Десять меченосцев
Шрифт:
– Сакэ!
Чарки так и мелькали в ее руках. Опешивший Дзётаро попытался остановить Акэми, но та решительно его оттолкнула.
– Сиди спокойно! – икнула Акэми. – Надоел! Сакэ! Еще сакэ!
– Хватит, тебе нельзя здесь напиваться! – взмолился Дзётаро, отодвигая от Акэми кувшинчик.
– Не беспокойся, – пьяно бормотала Акэми. – Ты друг Оцу? Ненавижу женщин, которые стараются слезами завоевать мужчину.
– А я ненавижу пьяных женщин.
– Извини, но может ли зеленый юнец вроде тебя понять, почему я пью?
– Пойдем отсюда. Немедленно заплати, и пора в гостиницу!
– Думаешь, у меня есть деньги?
– Как?
– Ни
– Недавно сама смеялась над Оцу за ее плаксивость. Посмотри на себя!
– Разве сравнишь мои слезы с ее? Жизнь – невыносимая мука. Хочется умереть!
Акэми вскочила и бросилась на улицу. Хозяин лавки, повидавший на своем веку не одну такую посетительницу, только ухмыльнулся ей вслед, однако ронин, до сего времени спавший в углу, открыл глаза и тяжелым, мутным взглядом проводил убегавшую женщину.
Дзётаро пытался остановить Акэми, но она вырвалась из его рук и помчалась по темной улице.
– Стой! – кричал Дзётаро. – Не смей даже думать об этом!
Акэми не волновало, куда ее занесет во тьме, но она отчетливо слышала крики Дзётаро. Когда она хотела утопиться в море в Сумиёси, она не притворялась, но сейчас была в здравом рассудке. Ей нравилось, что Дзётаро переживает за нее.
– Осторожно! – надрывался мальчик, поняв, что Акэми несется прямиком ко рву с водой. – Стой! Зачем тебе умирать? С ума сошла!
Дзётаро ухватил беглянку за пояс.
– Хочу умереть! – зарыдала Акэми. – Все считают меня порочной. Все, и Мусаси тоже. Мне остается лишь умереть, заключив Мусаси в объятия сердца. Не позволю, чтобы другая отобрала его у меня!
– С чего ты взяла такое. Ерунда какая!
– Какая разница? Столкни меня в ров! Толкни, Дзётаро!
Пьяные слезы потоком хлынули из глаз Акэми. Дзётаро испугался ему тоже хотелось заплакать.
– Пойдем в гостиницу, Акэми!
– О, как я хочу его видеть! Найди его, Дзётаро, найди Мусаси!
– Стой спокойно, оступишься и упадешь в ров.
– О Мусаси, Мусаси!
– Осторожно, Акэми!
Из темноты вдруг выступил ронин, которого они видели в винной лавке.
– Иди-ка отсюда, мальчик! – приказал ронин. – Я приведу ее в гостиницу.
Приподняв Дзётаро, он отставил его в сторону.
Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, с глубоко посаженными глазами и густой бородой. Багровый шрам от удара меча украшал его физиономию от уха до подбородка. Шрам походил на трещину на перезревшем персике.
Преодолевая страх, Дзётаро настойчиво уговаривал Акэми:
– Акэми, прошу тебя, пойдем со мной. Все будет хорошо.
Голова Акэми уже лежала на груди незнакомца.
– Пошел вон! Она хочет спать. Я отведу ее домой, – проговорил самурай.
– Оставь ее!
Самурай лениво схватил мальчика за шиворот.
– Убери руки! – крикнул Дзётаро, отбиваясь от ронина.
– Сопляк! Хочешь, чтобы я швырнул тебя в ров?
– Попробуй!
Дзётаро удалось вырваться, рука его судорожно вцепилась в деревянный меч. Не успел он замахнуться, целясь в бок самурая, как оказался в воздухе. Мальчик потерял сознание от удара о придорожный камень. Издав тихий стон, он стих.
Прошло некоторое время, прежде чем Дзётаро начал различать голоса.
– Проснись!
– Что случилось?
Дзётаро
приоткрыл глаза и обвел взглядом людей вокруг.– Опомнился?
– Ты как себя чувствуешь?
Дзётаро, смущенный всеобщим вниманием, поднялся, подобрал деревянный меч и хотел было уйти, но в это время слуга из их гостиницы схватил его за руку.
– Что случилось с женщиной, которая была с тобой? – спросил он. Дзётаро показалось, что все вокруг были из гостиницы – служащие и постояльцы. Кое-кто был вооружен палкой, другие держали круглые бумажные фонари.
– Нам сообщили, что на тебя напали, а женщину похитил какой-то ронин. Куда они пошли?
Дзётаро, не совсем пришедший в себя, неопределенно покачал головой.
– Отвечай, ты ведь знаешь!
– Вспомнил. Вон в ту сторону. – Дзётаро наугад махнул рукой. Ему не хотелось рассказывать о происшествии. Он боялся упреков Дайдзо. Стыдно было признаваться в том, что ронин отшвырнул его, как щенка.
Толпа бросилась в указанном Дзётаро направлении, и, как ни странно, скоро оттуда донесся крик:
– Она здесь? Сюда!
Кольцо фонарей окружило Акэми. В растерзанной одежде она лежала без чувств на копне сена в крестьянском амбаре. Акэми очнулась от людского гомона и медленно поднялась на ноги. Кусок кимоно спереди был выдран, пояс-оби валялся в стороне. Соломинки торчали из волос и драного платья.
– Что случилось?
У всех на языке вертелось слово «изнасилование», но никто не решался произнести его вслух. Никому не приходило в голову преследовать негодяя. Все чувствовали, что во всем виновата сама Акэми.
– Пошли в гостиницу, – проговорил кто-то, взяв Акэми за руку. Акэми резко отдернула руку. Уткнувшись в стену, она разразилась слезами.
– Совсем пьяная!
– Докатилась!
Дзётаро со стороны наблюдал за сценой. Он так и не понял, что произошло с Акэми, но почему-то вспомнил, как барахтался с Котя в Коягю, как они замерли при звуке приближавшихся шагов. Воспоминание мелькнуло и улетучилось. «Пора идти», – решительно сказал себе Дзётаро и побежал к гостинице. С каждым шагом настроение его улучшалось, пережитое отступало в прошлое, и вскоре Дзётаро запел:
Старый бронзовый Будда в поле,Видал ли девушку шестнадцати лет?Не ведаешь ли ту, что заблудилась?На мой вопрос ты отвечаешь звоном,А стукнешь по тебе, так ты гудишь.Сверчок в траве
Дзётаро бежал не разбирая дороги и вдруг обнаружил, что заблудился. «Здесь я, кажется, не проходил», – испуганно подумал он.
Дома самураев лепились к старой крепости. Часть крепости перестроили по приказу нового градоначальника Окубо Нагаясу под официальную резиденцию, все остальное пребывало в запустении. Бастионы, много лет назад пострадавшие во время осады, обрушились, поросли кустами и травой. Крепость выглядела жалкой по сравнению с замками, возведенными в последние сорок – пятьдесят лет. Не было ни рва, ни моста, ни настоящей крепостной стены. До великой междоусобицы крепость принадлежала, вероятно, местному феодалу, а позже была присоединена к владениям более знатного даймё.