Десант времени
Шрифт:
Григорий Семенов поприветствовал двух белогвардейских офицеров, приметив в них испуг и страх быть расстрелянными.
– Господа, уходить нужно, рассчитывать на гостеприимство Батьки Махно не приходится.
– С одной, стороны да, но у Деникина подписан документ с Махно о союзничестве.
– С красными тоже, вот видишь как они мою спину расписали, а завтра обещали к стенке поставить, хотя мы ни как не красные, да и обращались они к нам как к господам.
– Это перегибы на местах, но сам Батько Махно, если узнает, то им не поздоровиться, -
Весь отряд нулевого дивизиона стоял полукругом, слушая разговор, понимая, что махновская пуля не лучше иной другой. В другом исходе дела, вряд ли кто из них мог засомневаться. Обхождение и наказание, выпавшее на долю их командира, свидетельствовали об этом.
– Читал я воспоминания Махно, написанные им в Париже, в них он сожалеет, о том, что давал своим подручным согласие на грабежи и расстрелы как красных, так и белых. Кстати, с вас тоже уже сняли сапоги, кроме барышень и меня.
Белогвардейцы вряд ли поняли о том, что имел в виду Григорий под воспоминаниями Махно, написанные в 30-х годах в Париже, но и для них стало понятным, что единственный способ выжить - попробовать бежать отсюда.
– И непременно до рассвета.
– уловил мысли бойцов капитан спецназа Семенов.
– Пока они все пьют горилку, надо уходить отсюда. А теперь господа офицеры, прошу разъяснить мне, а лучше нарисовать здесь на земляном полу, где находятся тачанки, лошади, да и вообще куда нам бежать.
– А вы куда путь держали? Мы хотели через Украину проскочить в Польшу.
– Ну, это вряд ли, вам удастся. Вот если бы с вами еще корпус Шкуро и конница Мамонтова была. Что до нас, так мы путь держали в Харьков, он же сейчас в руках Добровольческой армии.
Капитан видел нерешительность офицеров, и не мог понять причину, пока не спросил:
– Есть, что-то, что вам могло мешать вернуться к своим?
– Мы бы снова не хотели быть пушечным мясом и бороться со своим народом.
– Понятно, господа, считаю ваш выбор правильным, но вы можете купить на базаре гражданскую одежду и быть представителями гражданской интеллигенции или мещанами, далекими от войны.
– Ну что же, если так лучше, мы так и сделаем с поручиком Кормилицыным. Тогда, господа, готов участвовать в вашей операции и вместе бежать к Харькову.
– Для начала поясните, что там за гранаты у махновцев в тачанках? Я надеюсь это французские ручные гранаты Ф-1, образца 1915 года весом 550 грамм.
– Так точно, осколочные ручные гранаты французского изобретателя Лемона. Время задержки после срывания кольца до взрыва 4 секунды, - радостно сообщил артиллерийский поручик.
– Не так все плохо, они как наши армейские противопехотные осколочные Ф-1, тогда слушай сюда, - кивнул головой капитан и достал нож из-за голенища.
– Пуля, ты сегодня в ночной операции - главное действующее лицо, поэтому держи нож спецназа.
Опытный офицер спецназа, Пуля быстро подхватил нож и начал ловко вертеть его в руке меж пальцев. Он кивнул головой.
– Знакомая игрушка, смотри даже герб СССР на рукоятке сверкает.
– Второе действующее лицо
в предстоящей операции Жара, - окликнул Григорий поникшую сотрудницу отряда "Нулевой дивизион" - Жару. Она лишь вздрогнула, и в дрожащем свете лучины было заметно, как ее глаза зажглись решительным блеском.Когда ночная темень смешалась с густым туманом, поднимающимся с реки, стало не видно ни чего на вытянутую руку. Уже затихли давно пьяные и крикливые махновцы, да лишь заунывно играла гармошка, вытягивая мехами мотив песни "Черный ворон", а пленный капитан тихонько подпевал:
– Черный ворон, черный ворон,
– Что ты вьешься надо мной?
– Ты добычи не дождешься,
– Черный ворон, я не твой!
– Что ж ты когти распускаешь
– Над моею головой?
– Иль добычу себе чаешь?
– Черный ворон, я не твой!
Среди тишины где-то заухала выпь, и тотчас закуковала кукушка с другой стороны реки. "Пора", - тихо сказал Григорий и пружинисто встал на ноги. Капитан спецназа так и был раздет по пояс, не имея возможности одеть одежду на исполосованную спину. В дверь амбара, кто-то постучался изнутри.
– Що там вам бисам неймется? Али жрать хотите. Так не дозволене. Раз у день, в обид, якщо доживете, - не сдержал смех махновец и клацнул затвором винтовки.
– Дядько, дядько, - заплакала Жара и плаксиво запищала.
– поди сюда.
Махновец все же поднялся от костерка и подбросил в него сена для яркости, и приблизился к дверям амбара.
– Що там тоби, дивка?
– Дядько, в туалет бы мне.
– Так не дозволене, сходь там у кут, нехай хлопци видвернутися вид твоих секретив.
– Ой боюся я здесь мужиков много, а ты гарный хлопец. Я тебя еще днем приметила, - продолжала заводить махновца Жара.
– неужели не хочешь со мной познакомиться, а то я тут мышей боюсь.
Махновец, не будь простым сельским мужиком, если бы не подошел к двери.
– Ну, добре дивка, але щоб без обману було, а то можа ти тильки, шуткуешь ...
– Нет дядько, ты мне сразу приглянулся.
Наконец, лязгнул засов и махновец приоткрыл дверь.
– Выходь сюди, а якщо ти ничого, може якщо сподобаешся я тебе на село поберу,
– обрадовался такому приобретению повстанец армии Махно, но тут, что-то блеснуло в воздухе, и нож воткнулся ему под сердце. Он поднял беспомощно руки, но упасть не успел, как его подхватили бойцы спецназа.
Быстро обойдя хутор стороной, пленники оказались около оврага, где стояли запряженные тачанки, в каждой по три лошади. Пуля и Кик присели на землю и крадучись начали бесшумно двигаться вперед. Из одной тачанки слышался храп, а в другой кто-то курил махорку. Пуля старался плавно двигаться, но чуткие кони все же всхрапнули и часовой привстал на повозке, осматриваясь. Снова в темноте мелькнул нож и махновец лишь упал в повозку. Второго махновца обезвредил Кик голыми руками, просигналив отряду в ночи тихим мяуканьем.