Детектив на троих

– Ты мне сразу скажи, где деньги! – сказал он, предваряя монолог Савелкина.

– Хрящ, ты пойми, – затараторил Юрка, – я же себе не враг. Зачем мне эта херня с паяльниками и утюгами? Я взял деньги у Славки, потом зашел к тебе и взял деньги у Емельяна. Потом я приехал сюда, а когда залез в портфель, обнаружил, что они исчезли.

Хрящ громко заржал:

– Нет, ну ты и шутник! Вообще ты мне нравишься: байки интересные рассказываешь – положил деньги в «дипломат», потом открыл – а их там нету, – снова заржал он. – Сказочник! Ты что, думаешь, найдется такой лох, который поверит во все это? – уже жестким тоном произнес он, после чего опять заткнул Савелкину рот и кивнул своим подручным.

Те подошли, подняли обоих бизнесменов на ноги и стали снимать с них штаны. Савелкин активно завертелся, словно танцевал ламбаду. Карцев же грустно смотрел, как с него, как лифт, медленно опускаются вниз брюки. Танец Савелкина был прекращен простым и вульгарным способом – верзила аккуратно и даже слегка лениво пихнул его в живот коленкой. Что привело к несколько неожиданным последствиям: Савелкин, согнувшись пополам, издал громкий и натужный звук, привлекший внимание всех присутствующих. Верзила, снимавший с него штаны, вдруг суетливо отвернул нос в сторону и, обратившись к главному, возмущенно сказал:

– Хрящ, он еще и пердит!

– А ты что хотел? – резонно ответил Хрящ. – Ты бы еще не так пердел, если бы тебя к такой процедуре готовили!

Но тут до него дошел запах и он, замахав руками перед носом, вскочил и переставил стул подальше со словами:

– Фу, какой он вонючий!

К этому времени обоих бизнесменов уже положили животами вниз на стулья и стали отыскивать ближайшие электрические розетки. То ли от неудобной позы и сильного давления на живот, то ли Савелкин резонно рассудил, что у него остался один-единственный способ обороняться, но комнату потряс еще один громоподобный звук. После этого Хрящ вскочил и ушел в дальний конец комнаты, прокричав оттуда:

– Да заткните ему наконец его вонючую гаубицу! Иначе он нас тут всех газом перетравит...

Один из верзил зажал рукой свой здоровенный нос, а второй стал не особенно ловко засовывать паяльник в зад Савелкину. Тот заерзал на стуле и что есть мочи завопил. Если бы у него не было наволочки во рту, его крик вполне можно было бы назвать душераздирающим. Бандита это не остановило, и через минуту паяльник уже торчал из Юркиного зада.

К этому моменту Карцева отнесли в противоположный угол и прилаживали утюг к его узкой розовой попке. Видимо, Славка был к тому времени душевно сломлен, поэтому длинной сосиской лежал почти без движения.

– Ну что? – Хрящ встал и подошел к Савелкину. – Будешь говорить, где деньги или нет?

Савелкин так задрыгался, что паяльник как метроном заходил у него в заднице. Он пытался последний раз донести до этих тупиц, что на самом деле ничего не знает.

– Ну, тогда поехали, – скомандовал Хрящ своим людям.

Я закрыл глаза, не в силах наблюдать за всем этим. Вся атмосфера комнаты была пропитана страхом и вонью, что делало окружающую действительность совершенно невыносимой. Мне страшно захотелось выпить. И тут неожиданно раздался еще один звонок в дверь.

Я быстро открыл глаза и посмотрел в направлении входной двери. К ней же было приковано внимание всех остальных участников событий. Для бандитов звонок был настолько неожиданным, что они не успели сунуть вилки от электроприборов в розетки. Хрящ, сидя на стуле, кивнул одному из своих подручных. Тот аккуратно и тихо пошел в прихожую. Через несколько секунд он тихими, но большими скачками вбежал в комнату и сдавленно прокричал:

– Менты!

Хрящ вскочил со стула. Раздался еще один звонок. Хрящ медленно направился к двери, в которую уже начали стучать кулаком. Через несколько секунд Хрящ, как ошпаренный, вбежал обратно в комнату и сказал:

– Облава! Менты...

Бандиты зашустрили. Один из них подбежал к Хрящу и сказал:

– Второй этаж... Надо сигать...

– Там может быть засада, – ответил Хрящ. – Но деваться некуда.

Бандиты раскрыли окно и стали внимательно всматриваться вниз. Во входную дверь уже ломились ногами. Раздался громоподобный голос:

– Открыть немедленно! Я знаю, что вы там!

От этого голоса у меня на душе стало тепло и весело. Я узнал бы его из тысячи – на помощь нам рвался великий полководец, борец за справедливость, отважный конкистадор Дынин! Ему по зубам был штурм Лехиного дачного домика, разгром ковбойского салуна, арест в одиночку целой бригады бандитов... И вот сейчас наш благородный герой что есть силы ломился в цитадель варварства и насилия, дабы освободить несчастных пленников!

– Что будем делать с этими? – спросил один из подручных Хряща, кивнув на нас.

Тот было задумался, но в этот момент на дверь обрушилась новая лавина ударов великого завоевателя, и бандиты стали прыгать в окно. Спустя несколько секунд со двора раздался крик:

– Ой, блин!

Похоже, один из бандитов неудачно приземлился. Однако остальные восприняли это как знак того, что внизу засада, и решили прорываться через дверь с целью уйти на крышу. Терять им было нечего. Двое верзил, открыв дверь и швырнув туда табуретку, устремились на прорыв. Послышался возмущенный возглас Дынина:

– Да вы что, обалдели, что ли, совсем?

Топот удаляющихся по лестнице шагов был ему единственным ответом. Похоже, бандиты были столь напуганы облавой, что даже не обратили внимания, что менты присутствовали за дверью в единственном числе.

За одну минуту квартира Людки была очищена от бандитов. В коридоре раздались тяжелые шаги командора. В комнату с удивленным лицом и милицейской фуражкой, сдвинутой набекрень, вошел Дынин со словами:

– Чем вы здесь, черт возьми, занимаетесь? Что у вас тут, мать вашу, твори...

Он не договорил и, раскрыв рот, стал оглядывать открывшуюся ему панораму. Командор посмотрел на сидевшего без движения Седого и неодобрительно глянул на беспорядок в одежде лежащей на диване Людки. Когда его взгляд остановился на торчащем из голой задницы Савелкина паяльнике, его глаза расширились от удивления еще больше. Потом он перевел взгляд на меня и на здоровенную половую тряпку, торчащую у меня изо рта, и удивленно промолвил:

– Ребята, вы чего?

Ну что ж, не каждого доблестного рыцаря помимо отваги отличает еще и сообразительность. Я что есть силы сквозь тряпку забубнил в его адрес ругательства. Видя, что мои глаза наполнились негодованием, пытливый дынинский ум все же сообразил: чтобы услышать рассказ о происходящем, необходимо освободить мне рот. Он подошел ко мне, рывком выдернул у меня изо рта тряпку и тут же услышал:

– Мудила! Ты что, не видишь, что у меня рот закрыт?

– Вижу... Вот я и открыл его.

– Может быть, ты еще и руки мне развяжешь и сделаешь меня своим должником на всю оставшуюся жизнь?

Дынин, сдвинув фуражку на затылок, потер открывшуюся на обозрение лысину.

– Ну конечно, – после некоторых размышлений с готовностью ответил он и, вынув из кармана перочинный ножик, разрезал веревку.

Я растер запястья, двумя пальцами вынул из своего рта большой длинный волос, поплевался и сказал: