Дерзкие. Будешь моей

– Нечаева, свали-ка ненадолго…

– Это плохая примета! – орёт она, продолжая преграждать ему путь.

– Плохая примета – разрывать меня с ведьмой, когда я на грани, вот что плохая примета, а мне надо срочно её понюхать, пропусти! – он беспринципно отодвигает с порога оторопелую Соньку и проходит внутрь.

Боже, я сейчас умру от истерики.

– Вы меня оба в гроб загоните! – кричу на них и вдруг чувствую, как его ладони ложатся на мою грудь, а нос зарывается в мои волосы. Соня тут же разворачивается к двери, покраснев от этого зрелища.

– Бля…Какой кайф, а…Пиздец у меня мандраж, малышка…

– Боишься на мне жениться? – спрашиваю, приподняв бровь. – Можем всё отменить. Ещё не поздно. – добавляю, увидев, как Соня оборачивается на меня в ужасе.

– Попизди мне ещё…Наглая. Я боюсь только одного…Что если я не надену кольцо на твой палец через час, то загрызу там всех нахрен, – выдаёт он, сжав зубы в тиски, и я улыбаюсь. Знаю я его. Точно загрызёт.

– Всё будет хорошо. Иди к себе. Мне нужно надевать платье…

– А без него выглядит просто охуенно, – расплывается он в улыбке, перекладывая ладони на мой живот. Гладит ими, скользит. Успокаивает нашего юного футболиста.

– Тогда может, я так выйду? Раз тебе нравится…То могу… – издеваюсь я, вызвав у него мгновенную реакцию.

– Тебя сразу убить или дождаться, когда станешь Адовой? – спрашивает он на ухо и нежно целует в шею, так что я вся таю. По телу тут же бегут шальные искорки. Зажигают меня до огоньков в глазах, и я чувствую, что готова снова над ним издеваться.

– Лучше дождись. Хочу наконец ей стать, – хихикаю, и он тоже. Снова целует меня, и я целую его. Прижимаюсь лбом. – Уходи, пока я не заплакала и не размазала всю косметику…Прошу тебя.

– Ладно, хорошо…Мы её по-другому размажем…Ночью, договорились? – смеётся он, вызвав мурашки своим бархатным смехом.

– Иди уже…Засранец…

Глеб покидает комнату, а Сонька картинно вздыхает.

– Вы сумасшедшие, – выдаёт она, посмеиваясь.

– Спасибо, – улыбаюсь в ответ. – Как у вас…Говорили?

Соня отрицательно мотает головой.

– Нет, он не хочет…

Вздыхаю тоже. Обидно, что в день нашей свадьбы у Сони с Киром до сих пор разлад, но может… Вечер и подтолкнёт их поговорить…Я надеюсь на это искренне. Тем более, знаю, в чём дело. Кир сам мне сказал, пока искали Глеба. Не хочу его осуждать и не хочу приуменьшать их недопонимание. Просто надеюсь, что они перешагнут это вместе.

Пока одеваем платье ко мне приходит мама и Серёжка. Боже…Сто лет их не видела. Прижимаюсь к ним, а мама плачет от счастья, Серёжа за эти полгода вымахал так, что и не узнать вовсе. Моднявый парень, ничего не скажешь…Кажется, деньги дурно на кого-то влияют.

– Жених, – смеюсь, обнимая его.

– Мы твоего, кстати, видели, – Серёга ухмыляется в ответ. – Даже не страшно теперь…

– В смысле? – спрашиваю у брата.

– Не страшно за тебя, – отвечает Серёжа взрослыми словами, а у меня по всему телу дрожь проходится.

– У меня всё чудесно…Я счастлива. И что вы приехали тоже…Маму Марину видели? Познакомились? А Руса?

– Да, всех видели, Катюш…Со всеми познакомились, – кивает мама, обнимая меня вновь, и шмыгает носом. – Мне стыдно, что я сначала плохо о нём подумала. Теперь я понимаю, что он-то как раз заботится о тебе. А не так как отец…Я рада, что ты встретила любовь…

– Пинается? – спрашивает Серёжа, коснувшись живота.

– Да, – улыбаюсь. – Твой племяшик.

– У меня для него уже есть подарок! Крутой, Катюх, я подготовился!

– Да что ты, – смеюсь. – Хорошо.

– Там такой картеж из тачек…Одна краше другой, – выдаёт брат, улыбаясь. – Я поеду на матовом Пуросанге.

– Это Руса, – отвечаю, качая головой. – Кто бы мог подумать, что мы вообще хоть когда-то сядем в такую, да?

– Ага, – довольно подтверждает брат.

Но я понимаю, что дело никогда не было в деньгах. Оно не было, иначе я бы сразу повисла у него на шее, потому что он мне понравился. Чисто внешне и его энергия, а вот характер и дурацкая мажористость выбешивала просто до белого каления. Зато сейчас…

Сейчас я уже привыкла к этому. Словно в какой-то мере эти черты даже его дополняют. Он не был бы тем Глебом Адовым, если бы выбросил из себя это. И в глубине души я знаю, что он хороший человек. Ведь плохой не станет рисковать своей жизнью ради других, плохой не станет помогать. А он всё это делал и не раз.

Когда время на часах уже подходит к одиннадцати, я вздыхаю и иду к Руслану. Именно он повезёт меня до ЗАГСа. А с нами Серёжа и обе мамы. Моя и мама Марина.

– Боже, не верится, – ощущаю, что мои руки дрожат. Меня всю трясёт от предвкушения этого момента.

А когда я вижу Глеба весь мой мир начинает кружиться вновь. Какой же он красивый…Какой невероятно притягательный.

Я так сильно хочу его поцеловать. Ноги дрожат и тогда, когда Руслан выводит меня на саму церемонию тоже. Мне кажется, что если я не вцеплюсь в него, то точно упаду прямо там от волнения. Глеб тоже переживает, я это вижу. По глазам читаю, по любви, которой в них океаны.

– Я тебя люблю, – шепчет он, пока стоим с ним рядышком плечом к плечу, а женщина начинает зачитывать нам стандартное напутствие.

Мы же с ним…

Ловим каждое слово, пропуская через себя.

Почему-то для меня это больше, чем речь.

Только не с ним. Ведь всё это правда. Теперь я понимаю, что высокие слова о любви – не всегда чушь или враньё. Порой и в жизни нам приходится сталкиваться с настоящим…

Мы обмениваемся кольцами, впервые целуем друг друга, как муж и жена.

Я – Адова Екатерина Андреевна… А ты – мой Ад. Навсегда.

***

В ресторане творится сплошной балаган. Я, пожалуй, ещё никогда не была на такой свадьбе. Как гостья, разумеется… Так много людей, которых я даже не знаю, но у мамы Марины и братьев Адовых не просто дохрена родни и друзей, там их даже не сосчитать.

– Я сейчас упаду в обморок, – заявляю, когда выходим в центр зала для танца. Муж перехватывает меня за руку и уверенно ведёт, ухмыляясь, пока все наблюдают за нами и умиляются.

– Не упадёшь…Знаешь, какая ты красивая…У меня дыхание сбивается…

– Ты тоже. Безумно красивый. Мой…

– Знаешь, что хочу? – притягивает меня к себе, закружив в танце.

– Не трудно догадаться… – издеваюсь, на что он заливисто смеется прямо мне в ухо.

И даже это во мне землетрясение устраивает.