Десант. Повесть о школьном друге

«Враг был ошеломлен внезапностью, - характеризует этот бой генерал Галицкий.
– Оказав незначительное сопротивление, подразделения противника сдались в плен».

Наши пехотинцы растеклись по подземельям.

–  Из траншеи я кинулся в блиндаж, - вспоминает комбат.
– Скатился по бетонным ступеням. Выхватил гранату. Вбегаю. Немец у телефона. «Хенде хох!» Перепуганный, он вскочил, поднял руки. Я его разоружил. Подумал: «Куда девать?… Ведь их сотни…»

Но были и яростные стычки. В истории Городокской дивизии сказано, что в этом бою отличились пулеметчики - четырежды орденоносец Калинин и кавалер орденов Славы комсорг Китальный. Они не только прикрыли высадку и бросок стрелков, но огнем очищали траншею, били по амбразурам. Китальный гранатами уничтожил минометный расчет врага, а Калинин в блиндаже взял в плен трех офицеров и трех солдат. Один - шестерых! А группа бойцов под командованием гвардии капитана Пронина через тридцать минут после высадки уничтожила до 90 гитлеровцев и взяла в плен до 120.

После первых залпов гвардии капитан получил подкрепление. Все расчеты собрались на мокром песчаном пляже. Сюда же моряки-катерники доставили на шлюпке весь запас мин. Верный правилу «Не вижу - не стреляю», Некрасов вслед за пехотинцами вскарабкался на дюны и, быстро оценив обстановку, понял, что в ближайшие минуты он и его подчиненные нужны для рукопашного боя.

–  По одному у минометов, остальные - за мной! И два десятка его бойцов с автоматами и гранатами ворвались в подземный гарнизон.

–  Шабанов, Гладков, Воронков, Давиденко, я и другие, - рассказывает Ковалев, - бросились за гвардии капитаном… Он кинул две гранаты в вентиляционную трубу, а потом влетел в бункер. Там он взял два немецких пулемета… Мы тоже брали оружие, пленных…

–  Я несколько раз видел Некрасова при штурме укреплений, - вспоминает комбат.
– С автоматом, гранатами он и его минометчики прочесывали укрепления, выводили пленных немцев… Напористости, решительности ему, как говорится, было не занимать. И еще хочу подчеркнуть одно обстоятельство. В этой круговерти, нашей разобщенности по бетонным норам немудрено было растерять людей. Роты перемешались. Но гвардии капитан своих всегда видел, и когда подземная схватка закончилась, он сразу собрал роту, доложил мне и получил новую задачу.

Пленных оказалось так много, что это внушало командованию десанта самые серьезные опасения. Как записано в истории дивизии, после высадки на побережье было захвачено около полутора тысяч фашистских солдат и офицеров. Целая воинская часть! Их собрали на пятачке у самого берега и приставили к ним более чем скромную охрану, - много ли мог выделить десант, которому предстояло решать свою главную задачу. Как еще поведут себя эти сотни притихших, испуганных фашистских солдат, лишенных оружия, но, быть может, еще не сломленных? Они оставались в ближнем тылу нашего отряда, как кастет, занесенный над головой. Но никто из бойцов и командиров и пальцем не тронул пленных. Только иногда с тревогой посматривали на темную шевелящуюся в предрассветных, сумерках массу немецких солдат.

Вскоре их потеряли из виду: отряд переместился. Оставив бетонные укрепления, гвардейцы вышли в центр косы Фрише-Нерунг. Некрасова тоже не устраивали огневые позиции у уреза воды. Надо было перевалить дюны и выйти в густой и влажный лес.

Шел пятый час утра. Туман рассеивался, и с высоты песчаных холмов открылись незнакомые окрестности.

Если, взобравшись на гребень дюн, рассматривать косу Фрише-Нерунг, то невольно удивишься. В районе высадки десанта ширина косы едва достигает шестисот метров, но противоположного берега, омываемого заливом Фришес-Хафф, даже в ясную погоду не видно. Обзор застилает лес, занявший низины, увалы. Слева темнеют домики поселка. Редкие сосны, склонившие свои вершины под морскими ветрами, продолжаются густыми порослями осины, ольхи, граба и редкими свечками берез. Вслед за песком дюн, как бы им в контраст, темнеет стоячая болотная вода, заливающая корни деревьев и кустарников. Лес прорезает тонкая полоска шоссе, изредка высветливают поляны.

Можно себе представить, как выбирали здесь свою новую позицию и рыли окопы минометчики гвардии капитана Некрасова. Конечно, у Леопольда, да и не только у него, был соблазн: прижаться к бетонным укреплениям. Во всех отношениях это было спокойнее: за спиной - надежное укрытие. Но он сделал еще один выбор - и вывел роту поближе к шоссе, то есть поставил ее на пути отступления немцев.

Надо полагать, что он и другие десантники с надеждой прислушивались к перестрелке на востоке. С того берега должно было прийти подкрепление: там высаживался Восточный десант.

Но пока подкрепления не было.

«Конечно, десанты в основном справились со своей задачей, - писал в своих воспоминаниях генерал Галицкий.
– Но в их организации были допущены некоторые просчеты: второй эшелон Восточного десанта высадился только через несколько часов, а первый высадился не там, где намечено. Все это создало тяжелую обстановку для отряда Л. Т. Белого».

Что ж, как говаривал Леопольд, повторяя знаменитые слова из фадеевского «Разгрома»: «Надо было жить и выполнять свои обязанности».

Наступило пять часов 26 апреля сорок пятого года.

Глава четырнадцатая. Последний бой

1

Немецкий подземный гарнизон был пленен, но бои не затихали. Они вспыхивали у подножия дюн, в сумеречном лесу, на тесном шоссе и полотне узкоколейки. То здесь, то там обнаруживались разрозненные группы фашистов. Из прибрежного поселка Нойтиф методично били вкопанные в землю танки и самоходки, а подавить их было нечем: десантники не имели артиллерии.

Некрасов вел свою роту среди разрывов, под свистящими осколками снарядов. Минометчики продвигались короткими, чуткими перебежками, поминутно укрываясь за стволами деревьев, бугорками, в ямах-водомоинах, сгибаясь под своим тяжелым грузом. Гвардии капитан присматривал огневую позицию. Выбор был ограничен: только узкая полоса в центре косы - главное направление отступления фашистов из Пиллау. Да и выбрать было не из чего: ни пологого оврага, ни доброй высотки, за обратным скатом которой надежно укроются минометы; то лес, то подлесок - обзор и обстрел ограничены. Наконец Некрасов остановился в неглубокой низинке, пересекавшей шоссе, - все-таки укрытие, да и заросли здесь пореже.

Приказав старшине Бояркину быстрее оборудовать огневые позиции, Некрасов выдвинулся вперед, чтобы найти себе наблюдательный пункт. Едва высунулся из-за кустов, как грянула автоматная очередь и пули распороли воздух над головой. Он распластался на прелой листве, ответил огнем из своего ППШ. Подумал, что от роты отрываться нельзя и рассчитывать на стрелковое прикрытие нечего. Настоящего НП, по всем правилам, тут не подобрать. Позади послышался шорох. Оглянулся. Полз Николай Колесов. «Спасибо. Не упускает из виду. Заменяет ординарца Короткова, Тереху». Вдвоем они для верности еще раз обстреляли кусты, где скрывался автоматчик, и, убедившись, что он уничтожен или отошел, заняли невысокий холмик рядом с огневой позицией роты: так-то верней…

Немцы не давали покоя. Отрывая окопы для минометов, протягивая телефонную нитку на КП батальона, бойцы то и дело прерывали работы. Отложив малые саперные лопатки, брались за оружие. Установив свои «самовары», некрасовцы под руководством энергичного Ивана Бояркина принялись отрывать стрелковые ячейки, а несколько человек направились к месту высадки, чтобы доставить на новую огневую весь запас мин. Они ползли под огнем…

«Хватит ли боеприпасов?» Эта мысль неотступно преследовала Леопольда. С минуты на минуту он ждал мощного удара врага со стороны пролива. Даже отсюда, из глубины лесистой косы, были отчетливо видны тяжелые и густые тучи дыма, огненные всполохи над Пиллау, и сюда доносился грохот сражения. Ясно, что наши стрелковые дивизии ворвались в город, отвоевывают квартал за кварталом, штурмуют старинную цитадель, порт с его бетонными сооружениями. Теснят и теснят фашистов, а те грузятся на баржи и катера и с боевой техникой переправляются через неширокий Зеетиф.