Дерзкий роман

— Я действительно не могу дождаться воскресенья. — Дон нежно проводит рукой по моим волосам и удаляет нитку, которая, должно быть, выпала из моего костюма. Она показывает ее мне, а затем сдувает.

При виде ее поджатых губ мне хочется прижать ее к стене и требовать этот рот, пока мои губы не станут такими же коричневыми, как у нее.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу.

— Я знаю, ты меня слышишь, — говорит Тревор.

Дон смотрит мне прямо в глаза. — Мы приготовили это для тебя прошлой ночью. — Она протягивает мне контейнер.

— Мы? — Я принимаю это, опускаю взгляд. Мое сердце полностью тает, когда я вижу, что это печенье с изюмом и орехами.

— Да. Мы. — Она подмигивает. — Я вспомнила, ты говорил, что тебе нравится этот вкус. Приготовить его было достаточно просто, но мы не часто печем в этом доме, поэтому я не могу обещать, что вкус будет хорошим.

Я хихикаю.

Мой мир в трех секундах от того, чтобы взорваться, но она дает мне возможность обрести смех и радость.

— Эм. — Тревор пытается привлечь внимание Дон.

Она поднимает бровь. — Ты что-то слышишь? Это звучит как трусливое, безответственное разочарование мужчины. Но я могу ошибаться. Может быть, это просто таракан.

У Тревора отвисает челюсть. Затем он захлопывает ее и сердито хмурит брови. Он шагает вперед. — Ты действительно собираешься быть такой, Дон?

Я двигаюсь быстро. Встав перед своей женщиной, я ударяю брата рукой в грудь.

Он отскакивает назад, его потрясенный взгляд перемещается на меня.

— Держи дистанцию, Тревор.

— Что за черт?

— Не позволяй мне повторять тебе это снова, — грубо предупреждаю я.

К моему удивлению, Дон отталкивает меня и сама пристально смотрит на Тревора. — Слушай сюда, ублюдок. Единственная, неповторимая причина, по которой я не надеру тебе зубы прямо сейчас, в том, что ты его брат. — Она указывает на меня. — И нравится мне это или нет, он из тех людей, которые будут чувствовать ответственность за оплату твоих стоматологических счетов и, возможно, даже внесут за меня залог из тюрьмы. Я не хочу, чтобы он жалел тебя, и я чертовски уверена, что не хочу попасть в тюрьму из-за тебя.

Сейчас не время смеяться.

Это абсолютно не так.

Но я все равно фыркаю от удивления.

Дон даже не вздрагивает. — Итак, я собираюсь уладить это, дав тебе понять, что ты по-прежнему мертв для меня. Тебя не существует. Если вы когда-нибудь увидишь меня здесь, иди в другую сторону и не испытывай меня, потому что мне будет сложно не сдерживать себя в следующий раз. Ты меня понимаешь?

Тревор сглатывает.

Пальцы Дон сжимаются в кулаки, и я знаю, что она более чем способна нанести такой удар.

— Хиллс — так я называю своего лучшего друга.

Он подбирается ко мне. Один взгляд на мое лицо, и он знает, чего я хочу, без того, чтобы мне пришлось открывать рот. Схватив Тревора за руку, он тянет моего брата в противоположном направлении. — Похоже, тебе не помешало бы выпить.

Пока Тревор, спотыкаясь, прячется за Хиллса, я наклоняюсь поближе к Дон. — Ты ведь не собираешься и меня ударить, правда?

— Не играй со мной, Стинтон. — Она глубоко вздыхает. — Я не была готова увидеть его.

— Мне так не показалось.

Она поднимает взгляд, и ее губы растягиваются в улыбке. Это ярко, чисто и чертовски больше, чем я заслуживаю.

Я отвожу от нее взгляд. — Пойдем со мной. У меня тоже есть кое-что для тебя.

— Правда? — Ее брови поднимаются.

Я киваю и ставлю печенье рядом с администратором. — Сохрани это для меня, — твердо говорю я ей. Игнорируя ее любопытный взгляд, я подталкиваю Дон к лифту.

Двери вокруг нас закрываются, и она снова напрягается.

Я смотрю на нее сверху вниз, отмечая, как сжимаются и разжимаются мышцы на ее челюсти.

Мой взгляд скользит к камере с мигающим красным огоньком.

Я думаю об этом.

Затем я отбрасываю осторожность, беру Дон за руку и тащу ее туда, где, я надеюсь, мертвая зона камеры.

Поцелуй, который я оставляю на ее губах, горячий и обжигающий.

Я не могу скрыть, как сильно я обожаю ее, когда пробую вкус ее губ. Она великолепна. Она совершенна. И я знаю, что в тот момент, когда она узнает правду, она не собирается оставаться рядом.

Это заставляет меня смаковать ее еще больше, пить из нее с осознанием того, что это действительно может быть мой последний раз.

Ее руки скользят по моим плечам и обвивают шею.

Я целую ее, пока лифт не останавливается и двери с жужжанием не открываются, впуская еще больше людей.

— Мистер Стинтон.

— Сэр.

Я киваю в сторону сотрудников, а затем придвигаюсь ближе к Дон. Обхватываю ее пальцы руками и крепко держу, наблюдая, как она застенчиво наклоняет голову. Ее щеки и подбородок слегка раздражены из-за моей щетины. Моя грудь раздувается от осознания того, что я отметил ее как свою. Моя. Моя.

Когда двери снова открываются, Дон пытается отдернуть руку.

Я крепко держусь.

— Что ты делаешь, — шепчет она. — Люди увидят.

— Позволь им, — рычу я. Вытаскивая ее из лифта, я гордо марширую по своему вестибюлю.

Эта женщина — для меня.

Я понял это, когда снова увидел ее сегодня утром.

Никто никогда не подойдет близко.

Когда-либо.

Я не знаю, как долго она будет со мной, но я чертовски уверен, что собираюсь максимально использовать каждую секунду.

Когда мы добираемся до парковки, я отпускаю ее руку, чтобы открыть для нее дверцу машины. Я поворачиваюсь к Дон, когда забираюсь внутрь, но она разговаривает по телефону с Клинтом.

— Да, я все еще захожу. — Она встречается со мной взглядом и одними губами произносит ‘извини’. Затем снова сосредотачивается на звонке. — Нет, я не важная шишка, Клинт. Перестань называть меня так. Это смешно. — Ее закатывание глаз — самое ценное, что я когда-либо видел. — Хорошо. Хорошо. Мы скоро закончим все съемки. Я смогу сосредоточиться на магазине. — Секунду спустя она вешает трубку.