Детектив на изоляции
Шрифт:
– У тебя опять зависла книга? – догадался Уланов.
– А откуда у меня возьмется вдохновение?! От грязных окон, что ли? От того, что я сижу, как зверь в клетке?
– Я сам развинчу окно и выброшу эту муху, чтобы ты успокоилась, – вздохнул Уланов. – А потом можем погулять…
– Строго в стометровой зоне? Как в тюремном прогулочном дворике, разве что без неба в клеточку? Не хочу! Достало! – Наташа сделала несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться. – Извини, Витя. Я сегодня не лучший собеседник. Пойду лучше в кабинет, попробую поработать.
В ее кабинете снова царил кавардак. Стоило Наташе забыть запереть дверь, как туда тут же прошмыгивал трехлетний Витя-младший и, пока няня отыскивала питомца, успевал набедокурить. Вот и сегодня в тетради с черновиком нового романа красовались разноцветные каракули маркером, успевшим
Стоя над изуродованной тетрадью, Наташа занималась аутотренингом: "Он же не со зла, а просто хочет напомнить о себе… Он не понимает, что это плохо и еще не умеет поступать назло… Нет, я вовсе не хочу нашлепать его и поставить в угол. Хотя меня моя мама строго отучивала от такого поведения, и я быстро поняла, что нельзя хозяйничать с чужими вещами… Я не хочу орать благим матом на няню за то, что она плохо следит за ребенком, а то у нее тоже лопнет терпение и она может, чего доброго, попросить расчет, и тогда о книгах мне придется забыть до самого конца изоляции… Нет, мне вовсе не сложно восстановить по памяти 48 тетрадных листов текста… Я вовсе не задолбалась сидеть дома. Меня вовсе не бесят шуточки про демографический взрыв через 9 месяцев и картинки с полуголыми девицами в масках и опухшими от безделья "сознательными гражданами"… Я совершенно не считаю, что Витя-старший за 11 дней самоизоляции мозги растерял… Я довольна жизнью… … твою мать, да у меня счастья полные штаны!" – слёзы все-таки закапали на страницу, размывая остатки рукописного текста, избежавшего попадания маркера и шоколадного крема. Наташа попыталась их сдержать, но это привело к обратному эффекту.
– Младшенький опять напроказил? – вошел следом Уланов. – Вот разбойник, – нахмурился он, взглянув на тетрадь. – Проснется после дневного сна, поговорю с ним, как мужчина с мужчиной, – он обнял Наташу и погладил по голове.
– Няня объясняет, что это у него от дефицита общения с родителями, – шмыгнула носом Наташа, – и он старается привлечь наше внимание. Ну а я и рада бы проводить с ним больше времени, – она вытерла слезы, чувствуя, что вместе с ними вышел и весь гнев, – но наверное, как мать, я не очень хороша. И как жена – тоже. Вот солдат из меня – хороший…
– А мне другой жены и не нужно.
– Да уж, – поддела Наташа.
– Стал бы я иначе ради тебя нырять в июньскую Оккервиль!
– Ну, вы, адвокаты, ради победы на процессе не только в холодную реку за свидетелем – и в огонь полезете, это у вас вопрос профессионального самолюбия, – подхватила его шутливый тон Наташа.
– И Младшенький безобразничает в твоем кабинете именно потому, что ему тоже не нужна никакая другая мама, кроме тебя, Таша.
– Вот что делает с людьми изоляция, – сказала Наташа, когда они вышли на балкон в гостиной и закурили, – вот почему меня и не забавляют эти шутки на тему прироста рождаемости после карантикулов. На самом деле многие пары, оказавшись наедине 24 на 7, вместо нежности и страсти начинают ссориться, раздражаться и ждут не дождутся, когда можно будет выйти из дома и вернуться к прежней жизни. Ты вообрази, сколько заявлений о разводе посыплется, когда ограничения снимут!..
– М-да, – Уланов вспомнил вчерашний разговор с университетским другом. – Я накануне с Генкой Князевым разговаривал. Когда они с Полиной поженились, то казалось, что друг без друга они жить не смогут. А вчера он Полю на чем свет стоит костерил. Фима жалуется: Белка от скуки ударилась в кулинарию, каждый день пекла то пиццу, то фоккачу, то готовила пасту, за 10 дней набрала три кило… Так когда Фима сказал, что у нее стала классная фигура, визг поднялся такой, что чуть окна не вылетели.
– Зная Фиму, могу вообразить, в какой форме был сделан комплимент, – усмехнулась Наташа, – а для Беллы каждый набранный килограмм – злейший враг. Немудрено, что она не обрадовалась, а обозлилась. Но Белла и Фима могут орать и топать ногами даже без повода, просто так, для разрядки. У них это обычное дело. А вот у Инги дела совсем плохи, – Навицкая погасила окурок в пепельнице на высокой витой ножке. – Утром она позвонила мне и попросила помочь с поиском адвоката по бракоразводным делам. Сказала: "Этот режим изоляции – как лакмусовая бумажка. Просто поражает, сколько дряни из человека вылезло!". А когда я потом позвонила Антону, он сказал об Инге примерно то же самое и добавил, что, если они раньше не
поубивают друг друга, то точно разведутся.– Теперь понятно, почему тебя так разозлила подборка юмора в газете, – догадался Уланов.
– Да.
Инга и Антон Макаровы были друзьями Наташи и Уланова. Инга, обозреватель светской хроники еженедельника "Даззлинг", очень часто приходила на литературные мероприятия – презентации, автограф-сессии и пресс-конференции с авторами. Антон был врачом-гинекологом. Именно он принимал роды у Наташи три года назад. Макаровы всегда производили впечатление прекрасной дружной пары. А сейчас между ними были даже не снега Килиманджаро, как в песне группы "Сплин", а какая-то бездонная страшная черная пропасть. Судя по интонациям, супруги уже были выжаты до предела и с трудом выносили общество друг друга.
Если бы можно было побывать у них, поговорить, узнать, из-за чего начался разлад – может, это спасло бы их брак от крушения. Но карантин продлили, ограничения и контроль за их соблюдением ужесточили, и Наташа, общаясь с друзьями, чувствовала, как между ними нарастает отчуждение, а она ничем не может им помочь на расстоянии.
Поэтому сегодня днем, когда после разговора с Ингой ей позвонила еще одна приятельница из творческой тусовки – Катя, Наташа довольно резко оборвала ее. Катерина, радостно чирикая, вовсю расписывала ей, как использует свободное время для кухонных экспериментов и сколько, оказывается, блюд можно приготовить из самого обычного кускуса, и слушать ее после гнетущих разговоров с Ингой и Антоном и чувства собственного бессилия перед бедой в семье друзей было тяжело. А сегодня Наташа вспылила, прочитав на странице юмора очередную подборку анекдотов про бэби-бум через 9 месяцев, сексуальные эксперименты на изоляции и образец для подражания – "сознательного гражданина-2020"…
– Я, конечно, могу поискать им специалиста по семейным делам, – Уланов тоже погасил окурок в пепельнице, – мне несложно, всего-то пара звонков. Но ты, наверное, надеешься, что у них все наладится?
– Я смотрю на вещи реально, Витя, – Наташа плотнее запахнула ветровку, – и вижу, что они уже дошли до точки невозврата. Все мосты к примирению у Макаровых сожжены… И что-то у меня недобрые предчувствия.
*
Вечером снова вспыхнул скандал из-за того, что маленький Витя наотрез отказывался ложиться спать. Он с воплями и хохотом носился по квартире, а за ним безуспешно гонялась няня. По батареям уже заколотили обозленные соседи. Даже в дореволюционном доме с толстыми стенами были слышны топот и звонкий голосок гиперактивного мальчика. Уланов присоединился к няне, но и ему не удавалось убедить сынишку лечь спать.
Наташа уже два часа сидела в кабинете над чистой тетрадью и в конце концов не выдержала. Она выскочила в коридор и тут же споткнулась о радиоуправляемую машинку. Поднявшись с пола и потерев саднящее колено, Наташа чертыхнулась и пнула машинку так, что она разбилась о стену.
– Я могу хотя бы вечером спокойно поработать? – спросила она, входя в гостиную. Ее никто не услышал. Мальчик прыгал по дивану, распевая "Мы едем, едем, едем", а рядом метались отец и няня, урезонивая шалопая.
Наташа прибавила громкости:
– В конце концов, мои книги дают 70% семейного дохода, и ради этого можно создать мне нормальные условия для работы? И почему надо всю квартиру превращать в детскую площадку? Если я наткнусь еще на одну игрушку в коридоре, то выброшу все к лешему!
Умом она с ужасом понимала, что говорит жестокие вещи и несправедливо обижает близких, но остановиться не могла. Переписывание текста из испорченной тетради по памяти, ноющая над бровью тупая боль и ставшие тесными брюки наслоились на капризы тоскующего на изоляции Вити-младшего, и гнев захлестывал Наташу.
Она крупным шагом подошла к дивану и схватила мальчика, испуганно притихшего при виде рассерженной мамы. Наташа отнесла его в детскую, уложила в кроватку, подняла створку и сурово сказала:
– Закрывай глаза и спи. И прекрати шуметь, пока я не рассердилась еще больше!
Наташа хлопнула рукой по выключателю и вышла из детской, не обращая внимания на тихое похныкивание за спиной.
– Сделайте что-нибудь, чтобы он ложился вовремя, а не носился полночи по квартире, – велела она пришедшей следом няне. – В этом доме права есть не только у ребенка, но и у нас. И выведите его завтра на площадку. Она всего в десяти метрах от дома, на разрешенной территории. Пусть там разрядит свою гиперактивность, может, тогда вечером не будет на ушах стоять.