, но Кирилл остановил её за руку.

— Без тебя разберётся, — улыбнулся он, усаживая Леру на коленку.

— И укропчика не забудь, — крикнул дед в спину засуетившейся к выходу женщины, а потом повернулся к Лере. — Так отапливаемая ж теплица. Они там до самых холодов плодоносят. А Вальку ты шибко не слушай. Она та ещё язва.

— Да мы вроде особо и не говорили, — всё же потянулась Лера рукой к шее.

— А-а-а, цацку увидела, — хмыкнул дед. — Это она эксперт у меня, по драгоценностям. А ты, я смотрю, не носишь. Или не любишь?

— И не разбираюсь, — вздохнула Лера, посмотрев на свободный от обручального кольца палец. Кольцо она стыдливо сняла ещё в самолёте перед Москвой. В тот момент, когда окончательно решилась.

— Да и правильно, — словно не заметил её взгляда Михаил Васильевич. — Зинаида моя тоже ничего не носила. Хоть я ей столько всего дарил. А она всё складывала в шкатулку: «Для богатства».

Дед вздохнул.

— Ну, чего сидишь? Лей! — кивнул он внуку и поднял уже наполненный бокал. — Ну, давай, милая, за вас с Кирюхой. Он хоть и шалопай, а своего не упустит. Так что ты его держись, не бойся. Парень он серьёзный, правильный, надёжный. Сказал — сделает, но и против течения не попрёт.

— Дед, — укоризненно посмотрел на него Кирилл.

— Не, дедкай, — осадил его старик и протянул Лере бокал. — Давай, красавица, за тебя!

В гостях они неожиданно задержались дольше, чем рассчитывали.

Раскрасневшийся от вина, с проступившими на щеках тонкими красными жилками, Михаил Васильевич повёл Леру по своим владениям, когда закатное солнце уже заглянуло в сад.

Жену он отослал с очередным поручением, от Кирилла просто отмахнулся, давая понять, чтобы тот им не мешал, и, показывая Лере колоновидные яблони, свои любимицы, и срывая с ветки чудом сохранившуюся позднюю грушу, ненароком выспрашивал у Леры про её жизнь. Ненавязчиво, мягко поинтересовался мужем, пособолезновал смерти отца.

А заведя в дом, когда в саду похолодало, сразу повёл Леру в кабинет.

— Это мы на Чёрном море, — показал он на фотографию, висящую на стене. — Нина, Игорёк, Кирюшка ещё маленький, моя Зина.

На мелких камнях, рядом с брошенным покрывалом, на первом плане сидел белобрысый мальчишка лет семи. Лера ни за что не узнала бы в нём Кирилла. За ним стоял и счастливо улыбался пухлый добродушный подросток с отстранённым, словно блуждающим взглядом. Интеллигентная женщина в закрытом купальнике положила ему на плечо руку, а вторая женщина, моложе, с короткой курчавой причёской, махала в камеру рукой.

Дед долго-долго смотрел на снимок и неожиданно торопливо вытер слезу.

— Скучаю я по ней, — махнул он рукой на Лерин немой вопрос и посеменил к комоду. — До сих пор скучаю. Но ничего, — дед поправил фотографию той же интеллигентной женщины в рамке на комоде, протёр стекло, — скоро, надеюсь, встретимся.

Открыл ящик и начал что-то сосредоточенно искать в его недрах.

— А ты, значит, медик?

— Мн-н-н, почти, — ответила Лера. Она никогда не знала, как правильно отвечать на этот вопрос.

— Ну, в наследственных заболеваниях понимаешь? — шуршал он какими-то бумагами.

— Немного, — пожала Лера плечом, хотя дед на неё и не смотрел.

— А что такое слабоумие разбираешься? — он наконец нашёл, что искал. Повернулся к ней с довольным видом, сжимая в руках пожелтевшие документы и коробочку. — Что может передаваться оно по наследству, наверно, должна же понимать?

— Должна, — согласилась Лера, не понимая, к чему он клонит.

— Держи-ка, — протянул он бумаги и не позволил Лере в них заглянуть. — Потом как-нибудь прочтёшь. Главное, никому не показывай.