Детектив на троих

Очнулся я оттого, что кто-то хлестал меня по голове и лицу чем-то влажным, холодным, тяжелым и вязким. Медленно открыв глаза, я увидел перед собой старого «приятеля» в джинсовой куртке, который охаживал меня мокрой половой тряпкой. Заметив, что я открыл глаза, он бросил тряпку и сказал:

– Ну вот, и толстый очухался.

– Я попросил бы... – начал я, но тут же замолк, так как острая головная боль пронзила мой затылок.

По инерции я хотел дотронуться до больного места рукой, но обнаружил, что руки мои связаны, а сам я сижу, прислоненный к стене рядом с диваном, на котором валялась Людка с кляпом во рту. Я огляделся. Карцев с Савелкиным сидели рядом друг с другом у противоположной стены. Недалеко от них сидел Борисов. Рядом же с ним сидел, приложив к голове мокрый носовой платок, один из визитеров, тот самый, о голову которого я разбил хрустальную вазу.

К моему обидчику в джинсовой куртке подошел один из верзил и сказал:

– Ну что, Хрящ? Все готово, всех повязали и пасть всем заткнули.

Хрящ оглядел собравшихся и, о чем-то подумав, медленно произнес подошедшему к нему бандиту:

– Ладно, иди зови его. Только аккуратно, чтобы не светиться.

Парень кивнул головой и пошел к выходу.

Хрящ еще раз оглядел всех нас и уже с ехидной улыбкой сказал:

– Ну что, паскуды? Сейчас мы за вас круто возьмемся.

Оставалось лишь догадываться, что он имеет в виду конкретно.

Через три минуты в дверь условно позвонили, и в комнату в сопровождении знакомого нам верзилы вошел невысокий молодой мужчина. Он был одет в светлый летний костюм и темную шелковую рубашку с воротником-стоечкой. Ботинки, как у всякого уважающего себя пахана, у него были темные, лакированные, с заостренными носиками. Он оглядел пленников злым взглядом черных горящих глаз, нервно двинул острым носом и, повернувшись к Хрящу, спросил:

– Еще не приступали?

– Нет еще, только утихомирили их, – ответил подручный.

– Быстрее, Хрящ, быстрее беритесь за дело, времени у нас с гулькин хвост!

– Не волнуйся, Емельян, все будет нормально. Этих козлов мы расколем без проблем, – он кивнул в сторону Савелкина и Карцева. – Я, правда, не понял, что нам делать с этими двумя?

– Какими? – спросил Емельян.

– С толстым и седым. Они нас достали уже.

– Выясните, что они хотят.

– Они поют, что эти двое дураков тоже им должны.

– Мне по хрену, кому они еще должны! – взвился Емельян и тут же устремился к Савелкину и Карцеву.

Он вынул из их ртов остатки разорванной наволочки и сказал:

– Что, пидоры? Сейчас скажете, куда деньги дели?

Савелкин первым вступил в диалог с бандитом плаксивым голосом:

– Нет у меня их, Емельян! Сперли их, сам не знаю кто... Я же объяснял все тебе по телефону...

– Ты мне уши не засирай! – резко, почти визгливо прервал его Емельян. – Я твою ботву жевать не буду! Эти басни можешь своей мамочке рассказывать. Ты меня, сучара, так подставил, что мало не покажется! Я с тобой по полной катушке разберусь!

– Емельян, клянусь, не брал, – повторил Савелкин.

Глава рэкетиров поднялся с корточек и подошел к Хрящу:

– Приступай, и чтобы все было тихо. Информируй меня каждые полчаса. И быстрее, быстрее! – снова раздраженно проговорил он. – Сам знаешь, что с нами будет...

Хрящ понимающе кивнул и сказал:

– Не ссы, Емельян, мы их сейчас так в оборот возьмем, что они даже то, что не знают, расскажут.

Емельян надел темные очки и быстро пошел к выходу из квартиры.

– А что с этими-то делать? – крикнул вдогонку ему Хрящ, указывая на нас.

– Что хотите! – бросил Емельян. – Но сначала бабки...

– Заметано, – ответил Хрящ и повернулся к нам.

– Так, сундуки, – произнес он, радостно потирая свои руки, словно молодой инквизитор, сошедший с корабля на землю инков. – Ща мы из вас вытрясем все, что нам надо.

Я набрался смелости и произнес:

– Минуточку, позвольте мне высказаться. Дело не так просто, как вам кажется. Я вам как врач говорю.

– Ты все, толстый губошлеп, не уймешься никак, – с улыбкой хищника посмотрел на меня Хрящ. – Ну погоди, дойдет и до тебя очередь.

В другой ситуации я бы обиделся, но сейчас мне было не до этого.

– Я просто хочу тебя предупредить, что ты будешь заниматься сейчас бестолковым делом, к тому же совершенно негуманным, – продолжил я.

– Что ты хочешь сказать, меня не гребет! – отрезал Хрящ. – Я хочу, чтобы ты умолк.

После этого он нагнулся и, подняв с пола здоровенную мокрую половую тряпку, подошел ко мне.

– Что? Что? Что ты собираешься делать? Ты что, оху...?

Договорить мне не дали, так как Хрящ стал интенсивно засовывать тряпку мне в рот. После того, как я уже не мог пошевелить языком, он аккуратно пристроил торчащий ее конец у меня на груди, как будто поправлял галстук и, похлопав меня по щеке, сказал:

– Ну вот, пупсик, теперь ты мне нравишься больше.

После этого он подошел к Людке и, вынув из ее рта кляп, тихо спросил:

– Паяльники и утюги дома есть?

Та в ужасе молчала. Тогда Хрящ со всего размаха влепил ей сначала одну, затем другую здоровенные пощечины. Людка хотела закричать, но Хрящ сдавил ей горло, и она всего лишь захрипела.

– Я тебя еще раз спрашиваю, – вкрадчивым голосом произнес Хрящ, – паяльники и утюги дома есть?

Людка закивала головой.

– Где? – ослабив ей горло, спросил бандит.

– В кладовой, – прохрипела она.

Он посмотрел на одного из своих подручных, и тот быстро отправился на поиски инструментов. Явившись через пять минут, он держал в одной руке паяльник, в другой – электрический утюг. Хрящ принял у него из рук два предмета и, поигрывая ими, спросил у Карцева и Савелкина:

– Ну что, кому паяльник, кому утюг?

Те что-то неопределенно промычали. Глаза обоих расширились. Хрящ остановил наконец взгляд на Савелкине и сказал:

– Паяльник в жопу будем пихать тебе. Ты больше на педрилу похож.

Савелкин что есть мочи замахал головой. Это не произвело на Хряща никакого впечатления, и он сказал:

– Похож, похож...

Савелкин снова интенсивно замычал.

– А! – издевался Хрящ. – Ты что-то сказать хочешь?

Савелкин активно утвердительно закивал.

– Ну, так бы и сказал, а то все молчишь и молчишь, – произнес Хрящ и вынул наволочку изо рта Савелкина.

– Хрящ, клянусь, я тебе все расскажу!

– Ну вот, это другое дело, – радостно воскликнул Хрящ.

Он поставил рядом с Савелкиным стул и уселся на нем, приготовившись слушать.