Дети Эдгара По

— Нет, — прошептала она. — Не сейчас. Дай мне руку.

Она застегнула наручники вокруг его запястий, вокруг щиколоток, присоединила к каждому по нейлоновому поводку и начала обматывать их вокруг столбиков кровати. Это заняло больше времени, чем она предполагала; трудно было затянуть их, чтобы парень не мог пошевелиться. Он лежал и, выгнув шею, настороженно следил за её движениями, его глаза блестели в свете свечей, дыхание учащалось.

— Вот. — Она села на пятки и стала смотреть на него. Теперь его член стоял, как палка, волосы в паху и на груди рыжели в неярком свете. Он смотрел на неё, проводя бледным языком по губам.

— Попробуй, убеги, — прошептала она.

Он слегка поёрзал, его руки и ноги косым крестом белели на тёмно-зелёном поле.

— Не могу, — хрипло сказал он.

Она стянула сначала блузку, потом нейлоновую юбку. Под ними ничего не было. Наклонившись вперёд, она провела пальцами от ямочки у него под горлом к груди, накрыла ладонями его соски, а потом повела руку дальше, к бедру. Его плоть была тёплой, короткие волоски мягкими и влажными. Её дыхание участилось; внезапно её затопила тёплая волна, медовая жидкость заполнила ей рот. Над её бровями длинные волоски выпрямились и разлетелись в стороны: подняв голову к свету, она краем глаза видела их — два усика, чёрных и блестящих, как проволока.

— Какая ты секси. — Голос парня был хриплым. — Господи, ты…

Она ладонью закрыла ему рот.

— Попробуй, убеги, — сказала она, на этот раз повелительно. — Попробуй, убеги.

Он изогнулся торсом, одеяло вокруг него пошло тёмными складками. Она ногтями провела по его груди, он вскрикнул и застонал:

— Трахни меня, о, господи, трахни…

— Попробуй, убеги.

Она ласкала его член, едва касаясь пальцами тугой головки. Он кончил со стоном, безуспешно пытаясь прижать к ней свой пах. В тот же миг Джейн вскрикнула, наслаждение пронзило её стрелой, от бровей до груди и вниз, к паху. Она качнулась вперёд, вскрикнула и, задев головой о бок парня, распласталась поперёк кровати. С минуту она лежала, а мир вокруг неё пульсировал и сворачивался в мириады кристаллических форм, и в каждой — ряд свечей, изгиб длинного мужского бедра, плавно переходящего в живот. Она судорожно перевела дыхание, пламя позади бровей медленно остывало; потом толчком заставила себя сесть рядом с ним. Его глаза были закрыты. Тонкая ниточка слюны заполнила бороздку между подбородком и ртом. Без задней мысли она приблизила к нему лицо и поцеловала его в щёку.

И тут он начал уменьшаться. Джейн отшатнулась, стукнувшись о столбик кровати, и уставилась на лежавшую перед ней фигуру, тряся головой.

— Нет, — шептала она. — Нет, нет.

Он съёживался: с такой скоростью, как будто у неё на глазах вода впитывалась в песок. Вот уже размером с ребёнка, потом с крупную собаку, потом с мелкую. Его глаза открылись и долю секунды потрясённо глядели в её глаза. Его руки и ноги выскользнули из оков, как ртуть, извиваясь, приблизились к туловищу и скрылись в нём. Пальцы Джейн месили пуховое одеяло; в шести дюймах от неё парень уже был не больше ладони и всё продолжал уменьшаться. Она моргнула, и на секунду оборвалось сердце: она подумала, что он исчез совсем.

Потом она увидела, как что-то выползает из складок бархата. Длиной с её средний палец, с чёрной, в жёлтых полосках грудкой, нижняя пара крыльев изрезана причудливыми арабесками — тёмно-жёлтыми, угольно-чёрными, с тёмно-синими глазками, — а верхняя пара в тонких переходах чёрно-белых полосок.

Bhutanitis lidderdalii [22] . Редкий уроженец восточных Гималаев: он живёт на кронах деревьев горных долин, его гусеницы кормятся лианами. Затаив дыхание, Джейн смотрела, как бабочка вяло шевелит крыльями. Вдруг без всякого предупреждения она взлетела. Джейн вскрикнула, упала на колени, её ноги разъехались по постели, но она всё же удержала бабочку, быстро, но осторожно поймав горстями.

22

Bhutanitis lidderdalii — бабочка-парусник «Слава Бутана».

— Красавец, красавец, — ворковала она. Шагнув с кровати на пол, не решаясь даже задержаться, чтобы осмотреть парусника, она заспешила в кухню. В буфете нашла пустую банку, сняла её с полки и ловко стянула крышку одной рукой, ладонью другой придерживая бабочку у себя на груди. Ругнулась, почувствовав, как крылышки насекомого трутся о пальцы, быстро поднесла ладонь к горловине банки, стряхнула бабочку внутрь и надела крышку. Бабочка беспомощно забилась внутри; Джейн видела, где именно с крылышек осыпались чешуйки. Не переставая ругаться, она побежала в спальню, зажгла свет и выдернула из-под кровати свою коробку с коллекцией. Схватила флакон этилового спирта, вернулась в кухню и оторвала кусочек от висящего бумажного полотенца. Открыла флакон, накапала спирта на бумагу, открыла банку и осторожно накренила её. Просунув клочок бумаги внутрь, очень медленно поставила банку прямо, так что бумажка осела на дно, а бабочка оказалась на ней. Ещё несколько мгновений крылышки отчаянно трепыхались, потом замерли. Тонкий волосок хоботка раскрутился. Джейн медленно поднесла руку ко лбу и провела пальцами по всей длине растущих на нём антенн. Она сидела и смотрела на бабочку в банке, пока первые солнечные лучи не просочились сквозь щели в кухонных ставнях. Бабочка больше не шевелилась.

Весь следующий день Джейн провела в стальной серой мгле, которую нарушали лишь чернота и насыщенная желтизна крыльев lidderdalii, отпечатавшиеся на сетчатке глаз, как световое пятно, когда долго глядишь на солнце. Когда она наконец заставила себя встать, её чуть не стошнило от страха при виде одежды того парня на полу спальни.

— Бля. — Она провела по голове ладонью и вздрогнула, вспомнив, что сбрила волосы. — И что теперь?

Несколько минут она размышляла, потом собрала одежду — полосатый свитер с острым вырезом, джинсы, носки, трусы, туфли — подделку под «тимберленд» — и сунула их в пластиковый пакет «Сейнсбери». В кармане джинсов оказался бумажник. Она открыла его, равнодушно взглянула на права — КЕННЕТ РИД, ВУЛВЕРХЭМПТОН — и несколько пятифунтовых банкнот. Деньги она взяла себе, удостоверение отнесла в ванную и сожгла, пепел спустила в унитаз. После этого вышла на улицу.

Стояло раннее воскресное утро, вокруг не было никого, кроме молодой мамаши с ребёнком в коляске. У соседней двери валялся всё тот же старый пьянчуга в окружении мусора и пустых бутылок. Когда Джейн подошла к нему, он поднял на неё мутные глаза.

— Вот, — сказала она. Наклонилась и бросила пятифунтовики в его заскорузлую руку.

— Да благословит тебя Господь, милочка. — Он закашлялся, не глядя ни на Джейн, ни на деньги. — Да благословит тебя Господь.

Она повернулась и быстро пошла назад, к тротуару вдоль канала. В Кэмден-тауне было мало мусорных контейнеров, вонючие кучи копились вдоль дорожек, под фонарями, в безлюдных переулках. Чистильщики улиц и подметальные машины каждый день убирали всё снова: как эльфы, думала Джейн. Идя вдоль канала, она выбросила ботинки в одну кучу мусора, свитер швырнула рядом с одинокой туфлей на шпильке, трусы и носки запихала в размякшую картонную коробку, полную гнилого латука, а джинсы оставила рядом со стопкой газет возле неоткрытого газетного киоска. Бумажник завернула в пакет «Сейнсбери» и подбросила возле «Бутса» [23] в набитый мусором мешок. Повернулась и пошла назад, остановившись перед витриной с безвкусным полиэстеровым бельём больших размеров и бесстыдно-искусственными париками: розовыми африканскими косичками, платиново-блондинистыми волнами, чёрно-белыми патлами а-ля Круэлла де Виль [24] .

23

«Бутс» — популярная аптечная сеть в Великобритании. (Прим. пер.)

24

Злодейка из мультфильма «Сто один далматинец» (1961).

Дверь была подперта, чтобы не закрывалась; внутри тихонько играли песни Шуберта.

Заглянув внутрь, Джейн огляделась и увидела за прилавком мясистого мужика, который снимал кассу. Его рот был густо намазан оранжевой помадой, в ушах покачивались изящные серебряные рыбки.

— Мы ещё закрыты. По воскресеньям с одиннадцати, — сказал он, не глядя на неё.

— Я просто смотрю. — Джейн бочком протиснулась к стеклянной полке, где на пенопластовых головах сидели четыре парика. Один был чёрным и блестящим, постриженным в удлинённый пушистый боб. Джейн примерила его, глядясь в тусклое зеркало.

— Сколько этот стоит?

— Пятнадцать. Но мы ещё не…

— Вот. Спасибо! — Джейн бросила двадцатифунтовую купюру на прилавок и выскочила из магазина. Добежав до угла, она притормозила и крутанулась перед витриной, ловя своё отражение. Ухмыляясь, посмотрела на себя и двинулась домой, весёлая и слегка пошатывающаяся.

В понедельник утром она пошла в зоопарк — приступать к волонтёрской работе. Bhutanitis lidderdalii она прикрепила на кусок пенопласта, подложив под низ кусочек бумаги, чтобы лапки не втыкались в пузырчатую поверхность. Но сначала она размягчила его, положив в банку с сырой бумагой, потом достала снова и поместила на выставочную платформу, аккуратно пронзив его грудь — чуть правее центра — булавкой номер 2. Заботливо водрузила на панель рядом с бражником и вышла из дому.

На служебном входе ее уже дожидался пропуск. Утро было ясное, тёплое, каких не выдавалось уже целую неделю; длинные волоски на лбу вибрировали, как натянутая проволока, за которую нечаянно дёрнули. Бритой голове под париком было жарко, лил пот, кололи отрастающие волоски. Очки давили на переносицу, и кожа зудела. Улыбаясь, Джейн шагала мимо гиббонов, орущих в вольере, и карликовых гиппопотамов, которые спокойно плавали с закрытыми глазами в пруду, а зелёные пузыри лопались вокруг них, как маленькие рыбки. Напротив «Мира Насекомых» женщина в униформе выгружала мешки с кормом из тележки для гольфа.