Десанты

В чаще леса яростная стрельба, взрывы мин и гранат: егеря 3-го и 4-го батальонов, атаковавшие лесом, встретили яростное сопротивление - бойцы 219-го минометного полка русских живо организовывают круговую оборону и держатся стойко. В завалах сосновых стволов и наскоро вырытых окопчиках вскипают краткие рукопашные схватки - и финны отброшены. Времена, когда егеря с 'пуукко' , да всякие там автоматчики-'кукушки' казались мистической жутью карельских лесов, давно миновали...

...Подбит еще один 'штуг' первого взвода. Командир роты отправляет вышедшие из строя машины в тыл, их место занимают 'штуги' взвода лейтенанта Ауланко. Вперед! Немедленно прорваться к линии обороны, пока русские не опомнились! Ельник и шоссе ужасны - разбитые и брошенные машины, повозки, трупы... Финны упорно идут вперед. Подбита самоходка русских, уничтожена не успевшая развернуться батарея на конной тяге. Мечутся в клубах дыма обезумевшие лошади, трещат под гусеницами доски разбитых передков и снарядные ящики, лежат тела русских артиллеристов и финских егерей. Щелкают по броне пули и осколки...

Вперед! Линия ВТ, надежда Суоми, будет возвращена внезапным и могучим полночным ударом.

...'Штуг' лейтенанта Ауланко ведет дуэль с 'тридцатьчетверкой'. А, русский горит! Но тут же и самоходка ловит снаряд в корпус - заряжающий разорван пополам. Вперед, только не останавливаться! Куттерселькя - ключ всей линии обороны, всего 'Карельского вала', и этот ключ финны больше не выпустят из рук...

...'Штуги' и уцелевшие егеря, наконец, достигают опушки проклятого ельника. И едва вырвавшись на простор, самоходчики видят колонну артполка Красной армии, разворачивающегося прямо на шоссе...

Через минуту 122-миллиметровые гаубицы открывают огонь прямой наводкой. Здесь самоходкам не пройти...

...Финны все еще рвутся к деревне через поле - цель атаки близка, русские пятятся, оставляя противотанковые орудия. Пятятся, к центру села, к траншеям и пулеметным гнездам оборудованной линии обороны, пятятся, но не бегут. Еще усилие - ошеломить русских дружным ревом молодых егерских глоток, дотянуться до оставленных днем позиций. Егеря 3-го батальона в двухстах пятидесяти метрах от линии укреплений ВT, но огонь советской артиллерии невыносим. И 182-й стрелковый полк русских, вцепившись в развалины села, огрызается плотным огнем. Егерям срочно преданы 'штуги' и 13-й отдельный батальон - но продвинуться вперед невозможно. И развернуть в сторону противника трофейные орудия не получаются. С неба снова и снова пикируют штурмовики - почти непрерывный стук авиапушек, вой 'эресов' и грохот бомб. Возможно, авиаудары не столь действенны, как огонь советской артиллерии, но видеть несущийся прямо на голову 'ил' просто невозможно...

В 2.00 брошена в бой 3-я рота штурмовых орудий. Машина лейтенанта Мюллюмаа получает снаряд от Т-34, сам лейтенант смертельно ранен. Подбита и брошена самоходка сержанта Рясянена... Застряла в канаве среди каменных амбаров и брошена еще одна машина... Интенсивность огня русской артиллерии лишь нарастает, финскому тяжелому артдивизиону уже давно нечем и некуда отвечать - снаряды израсходованы, большинство корректировщиков убито...

...3:00 Финны все еще атакуют. Из уцелевших егерей 4-го батальона и иных подразделений сформирована и отправлена в обход упершихся русских пехотинцев крупная штурмовая группа. По восточному берегу Куутерселькяярви направлен 3-й егерский батальон...

В 5.00 русские начали контратаку.

...Финны отходят. Боеспособных штурмовых орудий практически нет. Уцелевший 'штуг' старшего сержанта Халонена застрял в болоте, и экипаж, швырнув внутрь гранату, покинул машину. Подорвалась на мине самоходка командира батальона майора Окермана - чертовы русские саперы уже успели нагадить в тылу. Два 'штуга' взвода Пелтонена столкнулись с тремя 'тридцатьчетверками' - машина сержанта Раста подбита. Командир второй роты фон Тройль смертельно ранен, - его 'штуг' после нескольких прямых попаданий разломился на две части.

К 8.00 отдельные группы егерей еще вели бой в отдельных укреплениях линии ВТ, но это уже не имело никакого значения. Потери были огромными, связь отсутствовала, боеприпасов практически не оставалось. В 10.15 командир дивизии полковник Лагус отдал приказ об отходе всех частей на перешеек между озерами Суулаярви и Онкиярви.

* * *

Арсаллми оказался хуторком крошечным. Кругом были связисты: возились с какими-то растяжками. Алексей поставил 'Диверсантку' у болотца. Сполз к воде с ведром. Как московскую опергруппу искать непонятно. Ладно, не маленькие сами найдутся.

Тряпка терла, сдирала чешуйки старого дерматина, проплешина все увеличивалась, а тканевая основа сиденья все еще оставалась розовой. Эх, Степан, Степан, вроде и не таким гигантом был, а ведь прямиком в голову угодило...

– Эй, боец, ты, часом, не от капитана Голуба будешь?

Алексей обернулся - рядом стоял старший лейтенант: широкоплечий, атлетичный, нижняя челюсть, что та наковальня - боксер, что ли?

– Так точно, младший сержант Трофимов. А вы...

Старший лейтенант показал удостоверение: СМЕРШ.

– А радист-то где?

– Я радист, - признался Алексей.
– Сопровождающего убило. На финнов напоролись.

Старший лейтенант проверил предписание и временное удостоверение, покосился на забинтованную башку радиста. Вздохнул:

– Я так понимаю, из достижений современной техники у нас только этот курятник на колесах?

– Так точно.

– Ладно. Жди, Трофимов. Сейчас подойдем.

Алексей выжал тряпку, глянул вслед красавцу-контрразведчику. Это ж хоть статую с него лепи. А ведь убьют такого здоровяка непременно. Хотя они московские, тыловые...

Глава 5

– Что-то мне эта манера вождения давешние времена напоминает, - сказал Женька, стараясь не прикусить язык.

– Да, подсунули двух доходяг, - согласился Коваленко.
– Колымага хоть как-то катится, а боец, руль отпустит и того... явный дистрофик. Я все понимаю, блокада, да и вообще. Но нам бы ловкий парень на подхвате не помешал.

Следственная группа катила по проселку, полуторка дребезжала, груда лапника в разбитом кузове навивала неприятные ассоциации.

– Ничего, - бодро сказал Коваленко, пристраивая между колен норовящий выскользнуть "Суоми", - нам бы с местом угадать, а дальше дело техники.

Машина остановилась на пригорке, из кабины высунулся Попутный:

– Товарищи офицеры - наблюдаем акваторию. Излагаем ценные мысли, догадки и версии.

По правде говоря, акваторию видно было плохо: сосны заслоняли, да и берег был крутоват. Соседнее озерцо лишь угадывалось. А было еще и третье - цепочкой здесь озера лежали. Кандидатуру самого восточного, большого водоема отмели еще на этапе предварительного расследования. Там десятого июня работали саперы, да и артиллеристы рядом стояли - яснее бы о происшествии донесли. А сейчас приходилось основываться на единственном смутном свидетельстве. Вернее, двух, дополнявших друг друга: донесение о сбитом самолете и о самолете в озере.

Сначала двигались по дороге - несчастная полуторка глохла, стоило остановиться. Вооруженные биноклем Попутный с Коваленко разглядывали озеро в просветах между деревьями, Женька без особой надежды проверял возможные спуски с дороги, потом помогал водиле воскресить "кривым стартером" двигатель. Молчаливый младший сержант был неуклюж, то и дело утирал пот пилоткой. Видать и, правда, дистрофик.

– Нет, это тыр-пыр нас к сути не продвинет, - сказал Попутный, опуская на грудь бинокль.
– Прогуляемся-ка мы ножками. Лес, цветочки, земляничка. Водица чистейшая, уклеички-окуньки, жабки-царевны всякие, - майор глянул на обессилено присевшего на подножку водителя.
– Вот что, товарищ Земляков, ты здесь побудь. С машиной. Бдительность не теряйте. Кругом финики недобитые бродят, того и гляди... Только с нашими их не перепутайте.