Десять тысяч лет до нашей эры
Шрифт:
Я вылетела с трассы в кювет. Рама "Швинна" погнулась и треснула в нескольких местах, шины вместо идеальных кругов превратились в скособоченные восьмерки. Я приложилась о дерево, сломала ногу и получила с десяток мелких травм, перечисление которых заняло обе стороны листа А4 в истории болезни. Слава богу, что на мне был шлем.
С тех пор я ни разу не была на этом пляже. Питер и Хлоя, может быть, были, но втроем мы сюда больше никогда не приходили.
Я выпила залпом белое вино, молодое, как Питер и Хлоя, какими они навсегда и останутся. Наполнила до краев бокал во второй раз.
Я
Восстанавливалась я долго. Реабилитация затягивалась по причине моей обиды и апатии. Постепенно мне разрешили подниматься с постели, сняли спицы, а я наконец-то смирилась с мыслью, что нам с Питером лучше было оставаться друзьями.
Я стала названивать Питеру и Хлое, хотелось посмеяться вместе с ними над тем, какие у них были лица в кафе, когда они заметили меня.
Но их номера не отвечали.
Я спросила родителей, где мои друзья, и в ответ мама с папой переглянулись.
– Говорите, - потребовала я.
– Говорите!
– Понимаешь, Майя...
– начал отец, но замолчал. Ему понадобилось какое-то время, чтобы собраться с мыслями.
А потом он рассказал мне, что Питер сделал Хлое предложение, а поскольку родители Хлои на тот момент работали в Америке, Питер решил отправиться вместе с Хлоей за океан, чтобы официально попросить руку их дочери.
Их пребывание в Америке объяснило бы отключенные домашние и сотовые телефоны. Я не понимала, зачем родители просили меня не волноваться, ладно, они знали, что у нас с Питером были отношения, может быть, из-за этого?
Но я видела по их лицам, совсем не поэтому.
Я вспомнила замеченные краем глаза новости. Ничего такого. Просто еще один самолет, совершая трансатлантический перелет, рухнул в океан.
Меня словно опять приложили головой о дерево. Только шлема на этот раз не дали. Просто не было такого шлема.
Еще в больнице я поняла, что пора бежать с этого острова, но все упиралось в мои не долеченные травмы. Мне казалось, что исцеление пойдет быстрее там, на другой земле, но тренер был неумолим. Я никому не нужна во Франции со своими травмами, говорил он, мне лучше сразу вступить в ряды спортсменов полной сил и здоровой, а иначе меня посадят на скамейку запасных и забудут обо мне, пока я буду зализывать раны.
Два дня назад он счел меня готовой и велел готовиться к переезду. Я сказала, что давно готова.
Сегодня я нашла в себе силы прийти, попрощаться с этим скалистым неприглядным берегом, значившим для меня так много. Просто не было шансов откладывать и дальше. Мой самолет улетал сегодня вечером.
У моих лучших друзей не было могил и не было похорон, и мне достался только пляж, океан и вино в память о них. Той зимой мне исполнилось двадцать пять, и я давно привыкла к одиночеству, хотя и не смирилась с ним.
Я осушила второй бокал, оглянулась, но берег был пуст, и швырнула его в скалу. Осколки брызнули во все стороны. Это не подняло шума и не привлекло ничьего внимания, хотя я и опасалась. Втроем было бы не так страшно.
Мы ведь заботимся
об экологии, некстати вспомнились слова Хлои. Каждый раз, когда мы покидали пляж, она следила за тем, чтобы вокруг не оставалось мусора.Черт. Я не заботилась об экологии и не была членом "Гринписа", но Хлоя не позволила бы мне оставить в песке осколки. ЧИТАТЬ ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ https://lit-era.com/book/desyat-tysyach-let-do-nashei-ery-1-b14929
Отыскать осколки оказалось делом непростым. Я сложила их горкой на камне, но чтобы собрать остальные, пришлось разуться и шагнуть в воду.
Набегающие серые волны обожгли холодом, океан пытался стянуть стекляшки раньше, чем их у него отберут. Снова захотелось плюнуть на все, но я знала, что Хлоя первая скинула бы мартенсы и отыскала бы остатки бокала в пенистом прибое. Увлеченная поисками, я не заметила растущей волны, и та окатила меня холодным душем.
И тогда пятку чем-то кольнуло.
Я замерла, но боли не почувствовала, поэтому нагнулась, чтобы лучше рассмотреть дно. Бурлящие волны то и дело скрывали находку на долгие секунды, в которые я смутно сознавала, что дрожу от холода и порывистого ветра. В разноцветной гальке угадывались очертания некоего предмета, размером с мою ладонь, может, чуть меньше. Насыщенно кирпичного цвета, он резко выделялся на фоне темных и беловатых камешков. Обидно, если моей находкой окажется стекляшка или кусок пластика, ведь не все столь же категоричны в вопросах чистоты океана, как Хлоя.
Я протянула руку, и пальцы скользнули по взъерошенному пузырьками гребню волны. Сейчас я коснусь его, сейчас заберу...
Резкий крик чайки заставил меня подпрыгнуть на месте.
Я подняла глаза и уставилась на чайку с черными, как у снеговика, глазами.
– Тебе чего?
Чайка в негодовании потопталась на камне и проорала что-то в ответ.
– Я не понимаю, - сказала я, а птица гневно забила крыльями, мол, что с тобой разговаривать, такой непонятливой, и поднялась в небо. Туда ей и дорога. У меня здесь дела поважнее.
Волны как раз схлынули, последние струи воды скатывались яркой лавиной разноцветных камешков.
Темно-медовый, как застывший янтарь, осколок терпеливо дожидался своего часа.
И он настал.
Я вытащила из мокрого песка глиняный осколок удивительного цвета с полустертыми углублениями, не то штрихами, не то линиями. Не разобрать были ли они буквами или какими-то известными мне символами. Может быть, осколок был древним, а может быть, всего лишь сувенирным новоделом, разбитым нерадивыми туристами. Он был увесистым и достаточно толстым. Представлялась большая амфора, в которой древние люди хранили масло или вино.
Питер захотел бы такой в свою коллекцию, подумала я, он никогда не возвращался с пляжа с пустыми руками.
Возможно, лучше оставить осколок здесь, в его стихии, раз я не смогу передать его Питеру. Может, кому-нибудь посчастливиться снова найти его, и этот кто-то будет гораздо лучше осведомлен в археологии и истории, чем я, и так же будет ценить древность, как и мои друзья.
Я развернулась спиной к берегу, готовая замахнуться и отправить осколок подальше, но что-то остановило меня.