Десятое королевство

— Мне кажется его просто отделить от остальных, — жалобно сказал он.

110.

Для того, чтобы восстановить замок потребуется долгое время, но для того, чтобы навестить порядок и придать залам жилой вид достаточно полдюжины слуг и пары дней. И то и другое у мачехи было.

Она распорядилось, чтобы зал с громаднейшим портретом приемной матери Белоснежки принесли ее же кресло, за которым в далеком прошлом Королева сидела по левую руку от супруга, принимая гостей на балах.

Сейчас место хозяйки замка занимала она, и эта роль не только была ей к лицу, но и приносила наивысшее наслаждение. Наслаждение власти.

Пусть в зале недостаточно чисто и светло. Пусть растащено все золото, истлели портьеры и искрошились разбитые мраморные плиты на полу. Пусть осыпается штукатурка, а сквозь щели крыши завывает ветер. Такие мелочи не смущали мачеху.

Сидя в старом кресле она закрывала глаза и видела перед собой великолепие замка. Слуг в дорогих ливреях, распахивающих перед благоухающими дамах в атласных платьях хрустальные двери, оркестр на белом балконе второго этажа. Галантные кавалеры, рассуждающие о политике королевства. Сияние тысяч свечей в золотых канделябрах и зеркала. Повсюду зеркала…

В своих воспоминаниях она не услышала, как кто-то подошел к ней сзади. В другое время, слуга известил бы ее о визите гостя, но сейчас все немногочисленные лакеи заняты работой, и сделать это просто некому. К тому же, этот гость соблюдал осторожность и тишину. Он пробрался незамеченным, и выжидающе замер за креслом мачехи.

— Вы вызывали меня, миледи? — сказал он низким приятным голосом, от которого обычно млеют девичьи сердца.

Охотник.

Мачеха открыла глаза и сделала знак рукой приблизиться.

Этого гостя она ждала весь день. И реверансы были только лишними.

— Ни Волк, ни тролли до сих пор так и не поймали собаку, — сказала она. — Кто-то испытывает мое терпение.

— Они ни что в сравнении с вами…

Мачеха не без интереса изучала его лицо. Сколько они не виделись? Два столетия, три… Охотник не изменился. Вся та же подтянутость фигуры, тронутые сединой волосы стянуты в пучок, чтобы не мешали при выслеживании добычи. Глаза глубокие и сосредоточенные. Словно, ищущие кого-то.

— Почему я не вижу их в моих зеркалах? Что-то затуманивает мое зрение. Они где-то близко… Они плыли по реке и должны пройти через твой лес.

— Я найду их, — без лишних расспросов сказал Охотник. — никто не спасется от Охотника.

Наклонившись, он коснулся губами тыльной стороны ее ладони, затянутой в черный бархат перчатки. А потом не прощаясь вышел…

— …и манеры у него остались все те же, — отметила про себя Мачеха, опять погружаясь в свои раздумья.

111.

Для Волка это утро началось с занятия аутотренингом. Необходимо было полностью расслабиться, забыть все свои проблемы и желания, глубоко дышать и повторять волшебные с точки зрения психологии, а не сказки слова.

Утренняя прохлада, пение ранние пташек, молчание вековых сосен — всё способствовало тому, чтобы занятие протекало с точностью до инструкции из учебника «Перестань ругать себя».

— В каждом аспекте своей жизни я стремлюсь к счастью и полноте ощущений. Каждый день я становлюсь все лучше. И восприимчивее к женским потребностям. Я прислушиваюсь к своим эмоциям и нахожу умиротворение с самим собой. И…

Здесь Волк забыл слова, мозг стал лихорадочно их отыскивать в темных закоулках сознания, а тело заметалось в поисках книги. Прощай, умиротворение!

Хорошо, что книжка лежала у его ног, да еще и нужная страница была заложена засушенным цветком.

Пробежав словами текст, Волк продолжил:

— Я чувствую полнейший покой и безмятежность…

Ничего себе покой, если слова забываются и настроенный ритм сбивается. Сейчас еще и канал закроется, а с ним космическая энергия рассеется.

— …могу управлять… всеми… своим… желаниями!

Последняя фраза далась ему крайне тяжело. И дело было не в памяти. Дело было в Тони, который сидел неподалеку на бревне и поджаривал бекон. Точнее, не поджаривал, тот сам по себе скворчал на сковороде, испуская щекотавшие нос ароматы.

Волк попытался не думать о беконе, но запах прочно засел в его голове и исчезать под воздействием психологических заклинаний не собирался.

— Тони! — Заорал Волк сразу по нескольким причинам: тот мешал ему самосовершенствоваться, не следил за процессом жарки, и мог погубить их завтрак. — Я чувствую запах паленого!

Энтони не шелохнулся. Со стороны он был похож на известную скульптуру мыслителя, безвозвратно ушедшего в свои глубокие думы. Напротив Тони на маленькой деревянной тележке стоял золотистый (теперь в истинном значении этого слова) ретривер. Так они и смотрели друг на друга, а бекон в то время шипел и грозился обуглится.

В два прыжка Волк подскочил к походному костру и избавил сковороду от лизавшего ее дно пламени. Следующее избавление получили сами кусочки бекона, перекочевавшие со сковороды на импровизированный столик.

— Мне так плохо, — не отрываясь от созерцания пса из золота сказал Тони. — Ты только посмотри на него…

— Это обычное заклинание золотой рыбки. Это следовало ожидать!

— Но я же убил его! — воскликнул Энтони и Волк увидел в его глазах слезы.

Волк равнодушно выложил бекон на хлеб. Еще минута и они жевали бы хлеб без бекона:

— В любой момент ситуация может измениться. Не надо так расстраиваться. Не забывай, Энтони, что ты в сказке. На твоем месте я бы не стал за него переживать.

— Тебе легко говорить. Это не ты его убил…

Волк хотел снова возразить, но к ним подошла Вирджиния. Выспавшаяся, собранная и готовая продолжать поиски гнома с зеркалом.

— Почему вы до сих пор сидите? Я же просила вас собраться? — спросила она.

— Мы делаем сэндвичи, — отмахнулся Волк. Разве может быть сейчас хоть что-то важнее еды?!

— Зеркало от нас все дальше и дальше! — возмущалась девушка. — И если мы потеряем эту ниточку, то никогда не вернемся домой!

Знакомые штучки. Если что-то идет не по плану барышни… Ну, принц не спешит к ней на белом коне, туфелька не подходит — они сразу в слезы. Для этого чудесного утра хватит пока и укоряющего себя Тони.