Десант времени

Лишь метров тридцать отплыли они от берега, как длинная очередь из пулемета, перерезала им путь. Пулемет "максим" бил по ним с береговой косы, что находилась на той же стороне украинского берега, откуда они хотели убежать. Несколько пуль прошли через отряд, ранив спецназовца Стаба в плечо и убив двух лошадей.

– Плывем обратно! Пуля дура, а виноватого найдет, - с трудом отфыркивался Григорий, заворачивая обратно.
– Стаб, держись за мое и свое седло, а то потонешь.

На берегу их уже ждали с десяток вооруженных махновцев. Подгоняемые плетьми и казацким улюлюканьем, бойцы отряда "Нулевой дивизион", были доставлены в лагерь махновцев, что располагался в прибрежном хуторе.

– Усих обшукати, роззути, так у сарай пид охорону, - крикнул махновский начальник в черной папахе и бурке.
– Так, Губенко, той, чи що рыжий нехристь тебе вдарив? Привъязати його до дерева и двадцять, нема тридцять батогив, що б не бигав...

– Я тебя на ноготок так клацкну - только мокренько будет, - схватил Григория за руку рассвирепевший огромного роста махновец, и еще с тремя дружками потащил капитана к столбу для наказаний розгами.

– Господа гарни, повидомляю вам приказ за номером 37 по войскам Украинской партизанско-повстанческой армии им. Батько Махно: "Не платит подати только медведь у берлоге: он не ест, не пьет, только лапу сосет...", - под дружный и беснующийся смех анархической смеси военных, просто уголовных бандитов и крестьян, объявил махновский полковник в папахе.
– А що там баби роблять, як они Губенко?

– Так, уже боляче кусючи, а то б давно попользовал, уси сиськи поховали, як золото...

– Ну, ты не дуже, гаряча голова, Батько Махно за це по головци не погладит.

– Панасыч, так можа их Батьке на пробу послати?

– Добре, хлопцы, я в Штаб, а як повернуся думать будемо...

Махновцы успокоились и разошлись по хуторским постройкам. И лишь в воздухе свистел хлыст, приземляясь на спину капитана спецназа Григория Семенова, да крупные хлопья снега, что сменили снежную пыль, опускались на кровавую спину и превращались в алые слезы, катясь вниз. Ни разу он не застонал и не вскрикнул, загнав свою душу в такую глубокую пещеру, до дна которой было 1000 верст, несколько лет войны на Кавказе и участие в ночных секретных рейдах, против террористов. Вряд ли в ближайшие 100 лет ФСБ рассекретит или приоткроет его личный файл, раскроет все операции, которые он завершил защищая родину и интересы государства.

Наконец, махновец Губенко, весь трясясь от ненависти и усталости перестал бить капитана. Он отер пот и трясущимися руками закурил скрученную сигарету.

– Ну ти ще живий москаль? Крови з тебе багато зийшло...

– Живой, - усмехнулся через боль Григорий.
– Прежде смерти не умрешь...

– Ну раз живий, це тоби вид мене на добавку, - еще раз ударил Григория Губенко, продолжая трястись от ненависти, пока два других махновца снимали рыжеволосого парня с окровавленной спиной.

– Губенко, куда его в расход или в сарай?

– Завтра порешим его, коли Понасич повернеться, - сплюнул на землю махновец, вглядываясь в глаза капитану.
– Не бачив я раньше такого терплячого, хто ж ти будеш?

– Я? Смерть твоя..., - улыбнулся Григорий, понимая, что махновцы могут расстрелять его прямо сейчас, но воля и азарт были в нем также сильны, как умение воина сражаться и побеждать.
– Покуда солнце взойдет, роса очи твои выест...

Вернувшиеся махновцы, которые бросили обессиленное тело капитана в амбар, где были остальные пленные, вернулись обратно. Видя, нервно курящего Губенко, один из махновцев спросил инквизитора.

– Слышь, Губенко, про какую росу и очи он толковал?

– Чужа душа - темний лес, розбери його, що вин сказав, - отмахнулся Губенко и проверил свой наган.

Неожиданно с реки принесло какие-то душераздирающие крики, а затем, что-то упало и сильно бултыхнулось в воду. Махновцы перекрестились и с испуганными лицами пошли по хатам, водкой залечивать свои нервные расстройства.

2

Григория Семенова бросили в заколоченный амбар, служивший временной темницей для пленных красноармейцев, комиссаров и белых офицеров. Пленных белогвардейских солдат махновцы отпускали по своим селам и деревням или оставляли в повстанческой армии, а красных обычно расстреливали.

– Георг, что они с тобой сделали?
– кусая губы и со слезами на глазах, всплеснула руками штатный врач отряда Жара и подбежала к Григорию.
– Господи, что с твоей спиной, вся кожа исполосована до крови...

– Это, ничего, это нормально, главное кости целы, а мясо нарастет, - через силу откликнулся капитан.
– А этот Губенко меня лишний раз угостил плетью, вот это не по уставу, вот за это я с него еще спрошу.

– Георг, сейчас не об этом, мне надо тебя обработать. Аптечка осталась в сумке на седле, но у меня были в кармане бинты, спирт, противостолбнячные и так по мелочи...

– Ладно, Луна, не рви сердце, это мужские болячки, что со Стабом?

– Все нормально, ранение в руку, мягкие ткани, пуля вынута, перевязку сделала, а сейчас он спит.

– Тогда, можешь мной заняться, только нежно.

Пока Медведь подсвечивал лучиной, Жара обрабатывала раны командиру отряда.

– Крепко они тебя Георг отделали, - проворчал боксер.
– Видно, и до нас очередь доберется. Придется отбиваться, а иначе не доберемся до конца сказки.

– Вот, тут в амбаре еще два белогвардейских офицера из Алексеевского полка. Вот пробирались к западным границам, хотели уйти в Польшу...

– Понял Медведь, давно они здесь? И что полезного удалось у них узнать?

– Три дня они тут под охраной. Говорят, что тут махновцев не так уж много, человек пятьдесят наберется.

– Вот, это уже хорошие новости, а что еще, Медведь, что-нибудь еще для души.

– Для души, тоже есть кое-что. Махновцы в овраге тачанки держат и лошадей, метров 200 отсюда...

– Хорошо, но еще не все, - с трудом говорил Григорий, морщась от боли.

– Охрана там небольшая два махновца охраняют, если не спят там же в тачанке.

– А патроны есть?

– Так точно, командир... патроны, гранаты все наготове. На случай тревоги, для немедленного бегства, ждут приближения Красной армии.

– Ну, тревогу я им обещаю, но не бегство! А теперь кликни мне этих офицеров, потолковать надо. <