Десятый порядок. Вирмоны

– С чего бы? – вслух подумала Эля.

Они вошли во флигель и, не раздеваясь, легли вдвоем на односпальную кровать, тесно прижавшись друг к другу.

– Меня тревожит появление каких-то незнакомых людей, - сказал Рома банальную истину.

– Это всех тревожит, - согласилась Эля. – Только как так получается, что их видят только тогда, когда они уже что-то совершили? Ведь вся деревня четко понимает, что в настоящий момент любой посторонний – это потенциальный враг, и реагировать на чужих надо бы пожестче!

– Вот и мне этого не понять, - согласился Рома. – С другой стороны, ты посмотри – насколько вот эта их самобытность и удаленность от цивилизации позволила очень быстро понять всю опасность ситуации, и сплотиться против этой беды. Если бы эти экспериментаторы запустили сей проект в крупном городе, то беды было бы намного больше, и проявлялась бы она куда как ярче – ведь в городе, так сложилось, порой соседи по лестничной клетке друг с другом не знакомы… а здесь все друг друга знают и все друг другу помогают.

– Это верно. Но здесь, как мы уже это обговорили, совершеннейшая получается чистота эксперимента! Здесь, в суровом холодном климате, в отличие от Африки, сложно распространять какие-либо вирусы, и вот на фоне этой чистоты и идёт эпидемия…

– Я бы не назвал это эпидемией, слишком малы еще масштабы.

– Для такой маленькой деревни полсотни трупов – это катастрофа! Да и лесные пожары тоже начинаются с маленькой искорки. Или ты думаешь, что отмена авиасообщения это не есть попытка локализовать очаг?

– Попытка, - согласился Рома. – Госбезопасность знает о ситуации в смысловом плане что-то большее, чем мы.

– Зато мы видим, как ситуация развивается на месте, - вставила Эля. – Изнутри.

– Мы здесь накопили массу сведений, которые будут очень полезны для тех, кто принимает решение, - сказал Рома. – Только вот передать эти сведения мы не можем…

– Что с вышкой?

– Завтра срежем замок на двери аппаратной и включим передатчик.

– Как ты думаешь, сколько их?

– Кого?

– Тех, у кого гранаты и автоматы.

– Думаю, не много. Эта группа должна быть мобильной, а потому – небольшой. А вот, сколько среди них, скажем так, «научного персонала», это лучше скажешь ты.

– Да, я уже думала над этим, и пришла к выводу, что для «полевого исследования», если это не связано с глубоким лабораторным анализом, достаточно будет трех-четырех человек. Если где-то здесь есть место, чтобы разместить специальное оборудование, то персонала надо будет человек десять-двенадцать.

– Такое оборудование, какое было у вас в Африке?

– Да.

– Что оно собой представляет?

– Два сорокафутовых контейнера.

– Их бы заметили, - сказал Рома. – Здесь же их нет.

– А их никто и не искал, - возразила Эля.

– Специально – нет, - согласился Рома. – Но если бы они тут были, местные их бы видели.

– Посмотрим, - сказала Эля. – Меня вот еще что волнует – всё это время я думаю только о том, что вся эта вакханалия тем, или иным образом замыкается на профессора Симахина и на его учеников. Я не знаю, по доброй воле он это делает, или принудительно, но в мире вирусом Z-08 так плотно как он, еще никто не занимался…

– Ты ещё говорила про китайского профессора…

– Чжиминя.

– Да.

– Он коснулся этой темы, но в его монографиях и лекциях не прозвучало и десятой доли того, что уже знает Симахин.

– Или знал, - сказал Рома. – Может быть, он не пропал без вести, а погиб.

– Ты в это веришь? – усмехнулась Эля.
– Специалиста такой категории в мире больше нет. За его голову какие-нибудь террористы выложили бы мешок алмазов – если бы точно знали, над чем он работает!

– Хорошо. Значит, ты считаешь, что он жив?

– И прекрасно себя чувствует, - сказала Эля. – Но, насколько я его знаю, он не стал бы проводить такие кровожадные опыты…

– Люди быстро меняются, - сказал Рома. – Особенно если менять их специально.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, есть много способов заставить человека делать то, что он делать не хочет. Например, можно взять его детей, или внуков, и начать резать их на кусочки. Пальчик сегодня, пальчик завтра, ушко послезавтра. И мнение у человека меняется кардинально.

– Это средневековье какое-то! – возмутилась Эля.

– Зато эта методика работала во все времена. И в Средневековье, и сейчас. Или ты думаешь, что террористы-смертники добровольно, из каких-то религиозных соображений, идут на подрывы? Ни в каком случае! Убивая себя, они спасают свои семьи, которые в это время находятся в руках заказчиков! А чтобы придать этому делу благопристойный вид, соответствующий религиозным требованиям борьбы с инакомыслием, смертников обозначают «святыми», со всеми прилегающими почестями – гуриями и бесконечным раем на той стороне границы жизни и смерти. Но на самом деле, это только кровавый шантаж и обман, ничего общего не имеющий с религиозными устоями.

– То есть, ты уверен, что Симахин в руках этих головорезов?

– Или он их возглавляет!

– А кто они?

– Я не знаю.

– Насколько плотно этим делом занимается госбезопасность?

– Люди работают. Москва в курсе.

– Или Москва в курсе, и люди работают.

– Скорее даже так.

В этот момент за окном мелькнула какая-то тень, и Рома со всей ясностью осознал, что входную дверь, после того, как они пришли с пожара, он не подпер лавкой так, как всегда делал прежде.

– Тихо, - прошептал он, нащупывая рукой автомат.

За дверью скрипнула половица крыльца, и кто-то стал проворачивать ручку замка.

– Тихо, - снова прошептал Рома, снимая автомат с предохранителя – благо, что тот был оснащен специальной пластиной под указательный палец, что сильно упрощало работу с ним одной рукой.

Без шума и скрипа дверь стала открываться.

Рома повел стволом в сторону двери, в готовности включить яркий оружейный фонарь.

– Чего бы сейчас не произошло, из-за меня не высовывайся, - успел шепнуть Рома.