Десятая невеста

Тот, кто назвал город Благоухающим, сильно поскромничал. Тут не просто воняло. Вонь была самим воздухом – горячим, как в печи. Липким, спертым, густым, и ни малейшего дуновения ветерка, который мог бы освежить лицо или хоть на мгновение избавить от вездесущих запахов, названия которых я не знала, но которые от этого не становились менее тошнотворными.

Тут и там местные жарили тараканов, мух, змей, лягушек и прочую такую живность, посыпали чем-то тоже жареным и радостно предлагали всякому встречному-поперечному. Разноязычный народ пер по узким проходам в обе стороны, да еще тут умудрялись проезжать влекомые людьми повозки, на которых громоздились и как-то не падали груды тюков в два раза выше человеческого роста.

Едва я ступила на твердую землю, меня подхватило, понесло, и сопротивляться этому не было никакой возможности. Торжище начиналось прямо у пристани, а заканчивалось… где оно заканчивалось, мне неведомо. Должно быть, нигде. Меня несло и крутило узкими извилистыми переходами, не имеющими ни начала, ни конца – длиннющими улицами, состоявшими из одних только лавок, в которых торговали всем. Вот правда: всем. Тканями, шкурами, кожами, приблудами, пряностями, бусами, мешками, солью, одеждой, поясами, оружием, медом, едой – ну, или тем, что в местном понимании сходило за эти товары.

Что такое тишина, эти люди не знали. Орали, не умолкая, все: торговцы, покупатели, зеваки, прохожие. Не довольствуясь одним только криком, дополняли хор звоном бубенцов и колокольцев, дудежом в дудки, битьем в бубны и другими звуками. Очевидно, если где-то на мгновение случалась тишина или хотя бы ослабление всеобщего ора, люди сразу заболевали. Следовательно, стремились к тому, чтобы воздух был насыщен не только запахами, но и звуками. Только так им хорошо жилось. И верно. Кто станет жить там, где тихо и не воняет.

Тут бы мне сказать, что я затосковала о прозрачных озерах и белых березках родного края, но мечтать мне было особенно некогда. Меня тянули, толкали, пихали, швыряли, наступали мне на ноги, несколько раз пытались облапать и поминутно старались разлучить с сундуком.

Как удалось уберечь вещи, до сих пор изумляюсь. После того, как меня один раз едва не пришибли и десяток – чуть не ограбили, я, отчаявшись, сперла полудохлую клячу с ветхой повозкой и дала деру куда глаза глядят. Опомнилась лишь далеко за городом, средь зеленых полей, где попавшийся мне на глаза одинокий селянин после долгих переговоров наконец уразумел, чего я хочу, и указал путь на Чиньянь.

Полям, казалось, не будет конца и края, но ближе к вечеру мы с лошаденкой начали забирать вверх. Дорога поднималась полого и почти незаметно, но я чувствовала это по тому, как изменился воздух, а также по тому, что стало попрохладнее. Хижины и поля остались позади, сменившись каменистой возвышенностью – плоской и покрытой кустарником, сколь хватало глаз.

Ночь я провела, примостившись под одним таким кустиком, и почти не сомкнув глаз. Из припасов у меня оставалась пресная лепешка, купленная в городе, и немного воды.

Назавтра пустошь закончилась, а дорога запетляла по безлюдным холмам, после чего вывела в широкое поле. Далеко впереди передо мной вздымались пологие лесистые горы, а по ним змеилась белая стена, сложенная из больших гладких камней.

Солнце клонилось к закату, когда я, остановившись по нужде, заметила, что у меня появилась компания. Четверо всадников на коротконогих мохнатых лошадках догоняли меня, и что-то в их облике – может, луки за спинами, а может, кривые сабли – навело меня на мысль о недружелюбных намерениях.

Забравшись в повозку, я попыталась придать лошади ускорения, но упрямое животное никуда не спешило. Я оглянулась. Всадники тоже не особенно торопились, но лишь потому, что не хотели без нужды понукать лошадей. А зачем? Расстояние между нами неуклонно сокращалось, вокруг не было ни души. Куда я денусь.

Сердце у меня ушло в пятки, и я принялась нещадно хлестать коняшку, как ни было жаль бить бедное животное. Обиженно заржав, та наконец припустила рысью. Повозку затрясло на камнях, а с нею и мои внутренности.

До меня лишь чутка не долетело несколько стрел. Вряд ли они собирались попасть на самом деле – скорее так, припугнуть, и могу сказать, у них получилось. Я стегала и стегала лошадь, покуда не увидела, что она старается изо всех сил и больше мне из нее не выжать. Я начинала понимать, что, скорее всего, наши отчаянные усилия пропадут зря. Верховые догоняли и время от времени постреливали, будто потешаясь надо мной. Стрела свистела то прямо над головой, то мимо уха, одна пришпилила юбку к передку повозки. Оглядываясь, я уже могла разглядеть их одежду: разноцветные рубахи, расшитые жилетки на меху, широкие штаны и короткие сапоги из мягкой кожи. Их злорадные ухмылки не оставляли сомнений, что судьба моя предрешена: меня настигнут и… дальше думать я не хотела.

Мы въехали в редколесье и помчались по неровной дороге, изгибами забирающей вверх. Трясло еще сильнее. Я погоняла и погоняла лошадь, мчалась… куда? Cпрятаться было негде: низкорослые деревья росли редко, а за хилыми кустиками меня враз бы нашли.

Долго ли, коротко ли, я уперлась в стену. Высокая, выше человеческого роста раза в три, стена простиралась влево и вправо, сколь хватало глаз. Я ринулась слезть и чуть не пропахала носом землю, забыв про то, что юбку пригвоздило стрелой. С треском отодрав кусок и освободившись, я заколошматила в крепкие деревянные ворота под каменной башенкой.

– Эй! Есть кто-нибудь?

По ту сторону зашебуршали, завозились и притихли.

– Открывай! – верещала я, повернувшись спиной и дубася ногой в ворота. – Меня тут убьют щас!

– Вы дошли до края света, – сварливо прогнусавили с другой стороны. – Пожалуйста, возвращайтесь. Дальше живут драконы.

Глава 7

– Чего? – растерявшись, спросила я.

Гнусавый голосок охотно повторил про край света и про драконов. Я скоренько поразмыслила и сказала:

– Ты мне не финти. Я знаю, что это Чиньянь. Я сюда через полмира ехала. Поэтому или ты мне сейчас откроешь, или узнаешь, какие драконы бывают в Белолесье. Мало не покажется.

По ту сторону разворчались на тему «ездют тут всякие», но ворота открыли. Как раз в тот момент, когда из-за поворота вынырнули те четверо. Я скоренько втащила лошадь с повозкой и, прежде чем гнусавый человек успел захлопнуть за мной ворота, показала лиходеям язык.

Передо мной стоял крепкий низкорослый мужичок, смуглый, с тонкими длинными усиками, одетый в темный стеганый тулупчик и штаны, заправленные в валенки с загнутыми вверх носами. За спиной у мужичка торчали лук и колчан, а на поясе висела кривая сабля.