Детектив на изоляции

Да, адрес совпадал. Потерпевшему были нанесены побои в область лица и рук и пять ножевых ранений. До выяснения обстоятельств только что была задержана жена потерпевшего.

– Вот почему ее телефон не отвечает, – пробормотала Наташа. – Не могу поверить. Слушай, я же с ними обоими только сегодня утром разговаривала.

Уланов уже набирал номер.

– Фима любой пропуск достанет, – сказал он, – пусть съездит в отделение, чтобы Ингу не допрашивали без адвоката. А то под таким стрессом человек и в убийстве Джона Кеннеди сознается… Фима, привет. Это мне неймется. Послушай, ты ведь знаешь Макаровых? Ну да, ее и мужа… Боюсь, что с ним знакомиться уже не доведется. В сводке по нашей базе пишут, что Антон убит. Ножом, пять ударов. А Ингу задержали. Это точно, что ё-твоё. Я знаю, у тебя пропуск есть… Не мог бы ты съездить на Ваську… Да это не мне нужно, а ей. Ингу сейчас оперы будут трясти. Да, и я о том же. До утра они ждать не будут… Сразу после задержания могут и в неурочное время допрашивать… Кто кашалот? Я уверен, что она пошутила. Ты вовсе не похож на кашалота… Передам! Спасибо, Фима!

– Ефим уже садится в машину, – сообщил Уланов, закончив разговор. – Он все выяснит и позвонит нам. Или заедет.

– Пусть заезжает, – предложила Наташа.

– Да, понимаю. Дефицит общения… Только, – принужденно улыбнулся Уланов, – не угощай его пышками. А то он до сих пор переживает, что Белла сгоряча обозвала его кашалотом.

– Пышек в доме уже нет, – ответила Наташа, – я подвергла их остракизму с сегодняшнего дня, когда с трудом застегнула любимые джинсы. А то сама к концу изоляции превращусь в бегемота.

– Ты не похожа на бегемота, – Уланов вышел за женой на балкон.

Наташа пригладила короткие русые волосы и тоскливо обвела взглядом пустующую набережную. Как ей не хватало прогулок, поездок и купаний возле Крепости! И неизвестно, надолго ли это. Морально очень тяжело, да еще и собственное тело предает ее – пояс джинсов впивается в талию, рубашки угрожающе потрескивают на груди и расходятся на животе. Не расплылась, конечно. Сказываются годы жестких тренировок и закалки в ВДВ. Но форму терять начала.

– Витя, у меня дурные предчувствия, – сказала Наташа, закуривая. – Подождем вестей от Фимы.

– Подождем, – Виктор набросил на плечи Наташи ветровку.

Апрельские вечера становились все светлее. Приближались белые ночи. Какими они будут в этом году? Обычно летом центр города не спит круглыми сутками. По набережной гуляют туристы и теснятся машины. По реке тихо скользят речные трамвайчики – все в огнях, с веселыми оживленными пассажирами… Будет ли это лето нормальным? Или все как сейчас: пустота и печаль и страх, как в блокаду, но уже не перед немецкими бомбардировщиками, а перед чем-то невидимым, но, если верить официальным сводкам, не менее пугающим, чем налеты "мессеров" и "фокке-вульфов"?..

Наташа щелкнула зажигалкой. "Опять то же самое? Еще одно лето у Питера украдут?" – закралась в душу тревога. И обида за волшебные серебристо-розовые ночи, которые могут пройти над затихшим в страхе городом. Только патрульные будут равнодушно топать своими тяжелыми ботинками по граниту. А им не нужны тихая магическая красота белой ночи, затихшее зеркало реки и алая полоса на горизонте. Для них это работа, и смотреть они будут не на силуэты домов в розовом небе, а выслеживать нарушителя режима самоизоляции. И слушать будут не хрустальную тишину или такую же хрустальную мелодию, а улавливать, не доносятся ли откуда-то голоса гуляющих…

– Слышим лишь ключей постылый скрежет да шаги тяжелые солдат, – негромко сказала она, – вот так, из-за какой-то мелкой дряни весь мир посадили под замок. Киношники наивные люди, Витя. Они стараются впечатлить зрителя какой-нибудь Годзиллой, Чужим, Королевой Мегагирус, лишь бы побольше, да морда пострашнее, да пасть зубастая. А попробовали бы они снять фильм о монстре, которого невооруженным глазом не видно – а ужаса нагнал на всех…

– Кассу не сделает, – ответил Уланов, – зрители за свои деньги, потраченные на билеты и попкорн, хотят видеть именно зубастых, клыкастых и огромных.

– А жизнь зафигачила сюжет пострашнее всех мегагирусов…

*

Зазвонил телефон Уланова.

– Был в отделении, – сообщил Коган, – стою сейчас на Трезини, – щелкнула зажигалка. – Уфф! Кажется, дрянь дело, дети мои. Могу подброситься, поделиться подробностями.

– Приезжай, – ответил Уланов, – а то моя жена по тебе истосковалась, ночь не спит.

– Учись, салага, – усмехнулся Коган, глава и владелец адвокатской конторы "КУНИ", где кроме него и Уланова работали еще Игорь Никольский и Белла. – Вот как надо – чтобы женщины тебя бессонными ночами ждали! Это тебе не на брэйн-рингах призы сшибать!

– Добрый вечер, – донеслось в трубке, – полиция, сержант Петров. У вас есть пропуск?

– Доброй ночи, сержант, – в трубке зашелестели бумаги, – вот мой пропуск, по которому я могу перемещаться по всему городу и весям. Преступники, знаете ли, и в карантикулы не дремлют, и режим изоляции им не указ, так что адвокатам всегда работа есть.

– Почему вы без маски?

– Потому, что дырка для сигареты в ней не предусмотрена, а другим способом я курить не отваживаюсь. Неловко, знаете ли, штаны спускать на улице.

– Спасибо, проезжайте, здоровья вам, – и, уже в отдалении, взрыв хохота: – Ну, блин, приколист!

Представив себе попытку покурить так, как живописал Ефим, Уланов не сдержал смех. Коган недовольно проворчал:

– Вот же, и по ночам гайкают! А ты чего смеешься? Ладно, так я выезжаю, – хлопнула дверца машины.

Уланов спустился в старинном, но прекрасно работающем и добротном лифте в парадное, чтобы дождаться Когана во дворе. Иначе звонок домофона мог разбудить Младшенького, а его потом и до утра не угомонить.

С набережной во двор малым ходом вполз черный джип "Майбах", на котором Ефим предпочитал ездить по городу. Аккуратно запарковав машину, Коган вышел – крупный мужчина с царственной осанкой, седеющий брюнет с тонкими усиками, орлиным носом и яркими черными глазами – "лоер № 1", "адвокат без проигрыша", возглавляющий к тому же рейтинг самых привлекательных мужчин-юристов Петербурга.

– Плохо дело, Витя, – сказал он в лифте, – я, конечно, готов за него взяться, но не знаю, каковы у нас шансы…

*

– Да, дети мои, – произнес Ефим, когда они втроем уселись в гостиной и Наташа принесла чай, – похоже, дело у нас – полная опа. Даже я не смогу добиться чистого оправдательного приговора. Разве что докажу состояние аффекта и отсутствие изначального преступного умысла.

– Фима, не тяни кота за я…, говори по существу, – нетерпеливо перебила его Наташа, разливая чай по чашкам.

– В общем, – побарабанил пальцами по столу Коган, – сегодня в 16.04 Инга Макарова позвонила в "скорую" и сообщила, что ее муж ранен и лежит на полу в прихожей без признаков жизни. Приехавшие медики обнаружили, что их помощь клиенту уже не нужна, и вызвали полицию. Макарова поведала оперативникам, что выносила мусор и задержалась во дворе на несколько минут, чтобы выкурить сигарету. Вернувшись, она увидела мужа лежащим в прихожей в луже крови, а рядом валялся нож из набора, висящего на стене в кухне. Полицейские осмотрели место происшествия и опросили соседей. Оказывается, Макаровы в последнее время жили отнюдь не мирно, а напротив, регулярно ссорились и иногда так, что чуть до драки не доходило. Одна соседка даже слышала, как Антон обещал отправить супругу в психушку, а Инга отвечала, что или посадит его, или подушкой во сне придавит. Другая рассказывает, что видела, как где-то около 16 часов Инга с безумным видом вылетела из квартиры с мусорным мешком в руках. Мешок был плохо затянут, и оттуда выглядывал рукав блузки. Проверили контейнеры, но, к сожалению, увидели только зад уезжающего мусоровоза… Другие соседи тоже говорят, что слышали ссоры между Макаровыми и взаимные угрозы физической расправой. На ноже оказалось множество пальцевых отпечатков Инги, как и на скалке, которую нашли под ботиночницей.