Детектив Филип Марлоу

Она быстро улыбнулась и вышла из комнаты. Мерле слушала все это с таким видом, словно это было легкомысленное отступление от чрезвычайно серьезной темы. С довольно раздраженным видом.

– Я хочу все рассказать вам...
– задыхаясь, проговорила она.
– Я...

Я потянулся к ней и накрыл своей лапой две ее сцепленные ладошки.

– Не надо. Я знаю. Марлоу вообще знает все - кроме того, как научиться прилично зарабатывать. Теперь поспите, а завтра я отвезу вас в Вичиту - навестить родителей. За счет миссис Мердок.

– О, это так мило с ее стороны!

– вскричала она, широко раскрывая засиявшие глаза.
– Она всегда была так добра по отношению ко мне!

Я встал.

– Она прекрасная женщина, - широко улыбаясь, сказал я.
– Прекрасная. Я как раз сейчас собираюсь заглянуть к ней - и мы в высшей степени мило побеседуем за чашкой чая. И если вы сейчас же не заснете, я никогда больше не разрешу вам признаваться мне в совершенных убийствах.

– Вы ужасны, - сказала она.
– Вы мне не нравитесь.
– Она отвернулась от меня, спрятала руки под одеяло и закрыла глаза.

Я подошел к двери. На выходе я обернулся и посмотрел назад. Она смотрела на меня, приоткрыв один глаз. Я насмешливо оскалился, и глаз поспешно закрылся.

Я вернулся в гостиную, одарил мисс Лимингтон всем, что осталось от моих сияющих улыбок, и вышел.

Я поехал на Санта-Моника-бульвар. Ломбард был еще закрыт. Старый еврей в высокой черной ермолке, казалось, очень удивился тому, что я так быстро вернулся за закладом. Я объяснил ему, что у нас в Голливуде так принято.

Он достал из сейфа конверт, вскрыл его, извлек оттуда квитанцию и дублон и положил его мне на ладонь.

– Такая это ценность, такая, что отдавать не хочется, - пожаловался он.
– Работа, понимаете ли, работа - превосходная.

– И золота в ней, верно, на все двадцать долларов, - сказал я.

Он пожал плечами и улыбнулся. А я сунул монету в карман и пожелал ему спокойной ночи.

32

Лунный свет стелился по лужайке, как белая простыня, - и лишь под кедром, как кусок черного бархата, лежала густая тень. В двух нижних окнах и одном наверху горел свет. Я поднялся по кособоким каменным ступенькам и позвонил.

Я не взглянул на маленького нарисованного негритенка на стене. И не потрепал его по голове. Шутка несколько устарела.

Дверь открыла седая румяная женщина, мне еще не знакомая. Я сказал:

– Я - Филипп Марлоу. Я хотел бы видеть миссис Мердок. Миссис Элизабет Брайт Мердок.

Женщина подозрительно оглядела меня.

– Думаю, она уже в постели. Вряд ли она сможет вас принять сейчас.

– Еще только девять.

– Миссис Мердок рано ложиться спать.
– Она начала закрывать дверь.

Это была милая старушка, и я не хотел наваливаться на дверь грубым плечом - я просто легонько оперся на нее.

– Это важно. Вы можете передать ей?

– Подождите минутку.
– Я отступил назад и дал ей закрыть дверь.

Из листвы темного дерева послышалось пение пересмешников. Машина проехала по улице слишком быстро и взвизгнула тормозами на повороте. Прозвенели отдаленные колокольчики девичьего смеха, словно они высыпались из машины на крутом повороте.

Спустя некоторое время дверь открылась, и женщина сказала:

– Можете пройти.

Я проследовал за ней через большую переднюю комнату. Тусклый свет единственной лампы едва достигал ее противоположной стены. Слишком тихо было в этой комнате, и ее надо было срочно проветрить. Мы прошли до конца коридора, поднялись по лестнице с резными перилами и прошли еще по одному коридору.

Горничная указала мне на раскрытую дверь и, когда я вошел внутрь, затворила ее за моей спиной. Я оказался в просторной, изобилующей мебельным ситцем гостиной с серебряно-голубыми обоями, синим ковром и выходящими на балкон высокими французскими окнами. Над балконом был навес.

Миссис Мердок сидела у карточного столика в мягком кресле с подголовником. На ней был стеганый халат, и ее волосы были несколько растрепаны. Она играла в одиночку. Колоду она держала в левой руке и, прежде чем поднять на меня глаза, положила одну карту на стол и передвинула другую. Потом она произнесла:

– Итак?

Я подошел к столику и взглянул на карты. Она играла в "конфилд".

– Мерле сейчас у меня дома, - сказал я.
– Она малость чики-бряки.

– И что же такое чики-бряки, мистер Марлоу?
– сухо поинтересовалась миссис Мердок, не взглянув на меня.

Она передвинула карту, потом - более быстро - еще две.

– Приступ меланхолии, - пояснил я.
– Когда-нибудь ловили себя на жульничестве?

– Когда жульничаешь, играть не интересно, - мрачно сказала она.
– И очень малоинтересно, когда не жульничаешь. Что там с Мерле? Она никогда не задерживалась допозна. Я уже начала беспокоиться за нее.

Я подтащил к столику кресло и уселся напротив нее.

– Вам нет необходимости беспокоиться, - сказал я.
– Я вызвал доктора и сиделку. Она спит. Она была у Ваньера.

Миссис Мердок отложила колоду карт, сцепила на краю стола жирные руки и тяжело посмотрела на меня.

– Мистер Марлоу, - сказала она, - мы с вами должны окончательно договориться. Я сделала ошибку, пригласив вас. Я просто не хотела, чтобы меня - как бы вы выразились - держала за дурочку такая маленькая злая тварь, как Линда. Но было бы лучше, если бы я вообще не подымала шуму. Мне гораздо легче было бы пережить пропажу монеты, чем ваше присутствие. Даже если б мне ее никогда не вернули.

– Но вам ее вернули.

Она кивнула, пристально глядя на меня:

– Да, мне ее вернул. И вы знаете как.

– Я этому не верю.

– Я тоже, - спокойно сказала она.
– Мой дурак сын просто взял на себя вину Линды. Я нахожу этот поступок детским.

Она взяла колоду и потянулась, чтобы положить красную десятку на красного валета. Потом она потянулась к приземистому столику, на котором стояло вино. Она отпила немного, опустила стакан и посмотрела на меня тяжелым взглядом: