Дерзкий роман

Впервые за долгое время у меня нет ответа.

Она протягивает мне руку.

Я пялюсь на нее.

Она вздыхает и хватает меня за запястье. Я шиплю, и ее прикосновение мгновенно смягчается.

— Извини. Я не хотела быть такой грубой.

В ее голосе есть что-то, что почти похоже на искреннюю заботу. В сочетании с тяжелой тишиной вокруг нас и стеклянной витриной, открывающей остальному магазину каждое наше движение, я чувствую себя одновременно заключенным в кокон нашего собственного мира и болезненно выставленным напоказ.

Она морочит мне голову.

Мне нужно перестать позволять этой женщине разрывать меня изнутри.

Я грубо убираю от нее руку, подавляя ее протесты мрачным взглядом. — Я пришел кое-что обсудить с тобой.

— Подожди минутку, Стинтон. Ты остановил гаечный ключ в движении голыми руками.

— Я в порядке, — холодно отвечаю я.

— Тогда, я думаю, ты действительно робот. — Она отодвигается от стола и закрывает аптечку. Ее шаги яростны и решительны, почти сердиты. Ее губы выглядят более соблазнительно, чем когда-либо, даже когда она хмуро поджимает их. — Неважно. Я не обязана тебя латать, но ты должен хотя бы пойти в больницу.

Мои глаза пронзают ее насквозь. — Я сам позабочусь о своих делах.

— В чем твоя проблема? Ты практикуешься быть таким неприятным?

У меня поднимаются брови.

Она достает свой телефон. — Я звоню Джефферсону. Ты едешь в больницу.

На моем лице появляется хмурое выражение. Почему у нее есть номер Джефферсона?

— Я не собираюсь в больницу.

— Почему бы и нет?

— Я не хочу, — рычу я.

Ее взгляд скользит по мне, а затем она смеется.

Я хмуро смотрю на нее. — Не вижу, что здесь смешного.

— Ты. Ты забавный.

Сумасшедшая женщина.

— Ты такой же, как мой папа. Он тоже сбегал из больницы. — Она качает головой. — Он вел себя непобедимо. Никогда не позволял никому видеть, как он ломается. Было смешно, когда он тоже это делал. — В ее голосе слышны эмоции. В словах слышна дрожь. Намек на усталость.

Мне почти стыдно за то, что я на нее рычу.

Почти.

Она смотрит мимо меня на мастерскую, ее глаза сужаются. — Я знаю, о чем ты думаешь.

Если бы Дон Баннер знала, о чем я думаю, она, вероятно, добилась бы судебного запрета против меня.

— У Уиллиса… твердые мнения, но они не разделяются группой.

— Такие мужчины не действуют наугад. Он долгое время извергал подобные разговоры своим приятелям. Своим коллегам. Он был воодушевлен. Я верю, что здесь все еще есть мужчины, которые разделяют его чувства.

— Я так не думаю.

— На самом деле не имеет значения, что ты думаешь. Это не изменит реальность.

— Ты пресыщен.

— А ты глупо оптимистична.

Она хлопает себя руками по бедрам. — В каком холодном, жестоком мире ты живешь. Этому тебя научили в Stinton Group?

Я игнорирую раскопки о моей семье. — Что, если бы я не появился? Ты предполагаешь, что кто-то другой вмешался бы, но есть вероятность, что они этого не сделали. Что тогда?

— Таких людей, как Уиллис, не большинство. Они просто громче.

— И? — Я рычу.

— И я не собираюсь думать, что ты вдруг стал порядочным человеком. Ты все еще тот мужчина, который удерживает Бет ради выкупа. — Она указывает на мою руку. — То, что я забочусь о твоей руке, не означает, что мы на одной стороне. Так что, если ты боишься, что я начну тебя жалеть, не надо. Босс. Я всегда буду помнить, кто держит в руках ниточки.

— Мне не нужна твоя помощь, — рычу я.

— Стинтон.

— Забудь о моей руке. Нам нужно поговорить о твоем следующем выступлении в роли Stinton Auto…

— Поговорим, пока я работаю. — Она снова хватает меня за руку, хотя на этот раз гораздо нежнее, и раскрывает ее ладонью на столе.

Ее пальцы впиваются в мою ладонь, и я шиплю.

— Это больно?

— Нет.

Она вздыхает и качает головой. — Что тебе от меня нужно?

— Команда маркетологов предложила идею. Мы хотим записать, как ты работаешь над автомобилем знаменитости.

— По-настоящему? — В ее глазах вспыхивает возбуждение.

— На самом деле, нет. Не по-настоящему. Для починки будет привлечен постоянный механик знаменитости. Все, что нам нужно от вас, — это диагноз.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, и она крепче сжимает мою руку. — Это необычный способ сказать, что ты доверяешь мне найти, что не так, но не исправить проблему.

— Не думай так глубоко. В любом случае, это все напоказ.

Она выпрямляется, ее глаза метают в меня кинжалы. — Как я могу не считать это проблемой, когда ты говоришь мне, что не доверяешь моим профессиональным навыкам?

— Дело не в этом. Дело в том, чтобы делать то, что лучше для клиента.

— Если я поставлю диагноз машине, а другой механик меня не послушает, кто будет выглядеть идиотом?

— Знаменитость хочет, чтобы ты работал вместе с ее механиком.

— И ты был счастлив принять это, не так ли?

— Дон.

— Тебе даже в голову не пришло указать, что я могу починить ее машину самостоятельно. Нет, потому что это означало бы, что ты действительно веришь, что я могу это сделать.

— Разделить ответственность с другим механиком — это неплохо. Это снимает напряжение с Stinton Group, сохраняя при этом возможность сотрудничества с Милой Дюбуа. — У меня снова начинает болеть голова. Я потираю переносицу. — Если ты не хочешь этого делать, просто скажи.

— Я могу починить машину. Для этого не нужно второго мнения.

— Нет.

— Тогда мне это неинтересно. — Она складывает руки на груди.

— Разве не ты говорила, что не забудешь, кто держит в руках нити? — Я огрызаюсь.

Она напрягается. В ее глазах горит пламя, а ноздри раздуваются.

Сожаление охватывает меня сильно и быстро.

Уже слишком поздно.

Она резко поворачивается и выходит в облаке своевольной гордости и терпкого отвращения.

В тишине я вздрагиваю и тянусь за аптечкой первой помощи. Теперь моя рука действительно начинает болеть, а голова сжимается, как будто металлический зажим пытается выдавить мой мозг, как дети выдавливают тесто для игр.

Боль началась в полицейском участке, когда я в очередной раз зашел в тупик. Информация о местонахождении Тревора оказалась от кого-то, кто гонялся за быстрыми деньгами.

Мой брат все еще пропал, и чем дольше мы его ищем, тем больше я беспокоюсь, что что-то действительно пошло не так.

Тревор привык, что ради него решаются все проблемы. Ему никогда не приходилось сталкиваться с миром без семьи. Без меня. В одиночку он мог совершать ошибки, связываться не с теми людьми, и все могло обернуться опасностью.