Дерзкий роман
Шрифт:
Я рычу на него. — Это ты несешь чушь.
— Я видел тебя сегодня. Все видели. Ты защищаешь ее.
— Она мать моей племянницы.
Хиллс закатывает глаза. — Ты думаешь, я слепой? Это не имеет никакого отношения к ребенку Тревора, и ты это знаешь.
Такое чувство, что он раскусил меня.
Неравнодушен ли я к Дон?
Да.
Нет.
Даже если я и влюбляюсь, это чисто физически, и мне легко выбросить эти мысли из головы. В моей жизни нет места ни для кого. Особенно таким людям, как Дон, которые врываются в дом и занимают как можно больше места.
—
Хиллс дергает себя за галстук и чертыхается. — Поговорим о неподходящем времени.
— Важно то, что у полиции все еще есть надежда, что мы сможем найти Тревора живым. Stinton Group может пережить этот кризис, но у нас недостаточно сил, чтобы вернуть человека к жизни.
Он медленно качает головой. — Я рад, что ты так хорошо это воспринимаешь.
— С Тревором все в порядке. Мне нужно беспокоиться о компании.
Он вздыхает. — Я спущу адвокатов с поводков.
— Дай мне знать, если появится что-нибудь новое. Прямо сейчас мы не можем позволить себе еще один общественный резонанс.
— Я так и сделаю. — Он уходит, и я опускаюсь в свое офисное кресло.
Ручка выскальзывает из моей руки и со стуком падает на стол. Я опускаю голову на руки и пытаюсь глубоко дышать.
С Тревором все в порядке. С ним все в порядке, и он, вероятно, сидит где-нибудь на солнышке, смеясь над всей той суетой, которую мы подняли из-за этого ложного объявления о смерти. Он из тех, кто получает удовольствие от такого черного юмора. Я почти слышу, как он дразнит меня: — Ты думаешь, я мог бы прийти на собственные похороны, Макс
— Где тебя черти носят, Тревор? — Бормочу я.
Я слишком взволнован, чтобы сидеть.
В конце концов я вскакиваю на ноги и подхожу к окну.
Кто заплатил бы таблоидам за публикацию такой нелепой статьи? Кто-то должен дергать за ниточки. Никто не выступил бы против Stinton Group подобным образом без могущественной поддержки.
Это один из наших врагов? Или это более личное? Одна из женщин Тревора?
На ум приходит Дон.
Смешно.
Она бы этого не сделала, как бы сильно ни ненавидела меня и Stinton Group. Ее форма нападения — смотреть кому-то в лицо, пока она наносит удар в живот.
Кроме того, она, кажется, не так уж заинтересована в том, чтобы отомстить Тревору, — так же сильно, как в том, чтобы держаться подальше от Stinton Group.
Я делаю медленный вдох и останавливаюсь перед окном.
За толстым куском стекла виднеется сверкающее синевой небо. Солнце проливает огненное тепло на здания, которые мерцают серебром и белизной.
Глядя на горизонт, окруженный офисом, полным роскоши, я понимаю, как легко все это может выскользнуть из моих рук.
Удар за ударом.
Это никогда не прекращается.
Это никогда не прекратится.
Я качаю головой. Эти жалкие мысли мне не подходят.
Я соберусь с силами через минуту.
Раздается стук в дверь.
Мои плечи расправляются. Это не Хиллс. Он редко делает что-то настолько вежливое, как стук, прежде чем войти.
—
Заходите.Дон переступает порог, и мое сердце начинает стучать в ушах.
Я знаю, что должен держать ухо востро. Я знаю.
Но это тяжело, когда этот комбинезон облегает ее тело так, словно не хочет ничего, кроме как стать вторым слоем ее кожи.
Меня встревожило, когда я увидел, как все мужчины пялятся на нее этим утром. Особенно этот парень Джефферсон. Я почти хотел, чтобы Дон вернулась и переоделась в более мешковатый комбинезон. Конечно, сказать ей измениться означало бы гарантировать, что она этого не сделает. Никогда. Упрямая женщина.
Материал облегает ее грудь и изгиб талии. Каждое чувственное покачивание ее бедер посылает электрический разряд прямо в мои штаны.
Отлично.
Теперь мне понадобится холодный душ.
Поговорим о самом неподходящем времени в мире.
Я сжимаю челюсти, заставляя себя сохранять суровое выражение лица.
— Что ты здесь делаешь?
У нее мягкий и страстный голос. — Вы назвали службе безопасности мое имя?
— Дон.
— Они просто пустили меня сюда. — Она остается у двери, как будто слишком напугана, чтобы войти. Как будто она знает, что с ней случится, если она приблизится ко мне. — Я думала, у вас будет лучшая охрана, но за стойкой администратора возле вашего офиса никого не было. Хиллс тоже исчез.
— Чего ты хочешь? — Я рычу.
Я ожидаю, что мой резкий тон прогонит ее. Любая женщина со здравым смыслом и чувством самосохранения поняла бы намек и сбежала.
Но не Дон.
Нет, она должна хвататься своими тонкими руками и принимать все испытания, которые ей бросают, даже если для этого придется сесть в клетку с гадюкой.
Вздернув подбородок, она делает шаг внутрь — затем резко останавливается.
Я знаю, что пялюсь на нее.
Может быть, это потому, что я боюсь.
Может быть, это потому, что, если я узнаю, что Тревора действительно больше нет, единственная единственная причина, по которой я могу улыбаться по этому поводу, это то, что я знаю, что он не вернется и не украдет Дон.
Это делает меня ужасным человеком.
Она делает меня таким человеком.
Я не сержусь на нее.
Но мне нужно, чтобы она поверила, что я такой. Это нужно мне, как следующий вздох.
Если она уйдет, я смогу снова стать бессердечным принцем из Stinton Group. Никакая красивая мать-одиночка не будет дергать за струны моего сердца, заставляя меня вести себя так, как я никогда раньше не вел. Ни малейшего намека совести на то, что я мог бы сменить тон или точку зрения.
Я смотрю на нее сверху вниз, когда она не двигается. Раньше это всегда срабатывало. Известно, что простой зрительный контакт дольше, чем социально приемлемо, избавляет меня от нежелательного внимания. Черт возьми, это помогло мне, когда я впервые познакомился с семьей Стинтон.
Только когда я встретил родственников моего отца, я понял, что кто-то может пронзить тебя в самое сердце вежливым словом и улыбкой. Я научился не вздрагивать. Потом я научился перестать моргать. Просто смотреть и пялиться, пока неловкость не коснется не только меня, но и их тоже.