Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Дети грозы. Книга 4. Сердце убийцы
Шрифт:

Тишина. Седьмое тело неспешно упало. Стриж отскочил, развернулся: последняя пара ножей готова сорваться в полет, жажда гонит вперед, на запах страха, к алой пульсации жизни.

«Остановись, хватит! – приказал сам себе. – Врагов нет. Жертвы кончились».

Разочарованно рыкнуло из глубины Ургаша: «Еще, мое!»

«Остановись. Ты не раб!» – приказал себе Стриж, убрал ножи. Стряхнул с рукава кровь.

«Остановись. – Вдохнул. – Успокойся. – Выдохнул. – Поиграли? Хватит».

Вдохнул.

Тень отступила, но недалеко. Ждет. Манит. Обещает силу и власть, обещает похвалу Брата.

Стриж медленно выдохнул.

«Продолжения не будет».

Вдох,

еще медленней. Выдох. Возвращение.

Вынырнув в привычную реальность, Стриж осмотрелся. Гонзалес в своем углу, под стойкой, выдает себя позвякиванием посуды. Неожиданная храбрость Павены испарилась. Полный ужаса взгляд прикипел к первым двум убитым – нож в горле, нож в глазнице. Циркачи на месте, ошарашенные. Глядят то на семь тел, то на него.

Держа живых в поле зрения, Стриж вынул из трупов ножи. Тщательно вытер об одежду разбойников, свои сунул обратно в рукава, остальные два положил на стол перед Павеной.

Циркачи, за время схватки только и успевшие, что вскочить и достать оружие, попятились. Лусиа дрожала, уткнувшись носом в колени. Одна Павена решилась поднять на него несчастный и растерянный взгляд.

Стриж ободряюще улыбнулся ей.

Павены и циркачей было жаль. Домашнего мальчика, забывшего сменить выражение лица, пока за несколько секунд клал семерых бандитов, артисты испугались много больше, чем простых и понятных головорезов. И, увы, теперь пользы от цирка – ни на динг.

Кроме них, в таверне не было посетителей, а трактирщик… что ж, нет в Империи такого трактирщика, что не признает тайного знака Гильдии.

– Гонзалес, – бросил Стриж, и голова хозяина заведения показалась из-за стойки. – У вас на полу грязь.

Стриж указал на трупы, сложив пальцы особым образом. Гонзалес побледнел еще больше, хотя, казалось, его вытянутая физиономия на это уже не способна, и мелкими шажками вышел из-за стойки.

– Не извольте сомневаться, сейчас приберу, ваша ми…

Со страху трактирщик начал заговариваться. Но Стриж ожег его таким взглядом, что тот подавился.

– Э… почтенный менестрель…

– Нам нужна комната.

Трактирщик закивал и попятился. Циркачи потихоньку приходили в себя, с опаской поглядывая то на Стрижа, то на выход. На их лицах читалась отнюдь не благодарность.

– Эй, не разбегаться, – Стриж обратился к бывшим приятелям спокойно и твердо, как к маленьким детям. – Вам ничего не будет. Все хорошо, сидите тихо.

– Ты… ты не… – первой попробовала заговорить Павена.

– Нет, конечно. Зачем мне вас убивать? Пожалуйста, идите в комнату. Гонзалес проводит.

Трактирщик, только подобравшийся к двери на улицу, подобострастно кивнул и показательно опустил засов – он, мол, вовсе не намеревался сбежать, как можно!

– Кто он такой? Ты его знаешь? – шепнул Хосе провожающему артистов наверх Гонзалесу.

В ответ трактирщик съежился, дважды сомкнул прямые пальцы, изображая ножницы, и приложил палец к губам.

Ожидая, что вербовщик вот-вот очухается, Стриж прислонил его к стене, а заодно связал руки его же поясом. Найденный тощий кошель Стриж сунул себе в карман. Пригодился и чудом уцелевший на столе кувшин с пивом – Стриж плеснул кислятиной в лицо пленнику, чтобы тот быстрее пришел в себя.

Осторожные шаги на миг отвлекли Стрижа. От замершего на середине лестницы Гонзалеса исходили физически ощутимые волны нездорового любопытства пополам со страхом.

– Бие Гонзалес, вы что-то хотели? – тихо осведомился Стриж.

– Нет-нет, ни в коем случае! –

Гонзалес попятился. – Может, вам что-нибудь нужно?

– Не беспокойте меня. И проследите, чтобы никто не беспокоил, – приказал Стриж. – Из дома не выходить!

– Слушаюсь, вашмилсть…

Вздрагивая и утирая лоб, трактирщик убежал наверх.

«Трус, предатель. Бесполезен», – мимолетно подумал Стриж, сгребая со стола горсть соленых орешков и подтягивая табурет поближе к вербовщику.

Глава 7

Смерть и кот

…феномен частичного вхождения Хисса в своих слуг, называемых Руками Бога, слабо изучен ввиду сложности общения с ткачами. Однако из слов тех ткачей, с которыми пошли на контакт, следует, что погружение в Тень вызывает некую эйфорию, чувство всемогущества и власти, что-то вроде принадлежности высшей силе. Эта эйфория настолько прекрасна и желанна, что ткачи охотно берутся за любые, самые сложные и опасные заказы. Они уверены, что в посмертии Хисс будет благосклонен к ним, и в следующих жизнях снова позволит служить ему.

Постоянное соприкосновение с божественной волей чрезвычайно сильно воздействует на психику ткачей. Большинство из них перестают ценить что-либо, кроме похвалы Хисса, и стремятся во что бы то ни стало ощутить эйфорию снова.

Любые морально-нравственные ограничения, случайно оставшиеся в подмастерьях, после первых же исполненных заказов исчезают бесследно. Единственным мерилом правильности для ткача является воля Хисса.

С.ш. Рогнеда Призрачная, «Божественные Ножницы в Мертвой войне»

5 день пыльника. Беральдос, север Валанты

Мигель Хорхе по прозванию Ревун

С трудом продрав будто залепленные тиной глаза, Ревун увидел перед собой давешнего белобрысого актеришку, грызущего орешки и швыряющего скорлупки на пол. Попытался приподняться и, помянув Хисса, плюхнулся обратно – шакалий сын связал его. Сквозь липкий, гудящий туман в голове всплыло последнее, что он видел – эта же смазливая физиономия с робкой улыбкой и тьмой Ургаша в глазах. Улыбка никуда не делась, только стала наглой и снисходительной, тьма же исчезла бесследно.

«Ткач. Проклятье! Вот везет на выродков. Надо ж было принять убийцу за шлюху! Но что ему надо? Неужели Пророк?!»

Пророк был единственным, что могло бы заинтересовать гильдию. Несущий Свет, Провозвестник Чистоты и Вечного Блаженства. Родной брат белобрысой твари, лишь прикидывающейся человеком: раз поглядев в глаза ткачу, Ревун больше не сомневался в том, что за сила помогает Пророку.

«Светлая, дай быстрой смерти, – сообразив, зачем убийца оставил его в живых, взмолился Ревун. – Не отдай меня отродью Бездны!»

– Ну?

Равнодушный голос словно ударил под дых, вышибив весь воздух.

– Ревун я. Шайка вот своя… была… – невольно Ревун скосил глаза вправо, где лежал в луже крови его помощник. Волна животного ужаса вновь накрыла его, на пару секунд лишив речи.

– Угу. С проповедником знаком?

Орешек захрустел на крепких зубах ткача.

– Знаком, а то. Вербую мужичье в Армию Справедливости, вот как этих…

Ревун кивнул на трупы, глубоко вздохнул, как перед прыжком в ледяное море, и принялся выкладывать все. Подряд. Пока он рассказывает – он жив, и даст Светлая, ткачу нужны только его слова, а не его жизнь.

Поделиться с друзьями: