Детектив из Мойдодыра. Том 2

Я запаниковал, но сообразил выскочить из подсвеченного помещения и закрыть дверь без скрипа. В темноте стало немного спокойнее, но ненадолго. Там, откуда я пришел, появился новый звук – шорох осторожных шагов.

Я никогда не жалел, что родился не крысой, мне такая гадость даже в голову не приходила. А тут пришла, но потом я подумал, что, вряд ли тогда мне бы удалось заинтересовать Наташку. Зато я вполне бы мог поселиться в «Мойдодыре», пугать до визга Ленку и таскать у нее из стола пирожные.

Шорох раздавался где-то далеко впереди меня и приближался медленно и неумолимо. В голове запрыгали неуместные мысли и воспоминания, и среди самых свежих всплыла подвальная ниша с горячей трубой, настолько ярко, что сразу защипало ободранную кожу на ладони.

Я двинулся навстречу шагам, стараясь ступать осторожно, чтобы не шуметь и не спровоцировать преждевременную стрельбу – промахнуться в узком проходе между сараями невозможно. Вскоре я нащупал пространство между досками, присел и зашарил рукой по полу.

Вентиль лежал тут же. Пальцы свободно вошли в отверстия и сжались, выбирая положение поудобнее. Вооружившись таким импровизированным кастетом, я втиснулся боком в нишу, обжигая руки, шею и, особенно, уши, присел и затих.

Они приближались, и через пару минут я уже смог различить голоса. Шли двое, с интервалом метра в два-три, отрывисто переговариваясь и так же, как и я, похлопывая руками по доскам.

Я пропустил первого, буквально, в пяти сантиметрах от себя. Он хлопнул по трубе над моей головой, тихо выругался и двинулся дальше. Я надеялся, что проскочу у них за спинами, когда они скроются за дверью, но второй отстал, и я заторопился.

Как только второй поравнялся с моим убежищем, я выпрямился и, ударив на выдох, толкнул его плечом, и протиснулся за спину.

Вентиль попал ему прямо в рот. Он всхрапнул, схватился руками за лицо и ослаб. Я выдернул пальцы из вентиля, царапаясь об осколки зубов, перехватил руку с пистолетом и основательно боднул его в затылок. Пистолет он отдал беспрекословно и даже охотно, повалился вбок, ударился о доски и осел на пол.

– Эй, ты чего? – крикнул второй, оборачиваясь.

Я ответил двумя выстрелами. Дважды промахнуться в узком проходе невозможно.

Я добрался до двери, наступая на что-то мягкое и безответное, и открыл ее. Тьма отступила, очертив два серых силуэта на цементном полу.

Третий кандидат в силуэты заглядывал в окно, сидя на корточках и опираясь рукой об асфальт.

– Чо, порядок?

Когда он понял, что никакого порядка и в помине нет, то попытался встать, но я выстрелил. Пуля рванула штанину наискосок, колено брызнуло осколками и кровью. Он пронзительно вскрикнул и упал рядом с окном, и стал зачем-то просовывать внутрь руку с пистолетом, глядя на меня помутневшими от боли и от неверия в происходящее глазами.

Я выстрелил еще раз, и он поверил окончательно.

Выйдя из подъезда, я зажмурился, потом прищурился и прошел мимо брошенной «Тойоты» с распахнутыми задними дверцами под арку. По тротуару шли люди, старательно прижимаясь к деревьям, отделяющим проезжую часть, и, кажется, никому не было дела до мужчины, вытянувшегося вдоль стены дома на грязном асфальте.

Мне, впрочем, тоже. Я пересек улицу, снова углубился во дворы, остановился за гаражами, чтобы хоть немного почиститься и, вообще, прийти в себя.

Когда я закончил сосредоточенно размазывать грязь по куртке, брюкам и ботинкам и отряхнул руки от серого колючего снега, то обнаружил, что весь трясусь мелкой неприятной дрожью. Может быть, оттого, что от снега замерзли руки, а может быть, до меня только сейчас дошло, что из темного подвального коридора я чуть не шагнул в следующий, залитый неземным светом, по которому уходят, не оглядываясь.

Но вскоре дрожь прошла, а вместе с ней и патетика, и я уже более спокойно констатировал, что с полчаса назад меня чуть было окончательно и неотвратимо не замочили, причем, не пытаясь объяснить, за что. Впрочем, даже если бы и было за что, я не счел бы убедительными любые аргументы и факты.

А пока факты упрямо подсказывают, что все краснореченские шахтеры и металлурги, забыв о забастовках и голодовках, накупили на последние заначки патронов и иномарок и кинулись меня убивать. Может, они приняли меня за Премьера? Но я не настолько импрозантен, хотя за министра угольной промышленности мог бы вполне сойти, если бы ходил по городу в белой каске и говорил всем встречным: «Потерпите еще немного». В смысле, скоро все там будем.

Короче, надо отсюда бежать. Еще вчера. Бежать на вокзал, прыгать в электричку и сматываться. Я даже дернулся в сторону, но ноги отозвались тяжелым укоризненным гулом, непослушанием и, в результате, фальстартом. Потом я сообразил, что ни на вокзале, ни в гостинице мне появляться нельзя – там ждут и отловят.

Я огляделся по сторонам и пошел дальше.

Когда я переходил следующую, тоже немноголюдную улицу, ко мне опять рванулась от обочины машина, слишком откровенно толкнув впереди стоявшего «Жигуля». Так беспардонно могли поступать только хозяева, а кто в доме хозяин, я уже хорошо усвоил.

Я устал, и мне надоело бегать. Чтобы не выделяться среди местных и не бросаться в глаза скромным поведением, я остановился у тротуара, выдернул из-за пояса ствол, произвел три прицельных выстрела и только потом побежал, оглядываясь. Взорвалось и обрушилось внутрь салона лобовое стекло, машина развернулась посреди улицы и встала. Никто не кричал: «Держи его!»

Вот, так-то лучше. А то устроили тут какую-то Чикагу.

Стало смеркаться, и заметно похолодало. Я кружил по дворам, уставший, взмокший и замерзший, ориентируясь по архитектурным ансамблям. Вот уже второй квартал состоял из хрущевских пятиэтажек – значит, я удалялся от центра. К цели я тоже не приближался, да и сама цель пока не прояснилась. Минимум – дожить до рассвета, максимум – до коммунизма. О промежуточных этапах думать на ходу не хотелось, а остановиться и застыть посреди двора в позе Роденовского Мыслителя я не решался, опасаясь излишнего внимания со стороны негостеприимных краснореченцев.

Я свернул за дом и отшатнулся, увидев небольшой скверик, заполненный людьми. Но там была не засада, а всего лишь пивной ларек. И все же я расстегнул молнию почти до конца и сунул руку под куртку.

Очередь тянулась шумно и долго и завершилась кружкой пенящегося пива. Я расплатился и оглянулся, куда бы присесть, но не нашел и оперся о ствол дерева, пытаясь втиснуться в развилку и хоть немного расслабить ноги.

Пиво оказалось неплохое, честно разбавленное, но холодное, и вскоре меня снова начало трясти.